Вендетта для Святого - Гаррисон Гарри (книги онлайн полностью .txt) 📗

— Скорее ему это скажет сам Дино, у меня такой возможности не будет.

Директор замер с беспомощным лицом.

— Астона тоже нет в живых, — пояснил Саймон. — Прошлой ночью его убили в Неаполе.

— Господи Иисусе! — директор был потрясен. — Что за трагическое совпадение! Очевидно, эти два случая никак не связаны?

— Очевидно, — ответил Святой, не видя причин тратить время на дискуссии на тему своих соображений.

Улицы уже плавились от полуденного зноя, но Саймон этого почти не замечал. Голова его была слишком занята новой нитью, вытащенной из клубка.

По крайней мере, один факт подтверждался: огромная добыча, наличие которой он предполагал теоретически, стала реальностью и могла быть идентифицирована. Оставался вопрос, была ли она разделена или до сих пор где-то укрыта. Но вторая сторона проблемы стала еще темнее. Если Дестамио не Картелли, то почему он на него похож?

— Скузи, синьоре, а ун фьямиферо? [6] — Худой мужчина с неприкуренной сигаретой в руке задержал его у входа в узкий переулок, отходивший от главной улицы. Вторую руку он, чуть склонившись в вежливом полупоклоне, держал под пиджаком.

Саймон полез за зажигалкой, вокруг них тек обычный уличный поток.

— Прошу вас! — и машинально щелкнул зажигалкой, занятый своими мыслями. Мужчина с сигаретой наклонился вперед и, выхватив другую руку, ткнул ножом прямо в живот Саймона.

Точнее он собирался это сделать, и любой, кроме Саймона, получил бы в желудок шесть дюймов стали. Но Саймон уже давно не был ротозеем, и многозначительное движение спрятанной руки вызвало молниеносную реакцию, вполне достаточную, чтобы ускользнуть от смертоносного острия. Тем не менее конец оказался достаточно близко, чтобы задеть пиджак, распоров его на изрядной длине.

Саймон Темплер не часто приходил в ярость из-за испорченной одежды, но не надо забывать последнее приключение с остальным его гардеробом. Теперь он был в единственном уцелевшем костюме, и тот вдруг тоже превратился в лохмотья.

Вместе с вполне естественным возмущением всякими типами, которые, играя на его лучших чувствах, пытаются втыкать стилеты в его пищеварительный аппарат, это было уже слишком.

Но гнев не ослепил его, а только прибавил точности движениям. Схватив руку с ножом и вывернув ее, он крепко сжал плечо худого мужчины. С холодным расчетом он сохранял эту позицию так долго, пока не убедился, что собралось достаточно свидетелей, отчетливо увидевших, чья рука держит нож, потом сделал всего одно быстрое резкое движение, после которого раздался треск сломанной кости и короткий вопль жертвы. Нож упал на мостовую.

Не разжимая захвата, которым он удерживал руку противника, Саймон освободил свою другую руку, внимательно проверил положение цели и напряг все силы, нанося левым кулаком удар по физиономии нападавшего. От этого удара нос и все лицо деформировалось с более чем убедительным хрустом; мужчина, не вскрикнув, рухнул и остался лежать без движения. Поскольку гнев покинул Саймона та же быстро, как и охватил его, он постарался убедить себя, что это только гуманное обезболивающее средство, рекомендуемое при переломах лучевой кости.

Весь инцидент занял едва ли несколько секунд. Осторожно оглядевшись вокруг, не грозит ли ему новое нападение, он заметил маленький «фиат», стоящий на противоположном конце переулка, там, где тот выходил на соседнюю улицу. Дверь со стороны Саймона была открыта, и какой-то небритый тип бандитской наружности, сидевший за рулем, пялился на Саймона, разинув рот. Тут он вдруг ожил, захлопнул дверцу и изо всех сил нажал на газ.

Не обращая внимания на собравшуюся толпу, которая жестикулируя и подталкивая друг друга, держалась все же на безопасном расстоянии, Саймон поднял лежавший на мостовой стилет. Он был отлично уравновешен и остер как бритва — смертоносное оружие в руках специалиста.

