Красная смерть - Мосли Уолтер (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗

– Что?!

Прежде чем я опустил его на землю, мой слух уловил голос что-то напевающей женщины. Я еще не узнал этот голос, но его тембр наполнил душу невыразимым блаженством. А потом и сама она появилась из-за угла дома. Женщина с кожей цвета сепии, рослая, но хорошо сложенная. В простом синем хлопчатобумажном платье и белом фартуке. На правой руке у нее висела корзинка с плоским дном, явно моя, взятая из чулана. А в корзинке лежали кумкваты [1], гранаты и клубника из моего сада. Красивая женщина с полным лицом, серьезными глазами и губами, которые, как я знал, всегда готовы одарить тебя улыбкой. На руке, державшей корзину, четко обозначились сильно развитые мускулы. В юности Этта-Мэй стирала белье по девять часов, шесть дней в неделю. Она легко могла скрутить мужчину в бараний рог или же прижать его к себе так крепко, что он ощущал себя ребенком в объятиях любящей матери.

– Этта, – произнес я чуть слышно.

Мальчуган все еще трясся от смеха. Он так извивался в моих руках, что постепенно сполз на землю.

– Изи Роулинз. – Ее улыбка заворожила меня, я улыбнулся в ответ.

– Почему вы здесь? – пробормотал я. Мальчишка бешено носился вокруг матери.

– Мы приехали повидаться с тобой, Изи. Ведь это так, Ламарк?

– Угу, – сказал малыш. Он даже не взглянул на нас, все продолжая бегать.

– Прекрати немедленно. – Этта поймала его за руку и повернула к себе лицом.

Он взглянул на меня и улыбнулся.

– Привет.

– Мы уже познакомились. – Я кивнул в сторону разоренного газона.

У Этты глаза полезли на лоб, и я уже пожалел об опрометчивом жесте.

– Ламарк! Что ты натворил!

Мальчик опустил голову и пожал плечами.

– Ничего.

– Ничего? По-твоему, это – ничего?

Она протянула руку, чтобы схватить его, но Ламарк упал на спину, крепко прижав колени к животу.

– Я немного посадовничал во дворике, – пробормотал он. – И все.

– Посадовничал? – Лицо Этты еще больше потемнело, и морщинки, собравшиеся вокруг глаз, придали ему зловещее выражение. Не знаю, как Ламарк отреагировал на этот взгляд, но у меня перехватило дыхание.

Она сжала кулаки, мышцы на руках напряглись, дрожь прошла по плечам и шее.

Но внезапно ее взгляд смягчился, и она рассмеялась. Этта смеялась так заразительно, что все, слышавшие этот смех, чувствовали себя счастливыми.

Я засмеялся вместе с ней.

– Посадовничал? – переспросила она. – Похоже, здесь промчался ураган.

Ламарк не совсем понимал, почему нам так весело, но на всякий случай ухмыльнулся и стал кататься по земле.

– Вставай и пойди умойся.

– Да, мамочка. – Ламарк прекрасно знал, как нужно себя вести после того, как набедокуришь. Он бросился к дому, но Этта схватила его за руку на бегу, высоко подняла и смачно поцеловала в щеку. Он улыбнулся во весь рот, вытер щеку и, соскользнув на землю, побежал к дому.

Этта простерла ко мне руки, и я буквально вплыл в ее объятия, как будто никогда не слышал о ее муже и моем лучшем друге, Крысе.

Я приник к ее шее, вдыхая аромат ее кожи, напоминающий запах свежесмолотой муки. Я обнял Этту-Мэй Харрис и забылся. В последний раз я обнимал ее пятнадцать лет тому назад.

– Изи, – прошептала она.

Я не понял, следует ли мне немного ослабить свои объятия или ей просто захотелось услышать, как звучит мое имя.

Я знал, это объятие равносильно дулу заряженного револьвера у моего виска. Реймонд Александр, известный друзьям как Крыса, был убийцей. Если бы он увидел, что его жену обнимает другой мужчина, пристрелил бы его, не моргнув глазом. Да, я это знал и все-таки не мог отпустить ее.

– Изи, – снова сказала Этта, и я осознал, насколько плотно прижимаюсь к ней бедрами. Она почувствовала, как я возбужден. Нужно бы отпустить ее, но у меня было такое ощущение, словно я пробудился от сна ранним солнечным утром и все еще пребываю в блаженной истоме, не желая расставаться со сладкими сновидениями.

