Пасьянс на красной масти - Шелестов Кирилл (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
— Мы давно не виделись, — с трудом выдавил из себя я. — Ее, кстати, почему-то не видно сегодня. Она не приехала?
Силкин смутился.
— Вы знаете, я решил ее не приглашать, — пробормотал он, пряча глаза и подтягивая спущенный галстук. — Конечно, она интересная женщина и все такое. — Он в замешательстве посмотрел на меня и вновь потупился. — 'Но все эти темные уголовные истории… — Он осекся и закончил торопливо. — Ей же уже предъявлено обвинение!
У меня перехватило дыхание.
— Не может быть! — пробормотал я севшим голосом.
— Да, там все очень нехорошо! — грустно заметил Силкин. — Очень жаль, конечно. Но есть свидетели того, что она угрожала этому бизнесмену. Забыл его фамилию, Собакин, кажется. Прокуратура собрала доказательства. Я сам разговаривал с прокурором города. Между нами говоря, он подозревает ее и в убийстве мужа. Ее бы арестовали, если бы не ребенок. Вдова, как ни крути! С нее взята подписка о невыезде.
Я почувствовал, как внутри меня все оборвалось.
— С заводом, кстати, тоже дела развиваются очень плохо для нее, — продолжал Силкин с сочувствием, деланным или искренним, я не мог разобрать. — Она уже проиграла суд в первой инстанции. У нее забирают имущество. Вы не подумайте, я сам за нее очень переживаю! — добавил он, словно оправдываясь. — Но, согласитесь, в моем положении общаться с ней было бы как-то… неуместно. К тому же, говорят, она стала выпивать…
— Чушь собачья! — не выдержал я. — Сейчас будут придумывать все подряд!
— Да я и сам не верю! — защищаясь, вскинул ладони Силкин. — Но ее каждый день видят в ночном клубе… Да неужели вы и вправду ничего не знаете? Вы же, помнится, встречались? Я хотел сказать, дружили, — торопливо поправился он.
Его кто-то окликнул, и он, извинившись, сразу убежал, радуясь, что можно закончить разговор на эту неприятную ему тему. Я остался на месте, нервно затягиваясь и кусая губы.
2
Я был кругом не прав.
Я отгородился стеной от всех нижнеуральских сплетен. Я не хотел ничего знать и слышать. Я старался не интересоваться тем, что происходило с ней в последнее время. Я не желал новых болезненных переживаний. Но меня это совсем не оправдывало.
Эта женщина была причастна к убийству двух человек, одним из которых был ее муж. Это было преступно, бесчеловечно, если угодно, отвратительно. Но ведь это была моя женщина!
Разве я с самого начала не чувствовал в ней опасности? В ее вспыхивающих зеленью кошачьих глазах, во внезапных взрывах ее ярости, в ее вздрагивающей походке, в ее безрассудстве? Разве не эта опасность так влекла меня к ней? И разве я не сделал все, от меня зависящее, чтобы ее скрытая натура не вырвалась, наконец, на волю.
Я вспомнил тот обжигающий озноб, который испытал, когда шел с ней, полуголой, по улицам Амстердама, и ту сумасшедшую ночь, что была после. Это была цена за все, что она совершила. В том числе и за кровь. А значит, платить мы должны были вместе. Она и я. Какое право я имел судить ее?
Любовь и дружба не совместимы с приговором. Они заканчиваются сразу, как только вы начинаете судить близкого человека. Когда друг сообщает вам о том, что он кого-то убил, то предполагается, что вы берете лопату и молча идете закапывать труп. А если вы начинаете рассуждать на тему правильности его поступка, то какая разница между вашей дружбой и нашим справедливым судом?
Я любил ее, я спал с ней. Значит, я отвечал за нее. За преступную, лживую, несчастную, самонадеянную. А сейчас еще и раздавленную. Как я мог ее бросить?! Женщин не оставляют из принципов. Их оставляют, только когда перестают любить. Судя по тому, как рвался и болел каждый мой нерв при одном воспоминании о ней, разлюбить ее мне предстояло не скоро. Тогда что я делал здесь?
3
Поиски я начал с «Фантома», и мне сразу повезло. Народу в казино почти не было, столы пустовали, и за ними зевали крупье. Я увидел Ирину, едва переступив порог игрового зала.
Она сидела в отдалении, одна, на высоком стуле, в черном брючном костюме. Прямая, раздраженная, с вызывающе вскинутым подбородком и, кажется, порядком пьяная. Меня она, кстати, не заметила.
