Танцы минус (СИ) - Стрельникова Александра (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Яблонский с моего горизонта пропал начисто. Прощаясь, был печален, но совершенно категоричен: «Наверно, я максималист, но я люблю тебя. А потому: или все, или ничего. Я подожду твоего решения, Маш. И уверен, что дождусь». Что ж, я решение приняла. Вот только не поздно ли? Да и нужен ли мне в моей и так не больно-то счастливой жизни дамский угодник с репутацией Ивана, человек по прозвищу Ёблонский?..
Последние киношные сплетни узнаю, естественно, от Ксюхи. Когда ходила на студию, чтобы отсмотреть смонтированные Яблонским эпизоды фильма, которые требовали моей профессиональной оценки, с самим Иваном не сталкивалась. Даже создалось впечатление, что он нарочно избегал меня. Но ведь это было в ту пору, когда я еще мучительно пыталась сохранить наш с Егором брак… Теперь этот этап позади, а Ксюха доводит до моего сведения, что фильм практически готов. Его уже «красят». Не очень понимаю, что это, ну да не столь это важно. Спрашиваю: «Откуда знаешь?» Косит, мнется, потом:
— Яблонский звонил.
Я, честно сказать, обалдела.
— Только для того, чтобы сообщить тебе, что фильм готов?
Смеется:
— Нет, конечно. О тебе спрашивал. И просил этот факт хранить в страшной тайне.
— Чего ж не хранишь?
— Ты мне подруга, а он мне кто?
— Чего ему сказала?
— Сказала, чтобы сам у тебя узнавал — как ты. Но о том, что с Егором вы расстались, все-таки сообщила.
— И как отреагировал?
Пожимает плечами и отводит взгляд. Значит, и не нашим и не вашим. Кое-что все-таки, даже с учетом того, что я ей подруга, рассказывать не станет. Неужели и ее Яблонский на свою сторону как-то перетянуть ухитрился? Ладно, не так это и важно. Куда важнее другое — скоро премьера. Позовет меня Иван или нет?
Но он проявляется на моем горизонте раньше. Сначала приходит смска: «Ты как?» Отвечаю: «Норм. А ты?». Долгая пауза. Потом: «Все еще жду». Часа три хожу вокруг телефона с этой вот короткой фразой внутри. А потом… Уже понятно, что потом. Папа все-таки слишком крепко вбил в меня это правило: сложные вопросы решать сразу, не откладывая их в долгий ящик. А потому просто звоню ему. Не могу сказать, что он мне рад. В голосе скорее настороженное ожидание. Тоже ведь боится лишнюю боль испытать… В итоге разговор выходит скомканным. Но на следующий день он звонит уже сам и приглашает… в кино, на какой-то очередной голливудский блокбастер. Смеюсь.
— Вань, ты что, с дуба рухнул? Ты и вот так вот — в кино?..
— А что? Купим попкорн и кока-колу, сядем на последний ряд… Я буду к тебе под юбку лезть, а ты строить из себя недотрогу. Свидание получится образцовое.
— Ты все-таки дурачок…
— Влюбленный дурачок, Маш. Разница, согласись, есть…
Молчу, а он на том конце вздыхает так громко, что не выдерживаю и снова принимаюсь смеяться. В кино мы все-таки идем, и там все происходит в точности, как он и описывал. Сидим на последнем ряду. Он гладит мне колени и норовит просунуть пальцы повыше под узкую юбку. Я же действительно строю из себя недотрогу. В первую очередь потому, что неожиданно для себя на самом деле смущена и взволнована.
Во время наших следующих «образцовых свиданий» он водит меня в парк и в кафе-мороженое, приглашает на смотровую площадку Останкинской башни и на крытый каток. В «постельку» не зовет, «стояк» проверить не предлагает, только пристает с поцелуями и объятиями. В общем, ухаживает совершенно по-пионерски.
В какой-то момент отчетливо понимаю, что он вольно или невольно пытается мне этим показать. Да и себе, наверно, тоже. Осознанно, или не осознанно Иван Яблонский хочет все со мной начать как бы «с нуля». Словно и у него, и у меня ничего до этого не было. Словно все у нас в жизни в первый раз. И это почему-то трогает меня до необычайности. И задевает. И волнует. И думаю я в последнее время обо всем этом слишком часто и слишком много. И все чаще о том, что конфетно-букетный уже нет никаких сил растягивать так надолго…
Премьера фильма Ивана Яблонского становится громким событием на культурном небосводе столицы. Я было думала откосить и не ходить на нее, но Ксюха стала шипеть на меня так, что я была вынуждена уступить. А чтобы мне совсем некуда было деваться, моя подруга лично свозила меня в какой-то бутик, где купила мне роскошное вечернее платье, не менее роскошную сумочку и очень простые туфли, которые тем не менее стоили столько, что мне сделалось дурно. Но Ксюха стояла на своем насмерть.
