Этаж смерти - Чайлд Ли (электронная книга .TXT) 📗
— Понятия не имею, — сказал я. — Часов пять, может быть, шесть. Одевайся. Мы едем в одно место.
— Куда?
— В Атланту. Я хочу кое-что показать.
— Что именно? Ты не можешь просто сказать мне?
— Одевайся, Финлей, — настойчиво повторил я. — Нам пора в дорогу.
Выругавшись вполголоса, он все же отправился одеваться. На это ушло какое-то время. Финлей скрылся в ванной. Вышел оттуда нормальным человеком, недавно проснувшимся. Вышел похожим на Финлея. Твидовый костюм и все остальное.
— Я готов, — сказал он. — Ричер, это должно быть что-то действительно интересное.
Мы вышли в ночную темноту. Пока Финлей запирал дверь домика, я подошел к машине. Он меня догнал.
— Поведешь ты?
— А что? — спросил я. — Ты имеешь что-нибудь против? Финлей был чем-то явно недоволен. Раздраженно посмотрел на сверкающий «Бентли».
— Не люблю, когда за рулем сидит кто-то другой, — сказал он. — Пустишь меня?
— А мне наплевать, кто ведет машину. Только шевелись быстрее, хорошо?
Финлей сел за руль, я протянул ему ключи. Я очень устал. Он завел «Бентли» и выехал со стоянки. Повернул на восток. Поехал быстро. Гораздо быстрее, чем ехал я. Финлей был чертовски неплохой водитель.
— Так в чем дело? — наконец спросил он.
Я повернулся к нему. Увидел его глаза в отсвете приборной панели.
— Я все понял, — сказал я. — Теперь мне все известно.
Он снова взглянул на меня.
— Ты будешь говорить или нет?
— Ты звонил в Принстон?
Выругавшись, Финлей раздраженно хлопнул ладонью по рулевому колесу.
— Я говорил по телефону целый час. Этот тип знает массу всего интересного, но, как в конце концов выяснилось, он ничего не знает.
— Что он тебе рассказал?
— Все что мог. Умный парень, аспирант на кафедре современной истории, работал у Бартоломью. Похоже, старик Бартоломью и тот другой профессор Кельстейн были большими шишками в вопросах фальшивых денег. Твой брат у них консультировался.
Я кивнул.
— Мне то же самое сказал Кельстейн.
Финлей снова посмотрел на меня. Все еще недовольно.
— Так зачем ты меня об этом спрашиваешь?
— Я хочу услышать твои заключения, — сказал я. — Хочу увидеть, к чему ты пришел.
— Ни к чему не пришел, — буркнул Финлей. — Умные головы обсуждали проблему целый год и пришли к выводу, что Клинер не может доставать такое количество безукоризненной бумаги.
— То же самое сказал мне Кельстейн. Но я понял, как все происходит.
Снова взгляд на меня. Удивление на лице Финлея. Вдалеке показались огоньки тюрьмы Уорбертона.
— Рассказывай, — сказал он.
— Проснись и дойди до всего сам, выпускник Гарварда. Финлей опять выругался. Мы проехали мимо залитой светом тюрьмы. Яркое желтое зарево осталось у нас за спиной.
— Может, дашь мне какой-нибудь намек? — сказал Финлей.
— Дам, и сразу два. Фраза, которой Джо озаглавил свой список. «Е Unum Pluribus». А еще подумай, чем американские бумажные деньги отличаются от всех остальных.
Финлей кивнул. Задумался над моими словами. Барабаня пальцами по рулевому колесу.
— Е Unum Pluribus. Это же девиз Соединенных Штатов, только наоборот. Значит, речь идет о том, что из одного получается многое, так?
— Верно, — подтвердил я. — А чем американские бумажные деньги отличаются от всех остальных банкнот в мире?
Финлей снова задумался. Он думал о чем-то настолько знакомом, что никак не мог это ухватить. Мы проехали мимо рощицы, оставшейся слева. На востоке начинала розоветь заря.
— И чем? — наконец спросил Финлей.
— Мне пришлось поездить по свету, — сказал я. — Я побывал на всех шести континентах, если принимать в расчет неделю на метеорологической станции ВВС в Антарктиде. Я жил в десятках разных стран. Держал в кармане самые разные банкноты. Иены, марки, фунты, лиры, песо, воны, франки, шекели, рупии. Теперь у меня в кармане доллары. И что я замечаю?