Перед ней стоял бокал с коктейлем. Не оглядываясь по сторонам, она бросала фишки на стол, отдавала короткие команды крупье, проигрывала, хлопала ладонью по зеленому сукну и ругалась. В этой демонстративной агрессии было что-то беспомощное. Она была похожа на одинокую актрису, которая после провала спектакля в пустом театре зачем-то пытается сыграть свою роль заново. Или на обиженного сердитого ребенка.
С минуту я стоял, собираясь с мыслями и дыханием. Потом, натянув беспечную улыбку, двинулся к ней.
— Привет, — произнес я, подходя. Я изо всех сил старался выглядеть как ни в чем не бывало.
Она вздрогнула и обернулась. Взгляд ее остановился на мне. В нем боролись испуг и враждебность. Враждебность все-таки возобладала.
— Пошел вон! — отчеканила она. — Мне никто не нужен!
Это не сильно напоминало встречу двух любящих сердец, исстрадавшихся в разлуке. Я прокашлялся.
— Да, — сказал я кротко. — Повезло мне. Не часто в наше время увидишь такую нежную женщину. Я, кстати, тоже очень соскучился.
Она выглядела уставшей и похудевшей. Серые глаза потемнели и запали. Тонкие скулы заострились.
— Я не желаю с тобой разговаривать! — объявила она и отвернулась.
— Значит ли это, что отныне мы будем жить молча? — уточнил я. Но поскольку она не ответила, прибавил: —Я спрашиваю не из праздного любопытства, а потому, что не знаю, как выразить в пантомиме то, что я тебя люблю.
— Убирайся! — повторила она, ничуть не смягчаясь и не поворачиваясь в мою сторону.
Я не стал спорить. Вместо этого я встал позади нее и положил руки на ее худые узкие плечи. Ее передернуло. Резким движением она освободилась.
— Вы будете играть? — нелюбезно осведомилась у меня девушка-крупье.
— Нет, спасибо, — ответил я. — Не хочу мешать любимой женщине обирать ваше заведение. Мы сегодня не работаем на пару. Я просто тихо постою на стреме. Ты не возражаешь? — бодро обратился я к Ирине.
Она злобно фыркнула и сделала очередную ставку. Ей пришла двойка на королях и туз. Она доплатила и поменяла две карты. Это была семерка и девятка. Крупье сдала себе три десятки и сгребла фишки Ирины.
Ирина швырнула карты на стол, разразилась длинной тирадой, которая вряд ли бы привела в восторг авторов учебника по этикету, и попросила показать, что выходило следом. Там был еще один король. Она снова выругалась.
— В личной жизни повезет, — кивнув на меня, довольно ядовито заметила крупье. У нее был неприятный гнусавый голос и прыщавое деревенское лицо с мелкими чертами. На меня она смотрела недоброжелательно.
— Мне уже повезло! — холодно отрезала Ирина. — И не только в любви.
Она все больше заводилась.
— Ты не мог бы одолжить мне денег?! — вдруг отрывисто бросила она, не глядя на меня. —У меня, кажется, закончились.
— Конечно, — поспешно откликнулся я, открывая сумку.
— Мне столько не надо, — усмехнулась она. — Сходи в кассу, разменяй, пожалуйста, тысячу долларов.
Она разговаривала со мной как с нерадивым официантом. Я понимал, что сейчас ей было это необходимо. На ком же еще срываться, как не на том, кто нас любит?
Я послушно кивнул, поймал завистливый взгляд девушки-крупье и отправился в кассу. Вместо одной тысячи я принес ей фишек на две, и она сделала вид, что не заметила разницы, и не поблагодарила.
Следующий час не принес ничего нового, если не считать того, что я существенно расширил свои познания в разделе нецензурной лексики. Крупье менялись, но она уверенно продолжала проигрывать и, в конце концов, спустила все, компенсировав проигрыш впечатляющей чередой коктейлей. Я терпеливо торчал рядом, ожидая, когда она закончит с игрой и переключится на меня.
И хотя, в соответствии с уверениями прыщавой жрицыазарта, проигрыш сулил Ирине большую и страстную любовь — разумеется, мою, потому что только такой идиот, как я, мог влюбиться в такую женщину, — она не выглядела счастливой, когда швыряла крупье последнюю фишку в качестве чаевых.
