Мастера детектива. Выпуск 6 - Грин Грэм (первая книга txt) 📗

Англичанин слегка вздохнул, как бы сетуя на то, что люди так склонны усложнять жизнь себе и другим. Никакого интереса к деловому предложению он не проявил.

— Вас разве не устраивает? — обиженным голосом спросил фотограф. Он разыгрывал свою партию как по нотам: вокруг да около, тонкие намеки… скверный детективный фильм, да и только.

— Обыкновенный шантаж, — заметил англичанин без тени укора, безразлично констатируя факт. Но бельгиец возмутился.

— Помилуйте, сударь! Шантаж? Это вы мне? Да ничего подобного: шантаж — это когда от вас не отстают, а я предлагаю вам однократную сделку. Вы мне — деньги, а я вам — целый пакет со всякой всячиной. У меня ведь там в сейфе не только вклейка из ваших прав, а вдобавок фотографии остальных документов и все негативы ваших снимков, в том числе, увы, — он развел руками в знак раскаяния, — увы, один, где вы сняты без грима, я успел и такой сделать. И я убежден, что если все это попадет в руки английской и французской полиции, то у вас будут неприятности. Вы же явно из людей, которые привыкли откупаться от неприятностей…

— Сколько?

— Тысячу фунтов, сударь.

Англичанин поразмыслил над предложением очень спокойно и как бы вчуже.

— Да, пожалуй, ваш пакет этих денег стоит, — признал он.

Бельгиец расплылся в улыбке.

— Счастлив это слышать, сударь.

— Но дело не выгорит, — заметил англичанин, точно продолжая обдумывать ситуацию. Зрачки его собеседника сузились.

— Почему же? Не понимаю. Раз вы согласны, что лишнего я не запрашиваю, то в чем же препятствие? Я — вам, вы — мне, что тут такого особенного?

— По двум причинам, — мягко отвечал заказчик. — Во-первых, где гарантия, что вы не скопировали негативы, чтобы потом продолжать вымогательство? Во-вторых, почем я знаю — может, вы отдали пакет на хранение другу, а тот возьмет да решит, что ему тоже не помешает тысяча фунтов?

Бельгиец облегченно вздохнул.

— Всего-то навсего? Зря опасаетесь. Зачем бы я стал доверять кому-нибудь пакет — вдруг да он и правда заартачится? А вас на один испуг не возьмешь, вам за ваши денежки подавай документы и снимки. Так что они у меня под рукой, в моем, повторяю, банковском сейфе. И насчет дальнейшего вымогательства вы напрасно. Фотокопия вашего именного листка из водительских прав английским властям без надобности — да если вас и поймают с поддельными правами, так оштрафуют и все, какой вам смысл мне дальше платить? Или взять французские документы: ну, узнают тамошние власти, что какой-то англичанин разъезжает по Франции с фальшивыми документами на имя Андре Мартена, — ну, может быть, арестуют вас.

Сейчас-то это вам ни к чему, но если я снова начну к вам приставать, то вы эти документы выбросите и закажете другие, оно дешевле. И тогда ищи-свищи Андре Мартена: его уже и в помине нет, как не бывало.

— А почему бы мне и сейчас так не поступить? — по-прежнему задумчиво спросил англичанин. — Ведь новые документы и правда обойдутся дешевле — те же сто пятьдесят фунтов, не больше.

Фотограф поднял палец.

— Я делаю ставку на то, что для вас время — деньги. Документы Андре Мартена и мой молчок потребуются вам в ближайшее время и ненадолго. А пока еще вам изготовят новые документы — да они ведь наверняка будут хуже этих, эти-то превосходные, и они уже у вас в руках. А мой молчок обойдется вам в тысячу фунтов.

— Ну что же, изложено внятно. А почему вы думаете, что у меня с собой есть тысяча фунтов?

Фотограф терпеливо улыбнулся: он, мол, знает все ответы на все вопросы, но если любезный друг в этом сомневается, то пожалуйста.

