Шок-рок - Купер Элис (книги без сокращений .TXT) 📗
Дэнни осторожно потянулся — колдун поглядел оценивающе, придвинул барабан поближе, в самый раз — сыграть. Теперь постучать пару раз ладонями — и расхохотаться от восторга. Барабан ладонями отвечает — тем же роскошным звуком.
Колдун барабан забрал. Спрятал, отвернувшись, на место, в стенную нишу. Плавно, в два гибких движения вернулся к одетой тенями скамье, поднял барабан, который доделывал, — повернул так, чтоб он оказался в полосках пробивающегося из окошек света. Указал — и заговорил на стремительном своем наречии. Анатоль, как умел, переводил на ломаный французский…
Анатоль говорил — сегодня колдун заканчивает новый барабан. Может, нынче вечером, во время обряда посвящения, на нем и сыграют. Сынишка вождя был бы рад — жаль только, что кожи с тела этого малыша колдуну хватило лишь на этот маленький барабан.
"Что-о?!" — Дэнни ошалело взглянул на темно-коричневую, на барабан натянутую кожу.
Анатоль объяснил — как объяснил бы самый обыденный жизненный факт. Понимаешь, у нас, когда умирает один из сыновей вождя, из кожи его колдун делает особый кабасский барабан. У нас всегда так было!
Несколько секунд Дэнни осваивался с такой идеей. Ладно, он еще пять лет назад, когда впервые в Африку занесло, смирился с жестокой истиной — у культур этих народов мало общего с культурой его мира.
"Почему? — спросил он наконец. — Pourquoi?"
Он видел барабаны и покруче — целиком и полностью из кожи убитых врагов, по форме — точь-в-точь люди с раскрытыми в крике ртами, бьешь в барабан — и гудящий звук словно рвется из нарисованных губ. А загонять обычаи обителей дальней, нуждой земли в рамки западной морали — идиотизм, он это преотлично знает. Извините, сэр, но предрассудки вам лучше оставить в прихожей — смешно, но точно.
"Magique. Магия!" — В глазах Анатоля — пугливая искорка, только страх этот — не паника, не паранойя, просто — преклонение перед Силой. С волшебными барабанами Кабасский Вождь любого человека победить может, похитит биение его сердца — и все. Древнее волшебство, искусство, мудрец селения давным-давно им владеет, тогда еще и немцы в Камерун не пришли, не то что французы. Кабас всегда — сам по себе, даже и старейшие из старейшин не помнят, когда здесь последний раз воевали. И все — благодаря барабанам. Анатоль заулыбался, страшно гордый своей историей, и Дэнни отчаянно захотелось потрепать его по головенке.
Стараясь не выказывать недоверия, Дэнни медленно кивнул колдуну. "Merci. Благодарю". Анатоль повел его обратно на двор, а старик вновь принялся мудрить над маленьким барабаном.
Интересно — может, попробовать все-таки купить инструмент? Интересно — а правда эта фигня насчет человеческой кожи?
Возможно, и так. Зачем бы Анатолю врать?
Они принялись спускаться от дома колдуна к селению, а Дэнни смотрел на запад — вверх, за изломанные линии гор, туда, где, как обычно на закате, парили, распростерши крылья, сотни коршунов — кружили высоко в последних солнечных лучах, пикировали спирально, как сухие листья на ветру все ниже, в древесные кроны, наполняли листву шумом незримых уже крыльев…
По возвращении Дэнни обнаружил, что с близлежащих полей уже вернулись женщины — общеизвестная, изволите видеть, африканская традиция: женщины и детишки в поле спины надрывают, а мужики тем временем кайфуют в тенечке — "обсуждают важные дела".
Толпа сыновей вождя и группка взрослых расселись во дворе, у костра, который жилистая старушенция раздувала все сильнее. Откуда ни возьмись объявились и еще мужчины — любопытно, где ж они весь день пропадали, охотились, что ли? Если и так — не видать особо результатов трудов охотничьих. Анатоль указал Дэнни место на циновке, близ вождя, и вкруг костра пошел выверенный, как церковная служба, обмен ритуальными приветствиями, вопросами-ответами и улыбками, на несколько минут, не меньше.
Старуха поднесла еду сначала вождю, потом — почетному гостю. Поставила на циновку перед Дэнни ямс — коричневый, запеченный, подобно картофелю, предостерегла жестами — горячий. Дэнни осторожно надкусил — ямс оказался острым, но буквально тающим на языке. Старуха явилась вновь — с обещанными цыплятами в арахисовом соусе. Люди сидели у костра — алые отсветы плясали на лицах — и ели. Молча Словно не замечая друг друга.