Святой без тени сожаления подумал о том, что один из таких виртуозов теперь на время обезврежен.

Когда, наконец, протиснувшись сквозь толпу, появился полицейский с рукой на кобуре, Саймон холодно обратил его внимание на оригинальную рукоять.

— На меня тут напали, — сказал он, стараясь не демонстрировать уверенность в себе, — все эти люди видели, как я обезоружил вон того типа. Я с удовольствием помогу вам доставить его в участок и дам соответствующие показания.

3

Полицейский обвел холодным профессиональным взглядом толпу, которая тут же пришла в движение, так как зеваки, стоявшие впереди, вдруг захотели оказаться сзади.

Саймон наблюдал, как его свидетели стремительно исчезают, но, прежде чем исчезли последние, испуганные присутствием представителей власти, полицейский, привыкший к обращению с беглецами, перепуганными его мундиром, сделал шаг вперед и ухватил за воротники двоих — конопатого подростка с острым заиканием и солидную матрону, увешанную браслетами, как передвижная выставка.

Единственное, что их объединяло, — они оба видели нападение и оба не собирались признаваться в этом полиции. Тем не менее полицейский добился от них вынужденного признания в том, что произошло, хотя дефект зрения младшего свидетеля ставил под сомнение весомость его показаний. Потом забрал у них удостоверения личности, которые они могли вернуть, только явившись в участок для дачи показаний. Свидетели облегченно удалились, а полицейский продолжал свое дело, обратившись к Святому.

— Зачем вы его убили? — спросил он, перенося сонный взгляд с рукоятки ножа, который держал в руке, на фигуру, лежавшую на тротуаре.

— Я его не убивал, — терпеливо возразил Саймон. — Он пытался убить меня, но я ему этого не позволил. Отобрал нож и обезвредил. Нож, который вы держите, — его, а не мой.

Полицейский осмотрел оружие, еще раз приведя в действие механизм. Закрыл нож одной рукой и нажал кнопку предохранителя отработанным движением, говорившем о его давнем знакомстве с такого рода снаряжением.

Показались еще двое полицейских, и поредевшая толпа окончательно утратила интерес к дальнейшему развитию событий. Тот, который первым прибыл на место происшествия, отдал честь старшему по чину из вновь прибывших и пробормотал что-то на местном диалекте. Его начальник недовольно взглянул на Святого, но не проявил интереса к дальнейшей дискуссии на тему поведения в общественных местах. Святой отнесся к кислым минам полицейских с величественным безразличием и даже позволил втолкнуть себя на заднее сиденье маленького патрульного автомобиля. Развития событий следовало ожидать в квестуре.

Внутри ее старого здания процедура допроса и составление протокола проходили традиционно нудно. Сопровождалось все бесконечной писаниной и заполнением всяческих формуляров под аккомпанемент непрестанного стука множества печатей, этого символа бюрократии. В тот момент, когда Святой предложил для проверки свой паспорт, единственным нарушением безжалостной рутины было легкое движение бровей и понимающий взгляд, дававший понять, что его имя известно даже здесь.

Когда доставили типа с ножом, Саймон заметил, что полицейский врач уже успел указать ему кое-какую помощь: руку в лубках подвесили на перевязи, а на нос прилепили большой ватный тампон. Из-под тампона налитые кровью глаза уставились на Саймона, ответившего широкой улыбкой.

По окончании предварительного допроса распахнулись двери, и во всем великолепии своей представительной фигуры в комнату вступил младший сержант. Его мундир и фуражка с роскошными галунами и нашивками не оставляли сомнения в значительности ситуации. Голова благородных римских форм и седеющие виски как нельзя больше соответствовали представлениям о внешности Цезаря, хотя безвольный подбородок заставлял думать скорее о Нероне, чем о Гае Юлие.

Он, не поворачивая головы холодно взглянул на Саймона, потом его зрачки, как черные дула заряженного ружья, нацелились в забинтованного бандита.

— Ну, Тони, — равнодушно буркнул он, — не долго ты погулял на этот раз.