Финлей пожал плечами.
— Что?
— Все доллары имеют одинаковые размеры, — сказал я. — Пятидесятки, сотни, десятки, двадцатки, пятерки и однодолларовые. Все одинакового размера. Такого больше нет ни в одной стране, где я бывал. Повсюду купюры более крупного достоинства больше мелких. Своеобразная прогрессия, так? Повсюду однушка маленькая, пятерка больше, десятка еще больше и так далее. Крупные купюры представляют собой большие листы бумаги. Но все американские доллары одного размера. Стодолларовая купюра имеет такой же размер, как и однодолларовая.
— Ну, и? — спросил Финлей.
— Так откуда Клинер достает первоклассную бумагу?
Я ждал. Финлей выглянул в окно. Отвернулся от меня. Он никак не мог понять, к чему я веду, и это выводило его из себя.
— Он ее покупает, — наконец сказал я. — Покупает по доллару за лист.
Вздохнув, Финлей повернулся ко мне.
— Да нет же, черт побери. Помощник Бартоломью ясно дал это понять. Всю бумагу производят в Далтоне, и дело там поставлено так, что оттуда муха не вылетит. За сто двадцать лет не было потеряно ни одного листа. Никто не продает бумагу на сторону, Ричер.
— Ошибаешься, Финлей. Она находится в свободной продаже.
Он снова буркнул что-то нечленораздельное. Мы подъехали к повороту на шоссе. Финлей сбросил скорость и повернул налево. Направился на север к автостраде. Теперь заря розовела справа от нас. Светало.
— Клинер рыщет по всей стране в поисках однодолларовых купюр, — наконец сказал я. — Эту роль взял на себя полтора года назад Хаббл. Именно этим он занимался у себя в банке — наличностью. Он знал, где ее найти. И он доставал однодолларовые бумажки в банках, магазинах, супермаркетах, на ипподромах, в казино, — везде, где только мог. Это была очень серьезная работа. Таких банкнот требовалось очень много. На банковские чеки, авизо, поддельные сотни по всем Штатам скупались настоящие однодолларовые бумажки. Приблизительно тонна в неделю.
Финлей посмотрел на меня. Кивнул. До него начинало доходить.
— Тонна в неделю? — повторил он. — Это сколько?
— Тонна однушками — это около миллиона долларов, — сказал я. — Клинеру требовалось сорок тонн в год. Сорок миллионов однодолларовыми купюрами.
— Продолжай, — сказал Финлей.
— Однушки привозили в Маргрейв на грузовиках, из всех тех мест, где их доставал Хаббл, и размещали на складе.
Финлей кивнул. Он все понял.
— Затем их отправляли дальше в коробках из-под кондиционеров, — закончил он.
— Точно, — подтвердил я. — Так продолжалось до прошлого сентября. До тех пор, пока береговая охрана не начала свою операцию. Чистенькие новенькие коробки, вероятно, заказанные на какой-нибудь бумагообрабатывающей фабрике за две тысячи миль отсюда. Коробки набивались однодолларовыми банкнотами, запечатывались и отправлялись за границу. Но, перед тем как отправить купюры, их требовалось сосчитать.
Финлей опять кивнул.
— Для того, чтобы вести учет, — согласился он. — Но, как, черт побери, пересчитывать по тонне купюр в неделю?
— Их взвешивали, — сказал я. — Набив ящик, его заклеивали и взвешивали. В унции около тридцати однушек. В фунте их четыреста восемьдесят. Я читал об этом всю ночь. Деньги взвешивали, подсчитывали количество, а затем писали его на коробке.
— Как ты догадался?
— Серийные номера. Они обозначали, сколько денег в ящике.
Финлей печально улыбнулся.
— Хорошо, а затем эти ящики направлялись в Джексонвилль-Бич, так?
Я кивнул.
— Загружались на судно и доставлялись в Венесуэлу.
Мы умолкли. Машина приближалась к складскому комплексу у развилки. Он зловеще маячил слева от нас, словно центр вселенной. В металлических стенах отражался бледный рассвет. Финлей сбавил скорость. Мы посмотрели на склады. Поехали дальше, выворачивая головы назад. Затем свернули на автостраду. Повернули на север к Атланте. Финлей вдавил педаль в пол, и величественный старый автомобиль понесся вперед еще быстрее.
— А что в Венесуэле? — спросил я.
Финлей пожал плечами.
— Там много чего, так?
