Жизнь без людей - Уайт Рэт Джеймс (книга жизни .TXT) 📗
- Какой у вас срок?
Женщина прищурилась. Ее глаза медленно сместились влево, в сторону от него, будто она что-то разглядывала в темноте. Она откинула назад немытые, жирные светлые волосы, явив усеянное оспинами и струпьями лицо, некоторые были расчесаны до крови. Ее глаза сместились вправо, снова миновав его, потом двинулись в противоположном направлении, пока, наконец, не зафикировались на лице Тодда. Она улыбнулась, обнажив черные от кариеса зубы и гноящиеся кратеры, там где зубы давно сгнили, или были выбиты каким-нибудь гопником. Облизнула потрескавшиеся губы и почесала кровоточащие струпья на руках.
- Ч-что?
- Сука, он спросил, сколько месяцев ты уже беременна.
Мужчина, который пришел с ней, и которого Тодд счел ее мужем, схватил женщину за руку и встряхнул.
Ее глаза на секунду сфокусировались, и она неловко улыбнулась. Мужчина закатил глаза и усмехнулся. Из уголка ее рта вытекла капля слюны, которую она вытерла тыльной стороной руки, и той же рукой вытерла нос.
- А. У меня пять месяцев.
Она снова улыбнулась и завращала глазами в разные стороны, будто снова потеряла его из поля зрения. Когда она протянула ему через стол заявку на получение пособия, Тодд уловил дуновение от ее дыхания и сморщил нос. Пахло канализацией. На ней был короткий топ без бюстгальтера. Груди маленькие и обвисшие. Соски торчали сквозь ткань топа. Голый живот выпирал над мини-юбкой, спущенной на бедра так низко, что было видно волосы на лобке. На животе у нее была татуировка в виде бабочки и пирсинг на пупке. Тощую лодыжку обвивала черная «племенная» наколка.
- Какие вы наркотики употребляете?
- Мужик, пошел на хер! Мы тебе не наркоманы! Мы не собираемся отвечать на твои сраные вопросы.
Тодд окинул взглядом мужа женщины. Его налитые кровью глаза слезились. Он почесывался и дрожал, как и она. Только вместо щербатой улыбки, его лицо кривилось в пренебрежительной усмешке. Его мятая футболка была заляпана кровью и чем-то типа блевотины. Она была на два размера больше, как и его мешковатые джинсы, висящие на костлявых бедрах. Выкрашенные в черный цвет волосы собраны на затылке в колючий пучок. В уголке левого глаза наколка в виде слезы, и пирсинг в правой брови и губе. Шею опоясывало выколотое лого «Металлики», с размером букв в два дюйма, правую руку обвивал татуированный дракон, исчезавший где-то под рукавом футболки.
Тодд улыбнулся.
- Если вам нужен хоть цент государственных денег, то сядьте, закройте хлебальники и отвечайте только на мои вопросы.
- Хер тебе! Ты не можешь с нами так разговаривать.
- Детка! Нам нужны деньги, так что сядь.
Тодд тепло улыбнулся.
- Итак, что принимаете?
- Хм… ну… мы оба принимаем крэк, метамфетамин, и иногда героин, если удается раздобыть.
Тодд перевел взгляд с нее на ее мужа. Тот смотрел в сторону.
- Да, то что она назвала и… и я еще иногда принимаю «пыль», то есть, Пи-Си-Пи.
- Как вас зовут?
- Меня — Николен Де Марко, а моего мужа — Майкл.
- Сколько вам лет?
- Мне 22, а Майклу 25. Мы хотим получить пособие. Мы ждем второго ребенка.
- А что случилось с первым?
- Он родился умственно отсталым и с больным сердцем. Мы не могли себе позволить заботиться о нем, так что пришлось отдать его на усыновление.
- А теперь у вас будет еще один?
- Да, но не волнуйтесь. Мы оба собираемся «завязать» до того, как он родится. Майкл хочет уже быстрее найти работу. Мы будем хорошими родителями.
Тодд покачал головой.
- Нет. Вы не будете хорошими родителями, и вы не «завяжете».
- Пошел на хер, мужик! Ты же нас ни хрена не знаешь!
Тодд наклонился вперед и уставился прямо в глаза юной наркоманке.
