Обрекаю на смерть - Макдональд Росс (лучшие книги .txt) 📗

Он посмотрел на меня ярко пылающими глазами, словно в его черепной коробке загорелся мозг. — Продолжайте. Это очень интересно.

— Том Рика видел, как из кабинета вышла женщина, вся в крови. Выстрел Алисии ранил Зинни?

— Это ваша версия, — сказал он.

— Ладно. Я думаю, что это была Зинни. Она запаниковала и убежала. Вы остались, чтобы избавиться от тела ее свекрови. Вашим единственным мотивом была самозащита, но Зинни, испытывавшая в душе страх и вину, не думала об этом. Она даже не задумалась о том, что когда вы бросили тело в океан, вы тем самым превратили оправданное непредумышленное убийство в настоящее убийство, а свою возлюбленную — в убийцу. Без сомнения, она была вам благодарна.

Конечно, в то время она еще не была вышей возлюбленной. Она не была еще достаточно богата. Без денег вы бы на нее не позарились, как и на любую другую женщину. Впрочем, рано или поздно, после смерти сенатора Зинни и ее мужу досталось бы много денег. Но шли годы, а сердце старика продолжало биться, и тогда вы потеряли терпение, устав трудиться в поте лица, устав жить на скромные доходы от лекарств, в то время как иные владели миллионами.

Сенатора нужно было лишь чуточку подтолкнуть. Вы лечили его и легко могли справиться с этим сами, но вы действуете иначе. Пусть лучше на риск пойдет кто-нибудь другой. Не на слишком большой риск, конечно — капитал ведь достался бы вам только через Зинни. Вы помогли ей подготовить психологическую почву таким образом, чтобы подозрение сразу пало бы на Карла. Сваливая вину на Карла, вы добивались двойной цели — замять любое серьезное расследование и вывести из игры Карла и Милдред. Вы хотели завладеть всем состоянием Холлманов.

Когда сенатора не стало, между вами и деньгами оставалось всего лишь одно препятствие. Зинни хотела пойти простым путем — получить развод, но разводу мешал ребенок. И вы тоже, как мне кажется. Оставалась еще одна смерть, и вы получали целых пять миллионов и жену, которой пришлось бы подчиняться вам до конца ее дней. Эта смерть случилась сегодня, и вы практически сознались, что подстроили ее.

— Ни в чем я не признавался. Я предоставил вам практическое доказательство того, что Карл Холлман убил брата. Вероятно, он убил и Зинни. Он мог проехать через весь город на украденной машине.

— Как давно Зинни убита?

— Думаю, около четырех часов.

— Вы лгун. Когда я обнаружил ее тело меньше часа тому назад, оно было теплым.

— Вы, наверное, ошиблись. Можете не ставить меня ни во что, но я — квалифицированный врач. Я покинул ее, когда еще не было восьми, и вскоре она умерла. Сейчас уже полночь.

— Что вы делали, когда вернулись?

Грантленд заколебался. — Когда я ее нашел, я долгое время не мог двигаться. Я просто лежал рядом с ней на кровати.

— Вы говорите, что нашли ее в постели?

— Так оно и было.

— А каким образом кровь оказалась в коридоре?

— Когда я выносил ее из дома. — Он содрогнулся. — Неужели вы не видите, что я говорю правду? Должно быть, Карл явился сюда и обнаружил ее спящей. Возможно, он разыскивал меня. В конце концов, я — тот врач, который определил его в клинику. Возможно, он убил ее, чтобы отомстить мне. Я оставил дверь незапертой, как идиот.

— А вы случаем не подстроили так, чтобы Карл на нее наткнулся? Или как?

— За кого вы меня принимаете?

Вопрос был сложный. Грантленд уставился на одежду Зинни с искаженным от горя лицом. Мне приходилось встречаться с убийцами, которые, убив своих возлюбленных, скорбели по ним. Большинство из них были нерешительные, убитые горем люди. Они убивали и плакали, и разрывали свои тюремные одеяла, и сплетали из них веревки, и завязывали в петлю. Сомневаюсь, чтобы Грантленд вписывался в эту категорию, но все могло быть.

— Я думаю, в сущности вы — дурак, — сказал я, — как и все те, кто пытается отыграться на обычных посредственных людях. Я думаю, вы — опасный дурак, потому что вы испуганы. Вы доказали это, когда попытались заставить Рику замолчать. А Зинни вы тоже пытались заставить замолчать с помощью ножа?

