Шок-рок - Купер Элис (книги без сокращений .TXT) 📗

Точный, хотя и дерзкий диагноз Винд не поколебал Конни.

— Концерт через час, ваше высочество, — кротко заметила мать. — Что ты решаешь?

— Отлично. Как угодно, — вздохнула Винд. — Можешь идти как хочешь. Хоть совсем голой, если тебе так нравится.

— М-м-м, — протянула Конни. — Этак бы я точно вернулась…

Народ почти все шоу проплясал. "Академия Мрака" впервые давала сольник на Спортивной Арене. Два предыдущих лета они ездили в турне в качестве "разогрева", но их второй альбом — "Докажи Это!" породил два больших видео, и теперь они гоняли по свету как большие.

Винд оттягивалась вовсю. Ноги Конни уже начали болеть, но она не сдавалась и отдавалась ритму, грохотавшему над стадионом до боли в барабанных перепонках.

— Знаешь, самое лучшее у этих парней, — прокричала Конни между песнями, — это ритм-секция. Очень круто! А вот певец мне не по кайфу.

— Правда? — изумленно воззрилась Винд. — Из всей пятерки Вайли — самый популярный! Но мне нравится бас-гитара, Вэл — это класс! Он… Боже, когда я о нем думаю, я просто…

Тут она вдруг сообразила, что говорит — о Господи! — с матерью, и предпочла прикусить язык.

Но Конни не собиралась отступать. Впервые за многие годы она почувствовала связь — не только с собственной дочерью, но и с той девчонкой, которой была когда-то сама. В давние времена — до этого вшивого замужества, десятков дерьмовых работ и постепенного осознания того, что, глядя в зеркало, все чаще и чаще видит в нем собственную мать.

— Яблочко от яблони, — проговорила Конни.

— Ты о чем? — обернулась Винд.

— На меня тоже очень действовали басисты, дорогая. — Конни беззаботно пожала плечами. — Конечно, в мое время все это делалось гораздо проще…

Если бы у Конни выросли рога, и то она не смогла бы вызвать более изумленного взгляда своей дочери. Разумеется, накатила подзабытая волна уверенности в своих силах. Теперь на лице Винд уже играла настоящая заговорщицкая ухмылка.

— Что делалось проще? — переспросила дочь. Видит Бог, она до тошноты наслушалась рассказов матери о прошлом и даже придумала ряд уловок, чтобы ее выключать, ибо кого на самом деле интересует, что и как делалось в прошлом? Впрочем, кажется, в данный момент Винд это может оказаться полезным.

— Ну, во-первых, тогда никого не волновала проблема СПИДа. Случайный секс не был опасен, я не хочу на этом акцентировать внимание, только пусть тебе никто не говорит, что в этом не было своей прелести, потому что я лично чертовски неплохо проводила время с гастролирующими музыкантами, которых заносило в наш город. Ну и, конечно, были свои приколы, чтобы попасть за сцену.

— Приколы?

— Ты намерена повторять каждое мое слово? — с изумлением поглядела на дочь Конни.

— Ну… — Винд прокашлялась. — Если бы мне захотелось попасть за сцену… гипотетически, разумеется…

— Гипотетически… помогает, когда ты эффектна до потери сознания, достигла восемнадцати и имеешь фигуру, от которой помереть можно. — Конни криво усмехнулась. — Природа дала тебе это преимущество. Я бы на твоем месте направилась вон в ту голубую дверь. Видишь, — кивнула она, — слева от пивной стойки? С табличкой "Посторонним вход воспрещен". Они полагают, что штуковины подобного рода действенны процентов на девяносто. Как только входишь в эту дверь, справа за углом — несколько комнат, там у них раздевалки.

Винд разинула рот от спокойной, уверенной манеры матери.

— Обычно у двери сидит какой-нибудь амбал с бычьей шеей, — продолжала Конни, — а список со всеми фамилиями, кому разрешен доступ за кулисы, висит за углом у главного выхода на сцену. Ты просто ведешь себя так, словно провела там весь вечер. Говоришь, что забыла сумочку с пропуском в раздевалке или еще что. Говоришь ему, что ты… как там зовут этого басиста?

— Вэл, — произнесла Винд, словно стихи. — Вэл Макклауд.

— Говоришь, что ты старая подруга Вэла и что тебе надоело стоять за кулисами и ты вышла послушать микс сзади и забыла сумочку. Делаешь вид, что чуть-чуть побаиваешься его, и одновременно не забываешь себя демонстрировать. Все это дает тебе возможность попасть туда… гипотетически, разумеется.