— Отдашь. После того, как раскрутишь свою школу танцев.
Почему-то ни у кого нет в этом никаких сомнений. Одна я трушу страшно.
По красной ковровой дорожке меня ведет сам Яблонский, что производит среди киношных дам локальный тайфун с цунами. Фильм публика принимает «на ура». Сцена, где я танцую для Иконникова, просто производит фурор. Иван был прав — все получилось настолько сильно, с таким чувством, на таком нерве и накале страстей, что оставить равнодушным этот эпизод не может никого.
А после премьеры, на неизменном банкете в честь создателей очередного «кина», Яблонский дарит мне подарок. Как всегда обставляет он это с присущим ему артистизмом и режиссерской хваткой. Оказывается, что из материалов, отснятых к той самой сцене танца, он смонтировал рекламный ролик. Очень коротко, очень ярко — танец для Иконникова, его полные искренней страсти глаза, капельки пота на губе, нервно сжатая рука, а потом общий план, где видна вся я. Выложившаяся после танца, усталая, но чертовски удовлетворенная я оборачиваюсь в кадр (даже и не помнила, что делала это), затем идет стремительный наезд на мое лицо. А после компьютерные кудесники сначала «снимают» с меня парик, оставляя вместо платиновых прядей мои рыжие кудри, «убирают» контактные линзы и прочий лишний грим. Выглядит это потрясающе — совершенно ясно, что с самого начала танцевала я, и только работа гримера делала меня похожей на Оксану Нефедову. Теперь же, когда грим снят, эротичный глубокий голос произносит: «Стань собой. Школа танцев Марии Ваго».
Убиться! Лучшей рекламы и не придумаешь!
— А еще, — говорит мне на ухо Яблонский, перекрикивая поднявшийся после просмотра ролика шум, — я сговорился с Кондратьевыми, и мы совместными усилиями заплатили за то, чтобы этот ролик покрутился на всех ведущих телеканалах в самое убойное время. И как раз тогда, когда фильм мой выйдет в прокат. Все еще будешь сомневаться в том, что твой бизнес-проект окажется успешным?
Смеюсь, отрицательно качаю головой и повисаю у него на шее. Все-таки он не мужик, а золото.
— Значит, ты согласна принять от меня этот дар?
Киваю, смеясь.
— Тогда скажи: «Да!»
— Да, — говорю я, и этот невозможный человек тут же цапает меня за правую руку, сжимает пальцы на ней в кулак, оставляя свободным только безымянный, после чего торжественно надевает на него диск с клипом.
Получается это так многозначительно, что по залу прокатывается веселый гомон, а журналисты кидаются к нам с камерами и фотоаппаратами наперевес. Яблонский ржет довольно. Убила бы паразита!
— Теперь как порядочная женщина ты будешь обязана на мне жениться.
— Не жениться, а выйти замуж.
— Ты же знаешь — с тобой я согласен на все. Можешь даже усыновить меня. Только тогда, если дело у нас когда-нибудь все-таки дойдет до постельки, то там у нас будет сплошной инцест…
Смеюсь.
— Что, слабо?
— На «слабо» только дураки ловятся.
— Попробуй, поймай!
— А слабо тебе, Ваня, вот прямо сейчас развернуться и отправиться кадрить кого-нибудь другого?
Обижается. Вижу, что обижается. Но в очередной раз делает вид, что на самом деле ему все равно. Скверно. Если раньше эти его обиды доставляли мне мстительное удовольствие (хотя совершенно непонятно, за что я ему мстила, ведь не за своего же теперь уже официально БЫВШЕГО мужа?), то теперь причиняют боль. Беру его за руку, крепко сжимаю ее и шепчу, привстав на цыпочки:
— А вдруг я делаю минет еще хуже Оксаны? И вообще…
Что-то меняется в его лице. Неужели понял, что я наконец-то приняла решение?.. Смотрит внимательно, словно на всю жизнь запомнить хочет. Потом склоняется поближе и проводит пальцами по моему обращенному к нему лицу — по щеке от виска к подбородку, по нижней губе…
