Гурман. Воспитание вкуса - Ульрих Антон (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Одноглазый Марат, продолжая нехорошо улыбаться, двинулся было на маленького господина, но неожиданно остановился как вкопанный. За Антуаном горой возвышался вовремя подоспевший следом Люка по прозвищу Мясник. Мясник тоже нехорошо ухмыльнулся, по своему давнему обыкновению, Одноглазому Марату и кивнул ему, как старому знакомому.
– Ты же умер, – прошептал потрясенный Марат.
– Ага. И пришел за тобой с того света, – сказал Люка и намеренно неторопливым шагом направился к нему.
Гвардейцы бросили окружение вдовы и сгрудились вокруг своего главаря. Все они прекрасно помнили, как подожгли замок вместе со всеми защитниками, а многие из них знавали Мясника и ранее, когда он устраивал пьяные дебоши в кабаках, разнося там всю мебель и круша головы направо и налево. Одноглазый Марат хотел было сразу же напасть на Мясника, тем более что численное преимущество было на его стороне, но гвардейцы так откровенно боялись его, что Марат принужден был отступить.
– Мы еще свидимся! – прокричал он, взбираясь на лошадь.
– Обязательно, – пообещал ему вдогонку Люка.
– Обязательно, – шепотом повторил Антуан и прижался к спасенной матери.
Люка подошел к маркизе и вопросительно посмотрел на нее. Летиция лишь благодарно кивнула ему, из ее прекрасных глаз катились крупные слезы, а губы нервно дрожали.
– Вот и зима закончилась, – неожиданно сказал Антуан.
Внезапно маркиза упала на колени и схватилась за живот. Мясник подхватил госпожу и отнес ее в спальню, где бережно уложил на кровать. От нервного потрясения у Летиции случился выкидыш.
Глава десятая
ЕГО УНИЖЕНИЯ
Маркиза понимала, что, потерпев поражение, Одноглазый Марат ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего и отомстить ей за нанесенное его мужскому самолюбию оскорбление. И, видимо, речь будет уже идти не об удовлетворении похоти, все стало сложнее.
К тому времени, когда виноградники вновь зазеленели, рабочие, спешно нанятые Летицией, возвели ворота замка, вернув ему первозданную крепость. Мясник, носившийся на своих здоровых ногах между строительными лесами, руганью и пинками подгонял нерадивых строителей. Ввиду срочности, работы иногда проводились и ночью при свете факелов.
Однако Марат со своими гвардейцами больше не появлялся, лишь изредка какой-нибудь из его верных голодранцев проезжал около замка, внимательно осматривая укрепления.
– Это из-за перемен, которые происходят в Версале, – объяснил странное поведение Друга народа и комиссара коммуны Филипп, который после легкого ранения саблей в живот быстро выздоровел и часто уезжал в город за продуктами для рабочих, а оттого знавший все последние новости. – Там сейчас снова правит наш драгоценнейший король. Правда, столица теперь Париж, а не Версаль, ну да не беда. Главное, голодранцев успокоили, а кого надо – усмирили. Вот потому-то Одноглазый Марат и не едет к нам больше, знает, что такое ему не простят и соответственно накажут.
Антуан, лично зашивавший Филиппу рану сразу после отступления голытьбы, согласно кивнул. Похоже, что старое время возвращается, как вернулась весна после зимы. Ему так хотелось в это верить, что Антуан находил массу признаков возврата старого прекрасного времени. Когда он вместе с Мясником отправился на сборы за аренду, крестьяне вновь заламывали перед маленьким господином шапки, подобострастно глядя на него снизу вверх. Это и многое другое послужило Антуану поводом поверить, что все вернулось на круги своя.
К осени восстановление разрушенного замка было закончено. Местные крестьяне стали свозить на подводах арендную плату в виде натуральных продуктов. Лишь немногие платили деньгами, так как маркиза отказывалась принимать новые революционные ассигнации, считая, что деньги должны быть только из драгоценного металла, серебра или золота. Таковых, естественно, у крестьян не было. Поэтому Филипп, как заправский приказчик, стоял во внутреннем дворе замка и скрупулезно записывал выставленные перед ним арендные, в мешках, в корзинах или просто высыпанные на плиты пола. Люка, стоя на башне ворот с ружьем наперевес, подгонял подводы. Многих крестьян он знал лично, и многие знали его еще с тех времен, когда Мясник разъезжал по провинции во главе своего отряда молодчиков-мытарей.
