Я умру завтра - Спиллейн Микки (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Расставшись с ним, я побродил по офису, успев заглянуть за каждую дверь, но повсюду меня встречал лишь шорох бумаг. Через широко распахнутую дверь в кабинет Ридинга я увидел стены, сплошь заставленные полками с книгами, древний письменный стол, заваленный бумагами, и архаичный сейф, за приоткрытой дверцей которого виднелись груды папок.
Я уже собрался уходить, когда вдруг в офисе появились двое фотографов из журналов, с которыми я был знаком, и мне пришлось поспешно нырнуть за полки, где я наткнулся на девушку в комбинезончике, с измазанной физиономией. Удивленно охнув, она выронила из рук корзинку с бумагами.
– Прошу прощения, мисс! – извинился я и нагнулся, чтобы собрать бумажный мусор.
Засмеявшись, она откинула свисавшую на глаза челку.
– Эй, дайте-ка мне. Не то вы испачкаете руки, а вы же знаете, как к этому относится мистер Ридинг. – Она собрала использованные копирки, исчерканные черновики, завернула в бумагу два аэрозольных баллончика, положила сверху две пустые бутылки из-под пива и протиснулась мимо меня.
Фотографы топтались рядом с Ридингом, рассматривали что-то на полках, и, улучив момент, я выскользнул в коридор и нажал кнопку лифта.
Тут я ничего не выяснил. Полный облом.
Когда я вышел на улицу, снова начался дождь, который дал мне отличный повод пониже надвинуть шляпу на лоб. Через весь город я поехал к газетному киску, где продавались местные издания. Внимательно просмотрев все газеты на стендах, я так и не нашел ни одной, в шапке которой был бы знак большого орла. Я еще раз пробежался по ним взглядом, но – с тем же результатом. В дневных местных газетах по-прежнему не было ни слова о смерти Генри Бордена.
В таких случаях время, как правило, играет на руку убийце. И если ты уж напал на след, его нельзя терять, каких бы это тебе ни стоило усилий. В табачной лавочке на Таймс-сквер я обнаружил пустую телефонную кабину, отыскал номер телефона в Бруклине компании «Макинтош и Стилс», позвонил туда и услышал на другом конце линии раздраженный голос управляющего:
– Этот сукин сын сегодня так и не появился, а нам заказ надо сдавать...
– Может, с ним что-то случилось? – предположил я.
– Неужели? Мы позволили ему взять с собой инструменты, на время конечно, а он, видно, забыл, кому они принадлежат. Он единственный, кто может справиться с этим проклятым заказом, но, если он не приволочет свою задницу, мы, черт побери, обойдемся и без него.
– Я заеду и посмотрю, что с ним.
– Хоть кто-то вызвался, – сказал он и повесил трубку.
Я набрал 911 – номер экстренной полицейской помощи, сказал им, где они могут найти изуродованный труп, но не стал обременять их своим именем. Очередной звонок я сделал к Ал Гроссино и договорился о встрече в девять часов. Оставалось еще много времени, а я не хотел болтаться днем по городу; на выручку мне пришел маленький грязноватый бар на Восьмой авеню, который обходился без неоновой вывески и где никого не волновало, сколько ты тянешь свое пиво, если время от времени делаешь заказы.
К шести часам, нахлебавшись пива, я уже начал чувствовать себя как утопленник, но тут пошли телевизионные новости, которые вывалили все подробности ужасающего убийства на Манхэттене. Мне пришлось заказать очередную порцию пойла. Подана история была с размахом. Труп они все же не решились продемонстрировать, но ведущий, стоя на улице, красочно расписывал, что увидела полиция, прибывшая по анонимному звонку. Половина обитателей соседних домов или толпились вокруг камеры, или показывали на тело в резиновом мешке, которое клали в фургон из морга. Но на этот раз я уже ничего не слышал. Мой взгляд был прикован к заднему плану, где какой-то тип, привставая на цыпочки, тянулся на что-то посмотреть поверх голов зевак, и из кармана у него торчала сложенная газета с большим щетинистым орлом. Когда камера отъехала и он исчез из поля зрения, я кинулся к телефону у задней стенки бара, и на этот раз мне даже не надо было называться, потому что Чарли Уоттс узнал мой голос сразу, едва только я с ним поздоровался.
– Ты таки объявился, Фаллон?
