Мастера детектива. Выпуск 6 - Грин Грэм (первая книга txt) 📗

— Спасибо. Счастливого пути.

Десять минут спустя «альфа» на полной скорости въезжала в восточный пригород Ментоны. Безмятежно позавтракав в кафе с видом на старый порт и яхт-рейд, Шакал повел машину вдоль Корниш Литтораль [70] на Монако, Ниццу и Кан.

В своем лондонском кабинете главный инспектор Томас помешал ложечкой крепкий черный кофе и провел ладонью по щетине на подбородке. У противоположной стены лицом к начальнику сидели два инспектора, которым было поручено установить местонахождение Калтропа. Все трое ожидали прибытия подкрепления — шести сержантов, освобожденных от своих прямых обязанностей в Особом отделе после серии телефонных звонков, которым Томас посвятил предшествующий час.

Сержанты стали поодиночке подходить в начале девятого, после того как, явившись на службу, получали там направление под начало Томаса. Когда все были в сборе, Томас их проинструктировал.

— Итак, мы разыскиваем одного человека. Я не обязан вам сообщать, почему он нам нужен, — вам это знать не обязательно. Но мы должны его заполучить, и как можно скорее. Мы знаем, по крайней мере считаем, что в данный момент он находится за границей. И мы почти уверены, что он путешествует с фальшивым паспортом.

— Вот… — он передал им пачку увеличенных копий с фотографии на калтроповском ходатайстве о паспорте, — так он выглядит. Не исключено, что он изменил свою внешность, а потому не обязательно должен походить на собственное фото. От вас требуется вот что: отправиться в паспортное бюро и получить полный список всех ходатайств о паспортах за недавнее время. Начнете с поданных за последние пятьдесят дней. Если ничего не обнаружите, возьмете ходатайства за предыдущие пятьдесят. Придется порядком попотеть.

Затем он вкратце описал самый распространенный способ получения фальшивого паспорта, которым, кстати, и воспользовался Шакал.

— Самое главное, — сказал он напоследок, — не ограничиваться одними свидетельствами о рождении. Поднимите свидетельства о смерти. Поэтому, получив список из паспортного бюро, перебазируйтесь в Сомерсет-хаус, [71] устройтесь как следует, разделите список между собой и займитесь свидетельствами о смерти. Если удастся найти ходатайство, поданное человеком, которого уже нет в живых, самозванец, скорее всего, и окажется тем, кто нам нужен. Приступайте.

Восемь агентов гуськом вышли из кабинета, а Томас переговорил по телефону с паспортным бюро и с бюро записи актов гражданского состояния в Сомерсет-хаус, чтобы обеспечить своим людям максимальное содействие.

Через два часа, когда он брился чужой электробритвой, подключив ее к настольной лампе, позвонил старший из двух инспекторов, поставленный начальником над группой. За последние сто дней, сообщил он, было подано восемь тысяч сорок одно ходатайство о выдаче заграничного паспорта. Лето, объяснил он, самое время отпусков, когда ходатайств подается больше всего.

Брин Томас положил трубку и высморкался.

— Чертово лето, — сказал он.

В начале двенадцатого тем же утром Шакал прикатил в Кан. Как всегда, когда он был при деле, он начал искать отель получше и, покружив несколько минут по улицам, вырулил на площадку перед «Мажестиком». На ходу поправляя прическу, он широким шагом вошел в вестибюль.

Время близилось к полудню, большинство постояльцев разошлись по городу, и в холле было малолюдно. Светлый элегантный костюм и самоуверенная повадка выдавали английского джентльмена, поэтому никто не удивился, когда он спросил коридорного, как пройти к телефону. Шакал подошел к дежурной за конторкой между коммутатором и гардеробом, и та подняла глаза.

— Дайте, пожалуйста, Париж, Молитор, 5901, — попросил он.

Через пару минут она жестом пригласила его в кабину возле коммутатора и проводила взглядом, когда он прикрыл за собой звуконепроницаемую дверцу.

— Говорит Шакал.

— Вальми слушает. Слава богу, что позвонили. Мы два дня пытаемся с вами связаться.