— Я отказываюсь отвечать на подобные вопросы.

Он рывком поднялся и подошел к окну. Я встал рядом. Пистолет был между нами. Секунду-другую мы стояли, разглядывая лежащий внизу на длинном склоне город. Его полночные огни были разбросаны по холмам, словно последние искры фейерверка.

— Зинни я любил по-настоящему. Я не смог бы причинить ей вреда, — сказал он.

— Согласен, что это маловероятно. Не станете же вы убивать золотую гусыню как раз тогда, когда она готова нести для вас яйца. Месяцев через шесть или через год, после того, как она вышла бы за вас замуж и написала бы завещание в вашу пользу, вы бы, пожалуй, пересмотрели свое отношение к ней.

Он гневно повернулся. — Я не обязан выслушивать ваши инсинуации.

— Верно. Не обязаны. Мне все это осточертело, как и вам. Пошли, Грантленд.

— Никуда я не пойду.

— Тогда мы сообщим куда следует и вас заберут. Вам несладко придется, но долго это не протянется. К утру вы подпишете признание.

Грантленд уперся. Подталкивая его сзади, я повел его по коридору к телефону.

— Звонить будете вы, доктор.

Он вновь заартачился. — Послушайте. Звонить совсем не обязательно. Даже если ваша гипотеза верна, а это не так, то против меня нет никаких реальных доказательств. Мои руки чисты.

Его глаза продолжали гореть яростным неукротимым огнем. За его сменяющимися масками я уловил лик неизвестного, бесприютного — голодного оператора, который сидел в глубине грантлендского мрака и манипулировал игрой теней, каковой являлась его жизнь. Я нанес удар по фигуре в темноте.

— Ваши руки грязные. Они не могут быть чистыми, когда предают собственных пациентов и подстрекают их к убийству. Вы — грязный доктор, грязнее любой из ваших жертв. Ваши руки стали бы чище, если бы вы взяли этот револьвер и сами прикончили бы Джерри Холлмана. Но у вас кишка тонка, чтобы жить собственной жизнью. Вы хотите, чтобы за вас все делали другие — жили бы вместо вас, убивали бы вместо вас, умирали бы вместо вас.

Он повернулся ко мне всем телом. Лицо его изменилось, как дым, и спряталось за новой улыбчивой маской. — Вы проницательный человек. Ваша гипотеза насчет смерти Алисии... дело обстояло иначе, но в двух-трех местах вы почти попали в точку.

— Ну так поправьте меня.

— Если я это сделаю, вы меня отпустите? Все, что мне надо — несколько часов, чтобы добраться до Мексики. Я не совершил ничего преступного и не подлежу выдаче. У меня есть несколько тысяч...

— Приберегите их. Вам они понадобятся для адвокатов. Разговор окончен, Грантленд. — Я сделал жест рукой с пистолетом. — Снимите трубку и позвоните в полицию.

Его плечи обмякли. Он взял трубку и стал набирать номер. Мне следовало бы усомниться в его виноватом виде.

Неожиданно он ударил ногой по канистре с бензином, и та опрокинулась. Ее содержимое хлынуло струей по ковру и по моим ногам.

— На вашем месте я бы не стал стрелять, — сказал он. — Это все равно, что взорвать бомбу.

Я ударил его по голове рукояткой пистолета. Он опередил меня на миллисекунду. Он ухватился за шнур у основания телефона и обрушил аппарат на мое темя.

Смысл сообщения до меня дошел. Я рухнул на пол.

Глава 31

Придя в сознание, я обнаружил, что ползу по полу незнакомой комнаты. Это было длинное темное помещение, в котором пахло, как на автозаправочной станции. Я полз к окну в дальнем конце со всей скоростью, которую позволяли развить онемевшие, непослушные ноги.

За моей спиной голос скороговоркой сообщал, что Карл Холлман все еще находится на свободе и разыскивается для допроса по поводу второго убийства. Я оглянулся через плечо. Время и пространство соединились, сшитые ниткой голоса из радиоприемника Грантленда. Я увидел дверной проем и за ним освещенный коридор, из которого меня вытащил инстинкт самосохранения.

По ту сторону двери раздался треск, показалась вспышка света. Подобно танцовщицам, в комнату вбежали языки пламени, оранжевые, порхающие. Я с усилием поднялся на ноги, схватил стул, подтащил его к окну и выбил раму.