— Сударь, вы — английский джентльмен, это сразу видно. А хотите выдать себя за пожилого французского рабочего. По-французски вы говорите почти без акцента, но чуть-чуть похоже на эльзасцев — я потому и поставил Андре Мартену место рождения Кольмар. Итак, вы проезжаете по Франции под видом Андре Мартена — великолепно, гениально! Кому придет в голову такого Мартена обыскивать? Значит, при себе у вас будет что-то очень ценное. Может быть, наркотики? Очень нынче модное увлечение среди английской богемы. А Марсель — один из торговых центров наркобизнеса. Или бриллианты? Не знаю уж, но заняты вы, конечно, прибыльным делом. Английские милорды не обчищают карманы на скачках. Давайте мы, сударь, не будем в жмурки играть, а? Позвоните вашим друзьям в Лондон, попросите их перевести вам тысячу фунтов, мы завтра вечером обменяемся пакетиками, и вы — прыг-скок — отправитесь по своим делам, hein? [64]

Англичанин грустно закивал, словно окидывая мысленным взором ошибки и прегрешения прошлого. Но вдруг он поднял голову и добродушно улыбнулся. Фотограф впервые увидел его улыбку, и у него точно гора с плеч свалилась: значит, этот хладнокровный человек примирился с положением вещей и не пытается как-нибудь извернуться, не то что иные прочие. Все в порядке — подумал и понял, что деваться ему некуда. Ну, вот и слава богу.

— Ладно, — сказал англичанин, — ваша взяла. Завтра к полудню достану тысячу фунтов. Но с одним условием.

— С условием? — бельгиец снова насторожился.

— Встретимся не здесь.

— Чем же здесь плохо? — фотограф пожал плечами. — Тихо, спокойно…

— А тем и плохо: вот вы говорите, вы тайком меня щелкнули, — и я вовсе не хочу, чтобы какой-нибудь ваш приятель исподтишка запечатлел наш с вами маленький обмен.

Бельгиец с явным облегчением расхохотался.

— Чересчур уж вы опасливы, cher ami. Ателье мое собственное, непритязательное, приходят сюда только по моему особому приглашению. Да мне ведь и не резон высовываться, я промышляю снимками для туристов, очень ходкий товар, но такие, знаете, в галастудии на Гран-плас не закажешь.

И он со скабрезной ужимкой потыкал пальцем в кулак.

Глаза англичанина заискрились, он ухмыльнулся и залился смехом. Фотограф обрадованно вторил ему, а тот крепко, по-дружески ухватил его за плечи. Он продолжал, хихикая, изображать половой акт — и вдруг ему в пах будто врезался грузовик.

Голова его дернулась вперед, руки упали и судорожно потянулись к больному месту, от которого державший его заказчик отнял правое колено; смех стал взвизгом, хлюпанием, рвотной натугой. Он опустился на колени — Шакал придержал его — и повалился ничком, корчась и подгребая руками.

Убийца перешагнул через него, оседлал его спину, просунул правую руку под горло, обхватив свой левый бицепс, и левой ладонью уперся ему в затылок. Потом резко рванул голову — назад, вверх и вбок.

Сломанный хребет негромко хрустнул — точно в тишине студии выстрелил маленький пистолетик. Тело фотографа дернулось и обмякло; Шакал еще подержал его и отпустил. Шея искривилась; мертвое лицо с высунутым прокушенным языком повернулось боком, уставившись в потертый узор линолеума широко раскрытыми глазами.

Англичанин отошел к занавесям, проверил, плотно ли они задернуты, затем перевернул тело и нащупал ключи в левом кармане брюк. Огромный сундук в углу отперся четвертым ключом, и минут за десять он вышвырнул на пол все его содержимое.

Затем он подволок тело под мышки, поднял его, перевалил и старательно уложил плашмя на дно опустошенного сундука. Через несколько часов оно оцепенеет и застынет, как уложено. Шакал подоткнул труп со всех сторон женским бельем, париками и прочей тряпичной мелочью, а сверху заставил коробками с кистями и гримировальными красками. Оставшиеся тюбики крема, две дамские сорочки, свитеры и джинсы, платье и несколько пар ажурных чулок совсем завалили труп и заполнили сундук с верхом. Он надавил на крышку: наконец пробой вошел в петлю, и был навешен замок.

Руки он с самого начала обмотал тряпицами, сброшенными в сундук. Замок и все внешние поверхности сундука обтер своим носовым платком; взял со стола и положил в карман пачку пятифунтовых бумажек, затем поставил стол на место, протер и его; погасил свет и сел на стул у стены — подождать, пока стемнеет. Через несколько минут он достал пачку сигарет, переложил оставшийся десяток в карман пиджака и закурил, стряхивая пепел в пустую пачку и пряча туда же окурки.