Тупик - Парецки Сара (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Пейдж покачала головой и задумчиво расстегнула и застегнула «молнию» на сумочке.
— Не знаю. В понедельник вечером он выглядел совершенно нормальным. Ой, мне пора идти. Извините, что все так получилось. Мне действительно пора.
Я проводила ее до двери и заперла замок. Когда я возвращалась в прихожую за туфлями, то забыла закрыть дверь. Подумав, задвинула еще и засов. Уж теперь-то швейцар никого сюда не приведет. Во всяком случае, пока я нахожусь в квартире.
Прежде чем приступить к нудной возне с бумажками, я еще раз прошлась по квартире. В отличие от меня Бум-Бум славился феноменальной аккуратностью. Если бы кто-нибудь явился ко мне на квартиру через неделю после моей смерти, то обнаружил бы толстенный слой пыли, крайне несимпатичный пейзаж в раковине, не говоря уж о грудах одежды и бумаг.
Кухня Бум-Бума сияла чистотой. Холодильник был белехонький — и снаружи, и изнутри. Я выгребла из него овощи, начавшие портиться. Вылила в раковину два галлона молока. Бум-Бум так и не отвык от своей хоккейной диеты, хоть давно уже и не тренировался. Ах, чистюля! Я часто дразнила этим Бум-Бума. Воспоминание испортило мне настроение. Заныло в желудке, словно кто-то высасывал из меня воздух. Вот как себя чувствуешь, когда умирает кто-то из близких. Мне уже пришлось пережить подобное, когда умерли родители. Боль — лучшее напоминание о былых утратах.
Я вернулась в кабинет и предприняла организованное наступление на ящики стола. Слева направо, сверху вниз. Золотое правило: если делаешь работу, делай ее хорошо, чтобы потом не пришлось начинать все заново. К счастью, Бум-Бум не только копил бумажки, но и хранил их в идеальном порядке. В каждом из восьми ящиков я обнаружила досье и папки.
В верхнем левом ящике хранилась почта от поклонников. Вспомнив, сколько народу собралось на похороны, я не удивилась такому количеству корреспонденции. Бум-Бум до сих пор получал три-четыре письма в неделю, исписанные старательным мальчишеским почерком.
Например, такое:
"Дорогой Бум-Бум Варшавски!
По-моему, вы самый великий хоккеист во всей вселенной. Пришлите мне, пожалуйста, вашу фотокарточку.
Ваш друг Алан Палмерли.
Вот фотография, где я играю за команду «Алгонкинские кленовые листья».
К каждому письму был аккуратно прикреплен листочек, на котором значилось: «Двадцать шестого марта послал фотографию с автографом» или: «Позвонил Майрону. Попросил договориться о встрече». Множество школ приглашало Бум-Бума выступать на выпускных церемониях и спортивных банкетах.
В следующем ящике хранились документы, связанные с контрактами на рекламу. Придется изучить их с Фэкли и Симондсом. Например, Бум-Бум выступал в телевизионной рекламе по контракту с Ассоциацией молочной торговли. Может быть, этим и объясняется такое количество молока в холодильнике: если рекламируешь продукт, обязан сам его употреблять. Еще я обнаружила контракты на выпуск клюшек с надписью «Варшавски», именных маек и коньяков.
В пять часов я отправилась на кухню, нашла там банку с кофе и кофеварку. Сварив себе кофе, вернулась в кабинет. В полдевятого в столовой я обнаружила резной китайский шкафчик, где хранился запас спиртного. Налила себе щедрую порцию «Чивас Ригал». Мое любимое шотландское виски — «Блэк лейбл», но его у Бум-Бума не оказалось.
К десяти часам я совершенно утонула в бумагах, сложенных стопками вокруг меня: одна для Фэкли, другая для Симондса. Еще одна здоровенная кипа — на выброс. Кое-что я решила взять себе — на память. Пара писем могла заинтересовать Пейдж. Отложила я и сувениры для Хоккейного зала славы в Миннесоте, а также взяла кое-что на память для ребят из «Черных ястребов».
Утомилась страшно. Шелковая блузка пропиталась пылью и потом, нейлоновые колготки поползли в нескольких местах. Писем, о которых говорила Пейдж, я так и не нашла. Ужасно проголодалась. Наверное, пора поесть, решила я. Так или иначе, осмотр ящиков стола закончился. Сама не знаю, что я надеялась там отыскать.
Резко поднявшись, я выбралась из бумажного царства и направилась к телефону. Набрала номер, который очень хорошо помню, и с облегчением вздохнула, когда после третьего звонка сняли трубку.
— Доктор Хершель слушает.
— Лотти, это Вик. Я тут сортировала бумаги моего двоюродного брата и впала в глубокую депрессию. Ты уже ужинала?
Да, Лотти поужинала еще несколько часов назад, но согласилась выпить со мной кофе в отеле «Честертон». Там я смогу перекусить.
Я умылась в ванной комнате, примыкающей к спальне Бум-Бума, с завистью глядя на встроенный в пол бассейн с искусственным водоворотом. Очевидно, Бум-Бум устраивал водный массаж для своей поврежденной лодыжки. Может, быть, он и квартиру купил из-за этого водоворота. Бум-Бум всегда отличался дотошностью, но не практичностью.
Внизу я зашла в швейцарскую, чтобы переговорить с этим самым Хинкли. Оказалось, что он уже давно ушел, вместо него дежурил ночной охранник. Он сидел у пульта перед многочисленными мониторами, на которых видно было и улицу, и гараж, и каждый из тридцати этажей. Это был пожилой неф с усталым морщинистым лицом. Я объяснила ему, кто я. Он выслушал молча, сохраняя бесстрастное выражение лица. Тогда я предъявила ему бумагу от адвоката и сообщила, что буду появляться здесь часто — до тех пор, пока не закончу разбираться в делах и не продам квартиру.
Охранник ничего не сказал. Не моргнул, не качнул головой, а просто смотрел на меня бесстрастными карими глазами. Белки пожелтели от старости.
Я почувствовала раздражение, но взяла себя в руки.
— Тот, кто дежурил здесь днем, пустил в квартиру без моего разрешения постороннего. Прошу вас проследить за тем, чтобы это не повторялось.
Негр смотрел на меня все таким же немигающим взглядом. Я вспыхнула от злости, развернулась и пошла прочь. Пусть сидит себе под своим горчичным гобеленом.