Она видела, как Винд нервно переводит взгляд с голубой двери на нее и обратно, словно собираясь с духом и одновременно как бы ища… чего? Одобрения?

"Зачем ты это делаешь, — требовательно поинтересовался у Конни внутренний голос. — Зачем ты толкаешь ее туда? Ради нее? Или ради себя?"

Она проигнорировала внутренний голос, перестав думать. Вместо этого она порылась у себя в сумочке и достала пару презервативов.

— Если соберешься туда, иди, пока концерт не кончился. Надо попасть туда раньше, чем группа окажется за кулисами. Хочешь стать подругой Вэла? В таком случае скажи себе, что это ты и есть. Ты — подруга Вэла. Как только увидишь его — поцелуй. Веди себя так, словно уже принадлежишь ему. Говори ему, что он — гений. Дай ему бутылку пива. — Она говорила все быстрее и быстрее, почти неслышным шепотом, и тем не менее в окружающем оре ее было очень хорошо слышно. — Возьми его за яйца, только не очень сильно, и пошепчи что-нибудь… может, как сильно ты его хочешь, а потом посмотри на него так, чтобы он понял, что ему выпала удачная ночь. Только никакого напряга, к черту все напряги, понимаешь? И если видишь, что дело зашло далеко, черт побери, гораздо лучше будет воспользоваться вот этим, поняла? — И она вложила пару "троянцев" [18] в ладонь Винд.

Винд смотрела на мать, словно впервые видела. Она ничего не сказала, но на лице было явно написано: "Почему?"

— Потому что я — не моя мать, черт побери, — ответила Конни на безмолвный вопрос. — Когда я была в твоем возрасте, я поклялась, что не стану такой, как она. И не стала, чтоб мне. Не стала. Вот деньги на такси, если понадобится. Ну, ты хочешь своего бас-гитариста?

Пару мгновений она еще колебалась, но затем Конни увидела, как в глазах дочери полыхнул так хорошо знакомый по себе яростный огонек. Между ними словно возникла некая связь — впервые… Господи, впервые после того времени, как Винд лежала в пеленках. Винд энергично кивнула.

— Так иди и бери его! — сказала Конни.

Винд уже метнулась как ветер — в полном соответствии со своим именем. Конни смотрела, как дочь прокладывает себе путь в заполненных проходах, направляясь к голубой двери. Там возник момент колебания, но вот Винд расправила плечи и уверенно двинулась дальше. Она вошла в дверь.

Часть Конни торжествующе пела.

А другая — меньшая часть — умирала…

Длинный тощий длинноволосый басист одной рукой обнимал Винд. Вэл лежал с ней рядом, и его длинные сильные пальцы, которые извлекали из гитары эти мощные низкие звуки, сейчас лениво гладили ее груди. Их обнаженные тела тесно прижимались друг к другу, наслаждаясь последними мгновениями страсти, прежде чем та полностью угаснет.

Какой-то частью сознания Винд до сих пор не могла в это поверить. Мать оказалась права. Права буквально во всем. В том, как проникнуть внутрь. В том, что ее самоуверенной позы (а это была лишь поза, ничего более) оказалось вполне достаточно, чтобы привлечь к себе Вэла, как спутник на орбиту планеты. Нет, не планеты — звезды. Она называл ее своей звездочкой, новой звездой, центром своей вселенной. И кого волнует, если, со всей вероятностью — хорошо, со всей уверенностью — это всего лишь бредня мимолетной страсти. Он говорил так, даже если на самом деле так не думал.

Ее мать оказалась права.

О Господи.

В последнее время отношения Конни и Винд складывались не очень. В последнее — это примерно после второго дня рождения Винд. Но недавно они стали совсем никуда. Мать постоянно висела над душой. Винд чувствовала, что задыхается. Казалось, куда ни повернись — всюду маячит ее выжившая из ума, перезревшая фанатка-мать.

Это было… это было чертовски грустно. Мать становилась тяжелой, мучительной помехой, и Винд никак не могла найти способ дать ей понять это. Ее никак нельзя было удержать, заставить не лезть в дела дочери, прекратить бесконечную пустую болтовню о "старых добрых временах", словно какой-то внутренний демон подзуживал ее перебирать все события двадцати-сколько-там-летней давности, до которых никому нет ни малейшего дела…