Знак Святого - Чартерис Лесли (книги полностью .TXT) 📗
– Папаша, – тихо сказал он, – откажетесь ли вы от пива, если ваш друг угостит вас шампанским?
– Этого, сынок, – ответил шериф, – мне пока еще никто не предлагал. Но учитывая, что меня сегодня мучает сильная жажда, я согласился бы на твое предложение.
Саймон подозвал бармена и сделал заказ.
– В конце концов, где это слыхано, чтобы мягкий массаж головы называли нападением?
– Не знаю, как бы я поступил с тобой, – рассуждал Хаскинс в задумчивости, – но если учитывать, что тот парень работал, если можно так выразиться, на мистера Марча, то вряд ли этому факту придадут большое значение.
– Вы считаете, что меня сюда привело простое любопытство?
Шериф приподнял свои широкие в черном мундире плечи и взглянул на часы, висевшие над стойкой бара; потом поерзал на стуле.
– Сынок, – сказал он, – я тебе когда-то говорил, что питаю слабость к блондинкам. Сегодня днем я имел возможность встретиться с одной, которая нам обоим нравится. Она торопливо собирала свои вещи, когда я к ней наведался. Видимо, спешила на самолет, отправляющийся сегодня вечером куда-то в Южную Америку. Уверен, что для нее эта поездка неожиданна. Она очень торопилась, но все-таки урвала несколько минут, чтобы написать письмо, и попросила меня передать его тебе, когда самолет будет уже в воздухе.
Он вынул из внутреннего кармана конверт и положил его на стойку бара.
Саймон взял его и вскрыл точным движением хирурга.
"Дорогой Святой.
Назначая нашу встречу на сегодня, я собиралась на нее прийти. Но, видимо, теперь мы уже больше не принадлежим друг другу. А времени так мало.
Я получила приказ приступить к выполнению нового задания – и срочно. У меня едва остается время, чтобы упаковать вещи. Не могу даже проститься с тобой. Я собиралась позвонить тебе, чтобы ты приехал в аэропорт, но так как здесь сейчас Хаскинс, то я могу с ним передать эту записку. Так будет легче для нас обоих.
Я могу повторять «спасибо тебе, спасибо тебе» тысячу раз и ничего этим не выразить. Ты сам знаешь, как много ты сделал для меня, как знаю об этом и я, и как сейчас знают об этом в Лондоне и Вашингтоне. Для нас обоих этого достаточно. Но мы оба знаем, что это только начало. Мы должны очень много еще сделать, прежде чем сможем позволить себе спокойно отдохнуть, сидя в кресле.
Но лично для меня этого недостаточно. Поэтому мне легче написать тебе, чем пытаться встретиться. Я ничего не могу поделать, дорогой. Несмотря ни на какие превратности судьбы, мне все равно хочется, чтобы у нас никогда не было того вечера.
Правда, глупо? Но если в жизни случаются чудеса и если мы оба будем живы, когда все это закончится, мы можем где-нибудь встретиться. Уверена, что этого не случится, но сейчас мне хочется в это верить.
До свидания. Я люблю тебя.
Карина".
Пенилось шампанское. Саймон смотрел на этикетку шампанского, медленно складывая письмо и пряча его в карман, – «Боллингер 1928 года». Такое же шампанское они пили тогда, когда встретились в первый раз. Он ясно представил ее сейчас такой, какой она была тогда: бледное красивое лицо, блестящие волосы и глубокая синева глаз. А затем снова возник ее образ, – она стояла рядом с ним с пистолетом в руке. Итак, конец всему...
И вдруг Святой поднял свой бокал.
– За удачу! – сказал он.
Шериф Хаскинс уставился на него бесконечно долгим взглядом.
– Я тоже ей этого пожелал, сынок.
– Ты был хорошим отцом мне, папаша. – Святой отщипнул ногтем большого пальца спичку и стал помешивать ею в бокале, выпуская из напитка пузырьки. – Не возражаешь, если я тоже полюбопытствую? Я не привык ко всем этим законодательствам.
Кадык Хаскинса покатился вниз и скрылся за узкой полоской черного галстука.
– Это происходит так, сынок. Много странных созданий мирно существуют рядом. Но вот к ним подкрадывается пантера, она ждет, когда между ними возникнет вражда. Вот тогда-то пантера на них и бросится. Тогда их можно брать, как говорится, голыми руками, словно кроликов. – Шериф снова наполнил свой бокал и задумчиво улыбнулся. – Но я думаю, что если соберется вместе достаточно много безумных кроликов, то они смогут заставить обратиться в бегство даже американскую рысь. В этой стране большинство людей миролюбивы и невинны, как кролики, но мне кажется, что настало время расшевелить их и заставить немножко подвигаться. Ты в какой-то мере помог мне это осознать.
Саймон посмотрел на него сквозь облако сигаретного дыма.
– Даже притом, что я нарушил ваш священный закон?
– О каком нарушении закона может идти речь, – проговорил Хаскинс неторопливо, – когда какой-то сукин сын, прикрываясь законом, пытается подчинить себе все человечество. Например, он позволяет некоторым маленьким странам поверить в возможность нейтралитета, а это означает, что они не смогут воевать против него, когда он ими завладеет. Или другой пример. Он пользуется существующими у них законами о свободе, чтобы внедрить туда своих шпионов и начать войну задолго до того, как официально ее объявит. Я много думал после нашего с тобой первого разговора. Политики поощряют стремление граждан закрыть на все глаза, потому что в этом случае они без труда получат голоса тех, кто не дает себе труда поразмыслить. Но когда я вижу, что происходит у меня под носом, когда некоторые начинают кричать о том, что у нас плохое правительство и что они вообще достойны другой жизни, я начинаю понимать, что жареным пахнет где-то уже совсем близко.
Святой посмотрел на него молча: безвкусно одетый худой человек на фоне красивой, яркой природы, серьезная и нелепая фигура, и в то же время отражающая непобедимый и твердый характер земли, на которой он вырос...
Хаскинс допил шампанское до дна и поставил бокал на стойку.
– Прекрасный напиток. – Он вытер губы тыльной стороной ладони. – Я ненавижу, когда убивают. Но иногда бывают ситуации, когда только насилием можно одолеть насилие. Я, конечно, не знаю, но говорят, будто вы считаете, что нужно разжечь новый костер, чтобы погасить тот, который уже горит. Может, вы и убедите меня в этом. Может, убедите и многих других, прежде чем зажженный уже костер не заполыхает во всю мощь. Не знаю.
Он встал и протянул свою мускулистую загорелую руку:
– Я должен идти. Надеюсь, что люди сплотятся, пока еще не поздно. А к тебе я привязался, сынок.
– Взаимно, папаша, – сказал Святой и ответил ему крепким рукопожатием.