- Ты действительно веришь в это? Ты действительно думаешь, что я никогда раньше не слышал подобную историю? Я даже знаю, в отличие от тебя, чем она кончится. Хочешь ее услышать? Ты получишь чек на пособия, если я буду достаточно туп, чтобы дать его тебе. Ты будешь ширяться или нюхать свою дрянь, пока у тебя не случиться выкидыш. Либо ты родишь еще одного дефективного ребенка, потому что его мамаше было на него насрать, и она не могла девять месяцев продержаться без дури. Этого ребенка ты тоже отдашь на усыновление, потому что глубоко внутри знаешь, что из вас получатся дерьмовые родители. А если каким-то чудом ваш ребенок родится лишь с тяжелым случаем абстинентного синдрома, вы заберете его в свой гадюшник, где сейчас живете, и будете кормить его и менять подгузники только тогда, когда будете достаточно трезвы, чтобы помнить об этом. И если он выживет после рецидивирующей инфекции от сильной опрелости, недоедания, плохого ухода, и физического насилия, которому вы, несомненно, будете подвергать его, когда он своим плачем будет ломать вам кайф, это уже будет чудо. Но когда вы в конечном счете потеряете квартиру, либо вас выгонят из дома, в котором вы ночуете, а так как правительство не может дать вам чек без адреса, по которому он будет отправлен, вы снова окажетесь на улице, где оба будете торговать своими задницами за дозу крэка. Потом какой-нибудь педофил предложит вам деньги за несколько часов с вашим ребенком, и вы продадите и его задницу.
Глаза Николен широко раскрылись. Нижняя губа задрожала, и она заплакала.
- Я… Я не… Я никогда не поступлю так со своим ребенком. — Ее глаза по-прежнему бегали из стороны в сторону, не в состоянии сфокусироваться. Ее лоб покрылся морщинами, когда она усилием воли попыталась протрезветь. С ясностью ума у нее были явные проблемы.
- Нет, поступишь. Именно так. Вот почему и миру, и твоему ребенку будет лучше, если ты сделаешь аборт и стерилизуешься, чтобы никогда больше не беременеть. Потом вы снова сможете курить крэк и колоть герыч, пока, наконец, не откинете копыта.
Николен с отвисшей челюстью уставилась через стол на Тодда. У нее был вид, будто она ждет заключительной фразы, неуверенная, на полном ли серьезе сейчас говорит этот высокий худой рыжеволосый белый парень в желтой рубашке-поло и штанах цвета хаки.
Улыбка ни на секунду не сходила с лица Тодда, но Николен не могла по выражению его глаз сказать насколько он серьезен. Она привыкла к жесткой любви. За многие годы у нее полно было вмешательств в дела семьи. Но никто никогда не разговаривал с ней с такой жестокой, садистской откровенностью.
Она обхватила себя руками и стала раскачиваться на стуле вперед-назад. Ее муж зыркал дикими глазами то на жену, то на Тодда.
Он буквально кипел. Выглядел так, будто вот-вот взорвется. Тодд подозревал, что мужчина в любую секунду может вскочить и дать ему в челюсть. Этот парень был такой же худой, как и он сам, но Тодд был худой, потому что бегал каждый день, ездил на работу на велосипеде, не ел мяса и молочных продуктов. А этот парен был худой, потому что вряд ли вообще что-то ел и постоянно сидел на амфетаминах. Хотя будь он под Пи-Си-Пи, то смог бы оторвать Тодду руки как крылышки мухе, выйди он из себя.
- Но, — Николен посмотрела на мужа, который ответил ей безучастным взглядом, хотя его лицо выдавало шок и замешательство, и кипящую глубоко внутри ярость, — мы не верим в аборты.
Тодд закатил глаза и раздраженно покачал головой.
- Видимо вы и в контроль над рождаемостью не верите. Посмотрите на себя. Вы действительно думаете, что будете для ребенка хорошими родителями? Вы хотите, чтобы жизнь вашего ребенка была еще хреновей вашей?
Майкл вскочил со стула и ткнул пальцем Тодду в лицо. Тодд зажмурился и приготовился к удару.
- Сукин ты сын! Мы не желаем слушать это дерьмо! Кем ты, блядь, себя возомнил?
- Нет. Вовсе не должны. Если хотите, можете выйти в эту дверь. Я просто поставлю на вашей заявке штамп «Отклонено», и вы снова займетесь проституцией, чтобы заработать на наркоту.
Майкл вздохнул и плюхнулся на стул.
- Черт, ты же хорошо знаешь, что мы не можем пойти на это дерьмо. Мы больны, мужик! Нам нужны деньги.
- Ну, даже если я одобрю вас, максимум что вы сегодня сможете получить, это талоны на еду. Чека вы не увидите еще месяц.