К концу октября все подвалы замка были заполнены припасами, а Антуан, частенько один уходивший с арбалетом Мясника на охоту и пропадавший несколько дней и даже недель, привозил в замок во множестве дичь, зайцев, лис и даже более крупную добычу вроде молодых кабанчиков и оленят. Летиция заметила, что сын вновь стал веселым и не таким замкнутым, как осенью. Она приписала это частому пребыванию на свежем воздухе, а потому поощряла охотничьи забавы Антуана, как поощряла страсть к охоте у Жоржа. Антуану же доставляло огромное удовольствие проводить теплые еще вечера где-нибудь в дубовой рощице, отпустив коня пастись, предварительно спутав ему ноги, развести костер и медленно жарить на импровизированном вертеле крохотный кусочек с самого лучшего места на туше недавно убитого животного или птицы. Запах трав, смешанный с ягодным запахом, а также ароматный дымок жареного мяса дурманил ему голову. Антуан частенько, подстрелив какую-нибудь дичь, подскакивал, торопливо вырезал кинжалом еще трепещущее сердце и съедал его. Вкус деликатеса порой даже чудился ему во сне, и тогда Антуан сладко причмокивал губами от удовольствия, лежа на старом одеяле, брошенном прямо на кучу осенних листьев под широким дубом с развесистой кроной. Особенно нравились ему сердца куропаток. Такие маленькие, они трепетали на языке, все еще пытаясь разогнать кровь жертвы, когда Антуан вонзал свои острые белые зубы. Вскоре он понял, что может питаться одной лишь кровью животных, хотя это была и не человеческая кровь, столь поразившая Антуана множественными вкусовыми оттенками. Именно тогда маленький господин, как его уже привычно звали все в замке, стал уходить на охоту больше чем на неделю, выискивая добычу покрупнее, чем очумелые от сытости зайцы или глупые кабанчики.
Однажды Антуан, выходя из леса, наткнулся на маленькую деревушку. Деревушка была окружена виноградниками, примыкавшими к лесу, поэтому Антуан, никем не замеченный, сумел подобраться прямо к крайнему дому. Уже выходя из леса, он почувствовал знакомый запах. Желая удостовериться в догадках, Антуан осторожно обогнул дом и увидел, что невдалеке стоят лошади с парой гвардейцев, или, как их презрительно именовала Летиция, босоногой голытьбы. Из соседнего дома важно вышел Друг народа, неся на руках огромного гуся.
Следом за ним семенила старушка, умоляя оставить ей птицу.
– Да ты что, старая? – возмущался наглец. – Это я для поправки здоровья. Я ведь за тебя жизнью рисковал, когда роялисты меня пытали. Вот даже глаз на войне за твою свободу потерял, а ты гуся мне пожалела. Эх ты!
Антуан, даже не задумываясь о последствиях, вложил в выемку арбалета стрелу и принялся натягивать тетиву.
Марат аккуратно передал гуся одному из своих подчиненных, взобрался на лошадь, грузно вскидывая свое упитанное тело, а затем совершенно спокойно с размаху ударил старушку хлыстом прямо по лицу. Старушка вскрикнула и упала.
Антуан поднял арбалет, понюхал воздух, прицелился, мысленно соотнес силу и направление ветра, немного сместил выпирающий из выемки конец стрелы и нажал на спуск. Тетива тихо щелкнула, и стрела беззвучно улетела. С Одноглазого Марата словно дуновением ветра сбросило шапку. Он нагнулся, чтобы подобрать ее, и с удивлением увидел, что из шапки торчит стрела. Гвардейцы беспомощно закрутили головами, силясь понять, откуда грозит опасность. Антуан осторожно вернулся за дом и бросился бежать в спасительные виноградники в направлении леса. Только теперь он понял, какую глупость только что совершил. Если бы он убил Одноглазого Марата, то это было бы еще полбеды, но промашка могла стоить жизни ему и всем обитателям замка Мортиньяков. Антуан, не медля, отправился обратно домой. Уже к вечеру следующего дня он вышел на поле перед замком, бывшее когда-то прекрасным парком, с замиранием сердца высматривая следы очередного пожара. Однако ничего подобного он не увидел. Напротив, жизнь в замке казалась тихой и спокойно размеренной.