– Хочешь получить еще одну благодарность в приказе, Чарли?
– За таких, как ты, медалей не дают.
– А как насчет трупа с перерезанным горлом?
Чарли мужественно перенес удар под дых:
– Я слушаю.
– Сегодня вечером тот парень, который замешан, попал на экран телевизора, сам того не подозревая. В лучшем виде, анфас и в профиль.
В шестичасовом выпуске новостей, с газетой в кармане... и орлом на первой полосе.
– Откуда ты знаешь?
– Выясни, кто он, приятель! Как-нибудь раздобудьте его изображение. Если эта газета издается у него дома, сможете добраться до него через местную полицию. У меня создалось впечатление, что он ведет себя как любитель. Никто из профессионалов не стал бы возвращаться, чтобы взглянуть на хладный труп.
– Тебе лучше знать.
– Бери ноги в руки, Чарли, и можешь не благодарить. – Я повесил трубку прежде, чем он успел проследить, откуда я звоню, кинул на стойку доллар для бармена и, выйдя, нырнул в толпу прохожих, спешащих по домам. Я давно не переодевался и чувствовал себя потным и грязным и явно ощущал, какие от меня исходят миазмы, и, поскольку не испытывал желания, чтобы меня загребли, как бродягу, пересек авеню и, прижимаясь к стенам зданий, которые хоть частично укрывали меня от дождя, добрался до той улицы, что тянулась с тыльной стороны моего дома.
Через полчаса я был на месте, и никто не заметил, какими путями я пробирался к себе. Я пересек двор, отодвинул штакетину в заборе, протиснулся в щель и через черный ход попал в раздевалку для служебного персонала.
В своем шкафчике О'Мейли оставил все, о чем я его просил, включая бритвенный прибор и полотенце. Приняв душ и побрившись, я переоделся, оставил старую грязную одежду в шкафчике и засунул 45-й калибр за пояс.
Снаружи грохотали раскаты грома, и я поднял воротник дождевика. Какое-то странное ощущение не давало мне покоя, но я не мог толком разобраться в нем. Визгун преподнес мне все на блюдечке, но убийство шпаненка все поставило с ног на голову. Посидеть бы мне сейчас на допросе у копов, и все прояснилось бы. В результате рутинной полицейской работы выявились бы все детали мошеннической операции, но надо же было в нее влезть Визгуну. Черт побери, этот бедолага с детства был обречен проигрывать. Он затесался в чужую игру, перепугался до смерти, но, видно, пути назад уже не было. Ему даже не хватило сообразительности попросить кого-нибудь позвонить Малышу Шиму, а ведь отличить его голос было не труднее, чем охапку снега от кучи угля.
А теперь операция набрала темп, и я был единственным, кто еще мог остановить бег стрелок. Но действовать открыто было опасно для меня, и они отлично понимали это, поэтому преимущество было на их стороне.
Блоха беспокойства продолжала зудеть во мне, и я въявь увидел блошиную улыбку, будто моя блоха знала ответы на все вопросы, а я только догадывался, но в отличие от нее не мог свести все воедино.
Наконец сгустились сумерки, и я с облегчением перевел дух. Миновав ряд пластиковых мусорных контейнеров, я направился к забору и нащупал штакетину, висящую на одном гвозде. И лишь втиснувшись в проем, я понял, какую сотворил глупость, ибо забыл, что и кто-то другой мог предугадать мои действия.
Но, оказавшись жертвой собственного идиотизма, я уже не мог повернуть события вспять. У меня остались лишь какие-то секунды, чтобы поднырнуть под сверкнувшее лезвие ножа, который, просвистев над моей головой, отколол здоровенную щепку от столбика, а я, кувыркнувшись, понял, что ни за какие блага мира не успею выхватить свой револьвер, погребенный под одеждой.
Второго шанса пустить нож в ход я ему не предоставил, ибо был далеко не новичком в рукопашном бою. Я впилил ему ногой по локтю, и нож звякнул об асфальт. Схватив нападавшего за волосы, я ткнул его мордой в грязь и так врезал по ребрам, что он издал сдавленный вопль.
Еще секунд десять он сопротивлялся, как тигр, но наконец я оседлал его, уперся коленом в спину и, зажав сгибом локтя шею, резко дернул на себя. Он выгнулся, как лук. Раздался резкий хруст, и он обмяк у меня на руках.