Если бы кто-нибудь посмотрел сквозь дверное стекло, то увидел бы, как англичанин у телефона вдруг подобрался и нахмурился. Он пробыл в кабине минут десять и большей частью слушал. Изредка шевелил губами, задавая короткие, отрывочные вопросы. Но никто на него не смотрел: телефонистка с головой ушла в душещипательный роман и очнулась, только когда гость вырос над ней, уставившись на нее стеклами темных очков. Она взглянула на цифру, указанную счетчиком, и приняла деньги.

Шакал вынес кофейник на террасу, откуда открывался вид на Круазетт и сверкающее море, где с озорными криками резвились загорелые купальщики. Он погрузился в раздумье, глубоко затягиваясь сигаретой.

Он представлял себе Ковальского, здоровенный поляк запомнился ему по венской гостинице. Чего он не мог понять, так это откуда телохранитель, находившийся за закрытыми дверями, узнал его кличку и проведал, для чего его наняли.

Шакал подвел баланс. Вальми советовал ему завязать и возвращаться домой, но признался, что не получал от Родена распоряжений отменить операцию. Подтверждались худшие опасения Шакала насчет расхлябанности в ОАО. Но он знал кое-что другое, скрытое от них и тем более от французской полиции. А именно: что он путешествует под чужим именем и с законным паспортом, выданным на это имя, да еще с тремя отдельными комплектами фальшивых бумаг про запас, включая два заграничных паспорта плюс соответствующий грим.

На что конкретно могла опереться французская полиция и этот человек, о котором говорил Вальми, комиссар Лебель? На очень расплывчатое описание: высокий белокурый иностранец. Но в августе во Франции таких тысячи. Не забирать же их всех подряд!

Другое преимущество — французская полиция охотится за человеком с паспортом на имя Чарлза Калтропа. Ну и пусть себе охотится, на здоровье. Он — Александр Дугган и может это доказать.

Ковальский мертв — одним меньше; зато теперь уже никто, даже Роден со своими присными, не знает, как его зовут и где он находится. Наконец-то он действует сам по себе, как ему всегда хотелось.

Тем не менее опасность возросла, сомнений быть не могло. Идея убийства вышла на свет, и теперь ему придется атаковать крепость, возведенную охраной. Вопрос в том, можно ли с помощью разработанного им плана убийства пробить стену этой крепости. Взвесив все «за» и «против», он мог с уверенностью сказать: да.

Однако вопрос оставался, и его требовалось решить. Отступить или продолжать? Отступить значило схватиться с Роденом и его шайкой за право распоряжаться четвертью миллиона долларов, лежавших на его счете в Цюрихе. Если он откажется возвратить деньги, они без малейших колебаний его выследят, заставят под пыткой подписать бумаги на выдачу денег со счета, а затем пристукнут. Скрываться же от них — стоит денег, больших денег, чуть ли не всех, какие у него есть.

Продолжать значило подвергнуть себя новым опасностям до завершения операции. Чем ближе намеченный день, тем труднее станет в последнюю минуту отступление.

Принесли счет, он глянул и поморщился. Бог мой, ну и дерут! Чтобы жить такой жизнью, нужно быть богатым, иметь доллары, доллары и еще раз доллары. Он посмотрел на алмазное море и на гибких загорелых девушек, разгуливающих по пляжу; на шипящие «кадиллаки» и рычащие «ягуары», что на малой скорости ползут по Круазетт; на шоколадных молодых людей, которые, сидя за рулем, одним глазом следят за дорогой, а другим шарят по сторонам, выискивая подходящий «кадр». Вот к какому существованию он стремился долгие годы, еще с тех дней, когда прижимался носом к витринам туристических агентств и глазел на рекламные плакаты, живописавшие другую жизнь, другой мир, такой далекий от сутолоки пригородных поездов и анкет в трех экземплярах, от канцелярских скрепок и остывшего чая. За последние три года он почти добился своего, урывками, но добился. Он привык к хорошей одежде, дорогим блюдам, шикарной квартире, спортивному автомобилю, элегантным женщинам. Отступить значило отказаться от всего этого.