Пасьянс на красной масти - Шелестов Кирилл (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
— О чем вы там шепчетесь? — грозно бросил в нашу сторону губернатор.
— О коровах, — ответил я. — Нелегко им придется в наших краях!
Он почувствовал в моих словах скрытый подвох и подозрительно нахмурился.
— Приживутся! — отрезал он. — Создадим им условия. Коровы не люди. Они меньше капризничают. Я вообще много жду от этого проекта!
В этом я, зная цифры, нисколько не сомневался. Ждал, между прочим, не он один. Ждал еще Храповицкий, Виктор, Вася, Плохиш, Хенрих, целая армия безликих чиновников областной администрации и наших алчных менеджеров.
— Придет время, и мы будем продавать молочную продукцию другим регионам! — не унимался Лисецкий. — Да хоть в тот же Саратов! Как у них там с молоком, а, Калюжный?
— Плохо! — с готовностью заявил Калюжный, не моргнув глазом. — Нету там молока. Ну, то есть, вообще!
— Дурак ты все-таки, — с сожалением заметил губернатор. — Только и умеешь, что поддакивать.
Калюжный надулся и задышал.
— Нельзя тебе поручать такой проект. — Лисецкий покачал головой. — Погубишь ты все. Надо другого человека искать. Со стороны. — Он с хитрым видом осмотрел присутствующих и остановил свой взгляд на Гозданкере. — Правильно я говорю, Ефим?
— Вам виднее, — ответил Гозданкер сдержанно. Он был не в настроении поддерживать тон губернатора.
— Но твоих родственников, чур, не предлагать! — крикнул Лисецкий и отрывисто захохотал. Торчилина визгливо присоединилась к нему. Остальные тоже заулыбались.
Возможно, на моем самочувствии сказывались две бессонные ночи и ссора с Ириной, но сегодня Лисецкий действовал мне на нервы сильнее обычного. К тому же ситуация с Калюжным все больше напоминала мне сцены из наших вечеринок в обществе Пахом Пахомыча.
— Ну а ты, Назаров, — обратился вдруг губернатор к руководителю Департамента международных отношений. — Ты что-нибудь полезное вынес из этой поездки?
Убитый Игорь не ожидал вопроса. Он вздрогнул и выронил вилку. Губернатор обычно не замечал его на людях.
— Меня удивила их бережливость, — поспешно промямлил он. — Они там, в правительстве, считают даже, сколько листов бумаги потратил каждый сотрудник на ксерокопии. Не говоря уже о телефонных переговорах и прочем. Все-таки богатая страна, и вдруг такая экономия…
— Если не экономить на содержании чиновников, — внушительно перебил Лисецкий, — наш народ так и будет сидеть в нищете.
То, что кого-то за этим столом заботила нищета нашего народа, было для меня новостью.
— А если экономить на чиновниках, то они начинают воровать! — не утерпела Торчилина, очевидно опасаясь, что энтузиазм губернатора в отношении новых веяний приведет к тому, что его подчиненные отправятся из Голландии пешком. Впрочем, произнеся свою реплику, она, на всякий случай, натужно захихикала, показывая, что шутит.
— Чиновники всегда будут воровать! — резко возразил Лисецкий, даже не улыбнувшись. — И никогда не будет отбоя от тех, кто хочет пробраться во власть! Это только Решетов не понимает, что власть — это высшая субстанция. Ты ведь этого не понимаешь, Решетов?
— Наверное, не понимаю, — ответил я терпеливо. Что-то в моем ответе его разозлило. Глаза его блеснули.
— Вот вы с Храповицким и Гозданкером принадлежите к субстанции денег, — раздраженно принялся объяснять Лисецкий. — Он, — губернатор кивнул на Плохиша, — принадлежит к субстанции силы. А власть обладает и тем и другим. Теперь понял?
— Я так быстро не могу, — ответил я, стараясь припомнить, где я это уже читал. — Мне нужно время.
— Иронизируешь? — вспыхнул губернатор. — Зря! Значит, ты единственный, кто в этой поездке ничего для себя не почерпнул. Даже потерял! Ты знаешь о том, что ты потерял?
— Не знаю, — кротко признал я.
Моя покорность выводила его из себя гораздо больше, чем, если бы я принялся спорить. Он хотел меня уколоть и злился оттого, что это ему не удавалось.