Дэнни слушал. Прислушивался к негромко жующим людям. Вслушивался в шуршащую тишь вечерних холмов Западной Африки. Ощущал внутри странную пустоту, сидел как в безвоздушном пространстве покоя, отрешающего от тревог, от шумов, от лихорадочной спешки. Слишком много одуряюще-тяжких турне. Слишком много истеричных, адреналинных концертов. Поневоле подумаешь, что позабыл уже, каково это — просто сидеть и молчать, просто — успокаиваться. Однажды, после особо крутой напряженки в "блицкриговом" туре, он сорвался — смотался на несколько дней в горный кемпинг. Метался там, как тигр в клетке, меж столами для пикников — и внушал себе при этом: давай, расслабляйся поживей! А теперь — дошло наконец: покой — искусство, постигаемое не враз, и уж если где ты покою и научишься — так только в Африке.
С едой покончено — и все головы повернулись одновременно. Дэнни тоже взглянул. Освещенный пламенем костра, во двор вождя вошел колдун. Шел — и осторожно, как детей малых, нес несколько чудесных своих барабанов. Один барабан поставил перед вождем — просто опустил на землю, а с последним уселся там, охватил его длинными, худыми, точно крылья грифа, в коленях согнутыми ногами.
Концерт?! Дэнни встряхнулся. Обернулся к Анатолю. Мальчишка тотчас принялся яростно чирикать что-то колдуну. Человек с лицом, покрытым морщинами, смерил Дэнни скептическим взором. Потом пожал плечами. Взял один из барабанов и церемонным жестом поднес его Дэнни.
Дэнни невольно так и засиял улыбкой. Взял барабан. Осмотрел. Прикоснулся к кофейной коже — нежная, бархатистая, — постучал легонько ладонями — и по спине побежала дрожь. Музицирую на человеческой коже… Загнал инстинктивное отвращение в самый дальний закоулок сознания, в закуток для "а-об-этом-как-нибудь-потом". Потом. А сейчас барабан наконец-то — в его руках.
Несколько тактов отбил вождь. Остановился. Колдун проделал то же — и глянул в сторону Дэнни. Тот чуть слышно пробормотал: "Джем-сейшн, значит", — и повторил секвенцию. Чисто повторил, шутя — а на ходу добавил еще и стремительный, витиеватый "росчерк".
Вождь вздернул бровь. Повторил ритм Дэнни — только еще сложнее. Свою партию отыграл колдун — и снова — и снова контрапунктом — вступил Дэнни. Что-то это уже на банджо-дуэль из фильма "Избавление" начинало смахивать.
Звук барабана — многослойный, глубокий — согревал, покалывал пальцы, здорово, главное — отпустить себя, с головой окунуться в тайные ритмы, в первобытный голос сердца дикой Африки. Шорохи окружавшей ночи смолкли, исчезли, дым костра столбом вздымался к небу, он играл — и неотрывно смотрел в круг пламени.
Голыми руками играл — а на кой тут палочки, на кой ломать контакт меж собой и барабаном, играл, вливался своим ритмом в ритмы иные, контрударами ответствовал на удары, чувствовал — ритм пробуждает изнутри основу основ, прошлые жизни, атавистическую, языческую ярость. Трое били в барабаны, трое отбивали Пульс Мира, играл вождь, играл колдун, закрывались, затуманивались в ритмическом трансе глаза Дэнни, трое постигали бессловесный язык гипнотического обмена ритмов.
Краем глаза Дэнни видел — мальчишки повскакали с мест, запрыгали, загомонили с восторженным смехом, заплясали вокруг него, закричали что-то — кажется, "Барабан Белого! Барабан Белого!" — пари можно держать, никогда раньше не видели, как белый играет на барабане…
И вдруг колдун остановился. Удар — и перестал играть вождь. Дэнни показалось — его ровно вышвырнули из действа, но ладно, хочешь не хочешь, закончил квадрат, подбил симпатичной "посылкой". Горели усталые руки, по ямочке подбородка стекал пот, в ушах аж гудело от грохота, и все равно — не сдержал Дэнни себя, зашелся от счастливого хохота.
Колдун заговорил. Анатоль перевел: "Vous avez l'esprit de batteur. В тебе дух барабанщика".