– Пойдем в дом, милый, – сказала она, прикоснувшись своей щекой к моей. – Ребенок хочет есть.

В доме витал аромат восточных блюд. Этта приготовила белый рис, бобы с салом и лимонад из фруктов. На столе в банке из-под майонеза стоял букет красных роз. Впервые мой дом украшали цветы.

Жилище мое было невелико. Комната, в которой мы находились, служила одновременно гостиной и столовой. В той части комнаты, что считалась гостиной, умещались только кушетка, мягкое кресло и тумбочка каштанового дерева, на которой стоял телевизор. Отделенная перегородкой в виде арки столовая была и того меньше. Кухня находилась в глубине дома. И еще была маленькая спальня. Для одного человека в доме вполне хватало места, я прекрасно в нем себя чувствовал.

– Пересядь, Ламарк, – сказала Этта. – Во главе стола должен сидеть хозяин.

– Но... – начал было пререкаться Ламарк, но тут же смолк.

Он съел три тарелки бобов и дважды сосчитал до ста шестидесяти восьми ради меня. После обеда Этта отослала сынишку погулять.

– Только больше не садовничай, – предупредила она его.

– О'кей.

Мы сидели за столом друг против друга. Я смотрел в ее глаза, думал о поэзии и вспоминал о своем отце.

...Я раскачивался на негодной шине от старого "форда", подвешенной на дереве. Мой отец подошел ко мне и сказал:

– Изекиель, ты научился читать, и нет такой вещи, которой бы ты не смог сделать.

Я засмеялся, потому что любил, когда со мной разговаривал отец. Он ушел в ту ночь, и я так и не узнал, бросил он меня или его убили по дороге домой.

А теперь я преодолел почти половину сонетов Шекспира на третьем английском курсе в городском колледже Лос-Анджелеса. Любовь, которая переполняла стихи, и моя любовь к Этте-Мэй и к отцу так переплелись в сердце, что я с трудом переводил дыхание. Мои чувства к Этте-Мэй не были чем-то лирическим, вроде сонета, в ее глазах была эпика, вся история моей жизни.

И тут я снова вспомнил: она принадлежит другому человеку – убийце.

– Как славно встретиться с тобой, Изи.

Она оперлась руками о стол, положила подбородок на ладонь и нараспев произнесла:

– Изекиель Роулинз.

Это было мое настоящее имя. Так меня называли только лучшие друзья.

– Что ты здесь делаешь, Этта? Где Крыса?

– Ты знаешь, мы давно расстались.

– Я слышал, ты разрешила ему вернуться.

– Это была просто попытка. Хотела убедиться, способен ли он быть хорошим мужем и отцом. Но он на это не способен, и я выгнала его опять.

Последние мгновения жизни Джоппи Шэга промелькнули у меня перед глазами. Он был привязан к дубовому стулу, пот и кровь стекали по его лысому черепу. Когда Крыса выстрелил ему в пах, он рычал и извивался, как дикий зверь. А затем Крыса хладнокровно прицелился ему в голову...

– Я об этом не знал. Но как вы оказались здесь?

Не ответив, Этта принялась убирать со стола. Я попытался помочь ей, но она легонько толкнула меня на стул.

– Ты только мешаешь мне, Изи. Сиди и пей свой лимонад.

Я выждал минуту, а потом пошел за ней на кухню.

– Беда с вами, мужчинами. – Она кивком указала на гору грязной посуды на кухонном столике и в раковине. – Как вы можете так жить?

– Ты приехала из Техаса показать мне, как моют посуду?

Я снова обнял ее. Словно продлилось то мгновение во дворе, когда наши объятия разомкнулись. Этта положила руку мне на затылок, а я водил двумя пальцами вдоль ее позвоночника вверх и вниз.

Я долгие годы мечтал о поцелуях Этты. Иногда лежал в постели с другой женщиной, но мысленно представлял себе, что со мной Этта и что целует меня она. И только очнувшись, понимал: это была всего лишь моя фантазия. Когда Этта поцеловала меня в кухне, пробуждение было совсем другого рода.

Я шарахнулся от нее и промямлил:

– Я больше не выдержу. Зачем ты приехала? – Голос мой звучал умоляюще.

– Крыса обезумел.

– Что ты хочешь этим сказать?