— А потерял ты многое! — ответил Лисецкий мстительно. — Я хотел поставить тебя во главе этого проекта. Только до поры до времени держал эту мысль при себе. А теперь я тебя не назначу. Не назначу! — повторил он злорадно. Получил?
За столом воцарилось гробовое молчание. Храповицкий опустил голову и закусил губы. Торчилина незаметно от меня отодвинулась. Остальные избегали смотреть в мою сторону. И лишь Лисецкий не сводил с меня прищуренных недобрых глаз.
— Жаль, — сказал я, пожимая плечами. — Телки — моя слабость.
Я, кажется, тоже начал заводиться и недооценил степень его взвинченности. Мой ответ распалил его окончательно.
— А знаешь, почему?! — свирепо осведомился он.
Я знал, что надо было промолчать. Но не сделал этого.
— Догадываюсь, — кивнул я. Храповицкий метнул на меня острый предостерегающий взгляд, но я сделал вид, что не заметил. — Я для вас слишком самостоятелен.
— Ты не умеешь подчиняться! — повысил голос губернатор. — А значит, не умеешь командовать. А если ты плохой подчиненный и плохой начальник, значит, ты не можешь стоять во главе большого дела! Ты понял меня?! Володя, — повернулся он к Храповицкому, — ты меня услышал?!
— Да, — хмуро произнес Храповицкий, разглаживая салфетку на коленях. — Я вас услышал.
— Вот и отлично! — заключил Лисецкий, с удовлетворением. — Заодно и всем остальным урок будет!
Урок и впрямь вышел довольно внушительным. Никто не осмеливался поднять глаз или произнести хоть слово. Члены делегации даже перестали жевать. Я поймал короткий, сочувствующий взгляд Гозданкера и успокаивающе подмигнул ему в ответ.
Вот этого делать не следовало. Лисецкий, который уже было начал затихать после произведенной экзекуции, перехватил нашу пантомиму и опять взбеленился.
— Ты, Решетов, считаешь себя умным человеком, как я погляжу? — с сарказмом крикнул он. — А напрасно! По моему мнению, ты ведешь себя как дурак!
Наверное, это было правдой. И то, что он вел себя ничуть не лучше, меня никак не оправдывало. Но есть предел и моему терпению. Все-таки между мной и Калюжным была одна небольшая разница. Я не являлся подчиненным Лисецкого. И не собирался им становиться.
— Дурак, потому что не смеюсь вашим шуткам? — спросил я, стараясь оставаться внешне спокойным.
— Хотя бы! — парировал он с вызовом.
— А вы бы их меняли время от времени, — посоветовал я. — Даже плохой эстрадный артист обновляет набор своих острот раз в год. Хотите, я на досуге придумаю для вас что-нибудь забавное? Нет? В таком случае, я, пожалуй, пойду. Все равно ничего нового не услышу. Не возражаете?
Я поднялся и отодвинул стул. В мертвой тишине скрип ножек по паркету прозвучал зловеще.
Лисецкого затрясло. Его щеки запрыгали.
— Сядь! — рявкнул он. — Ты что себе позволяешь?! Ты с губернатором разговариваешь!
— Когда хочу, — поправил я, мягко улыбнувшись ему в лицо. — А когда не хочу — не разговариваю. Это называется демократия. Шутка. Дарю.
Он побледнел. Я посмотрел в его синие глаза, которые от ярости стали голубыми и старчески-бессильными. Потом я, не спеша, продефилировал мимо него к двери и, подчеркнуто вежливо попрощавшись, вышел.
Когда на улице я закуривал, то мои пальцы предательски подрагивали. Я не гордился собой. Все вышло на редкость глупо и по-мальчишески безответственно. Я не имел права так поступать. Я вновь подвел друга и начальника, я поставил под удар успешность проекта. Я нажил себе врага в лице губернатора области. Черт, я все понимал! И, все же, черт! Черт! Я совершенно точно знал, что если бы эта сцена повторилась, я не смог бы повести себя иначе.
Когда я подходил к гостинице, мне на мобильный телефон позвонил Храповицкий.
— Ты осознаешь, что ты натворил? — осведомился он сдавленным голосом.
— Да! — коротко ответил я. — Извини, пожалуйста.
— Ты считаешь, что можно наплевать на все, взорвать колоссальный проект, в котором задействованы сотни людей, потом сказать «извини» и считать вопрос исчерпанным? — Голос его звенел от бешенства.
Признаюсь, я уже устал извиняться. Я уже от всего устал.
