В этом нет сомнения - Чейз Джеймс Хедли (читать книги полностью TXT) 📗
Но сколько раз на дню я вспоминал дикий вопль Лоретты и звук удара ее тела о пол холла! Передо мной возникали переполненные отчаянием глаза, я слышал, как она говорит: «Ради Бога, Джерри, не верь тому, что тебе говорит эта старая сука, не верь Дюранту. Верь только мне!»
Кроме того, я думал о человеке, расхаживающем взад и вперед по комнате с окнами, забранными решетками…
На шестой день Маззо, подавая мне завтрак, сказал:
– Все в порядке. Дознание прошло как сон. Наденьте маску. Ее сожгут сегодня утром в одиннадцать.
Мне хотелось съездить кулаком по его обезьяньей роже. Хотелось крикнуть ему: «Это ты убил ее!»
Я поднялся и молча прошел в ванную.
– Что-то вас беспокоит? – спросил Маззо, идя следом за мной.
– Мне ничего не надо. Выйди отсюда!
– Успокойтесь! Говорю вам: никаких проблем! – И он усмехнулся. – Надевайте маску и черный костюм.
Миссис Харриет, ее пудель и я были единственными участниками этой траурной церемонии. Мы поехали в крематорий в «роллсе». Перед нами ехала одна машина, позади нас – другая.
Новость, видимо, все же просочилась. Ворота крематория осаждали газетчики и репортеры с телевидения. Охрана высыпала из сопровождавших нас машин, устроила свободный проезд для «роллса» и оттеснила всех зевак.
Церемонией руководил пожилой священник. Его морщинистое лицо привычно приняло скорбное выражение. Казалось, он трепещет перед миссис Харриет и благоговейно произносит слова утешения. Возможно, именно из уважения и почтения к большим деньгам заупокойная служба тянулась бесконечно долго.
Когда гроб поехал в печь, я опустился на колени. Я не произносил молитв с детского возраста, но за Лоретту я молился искренне.
Проклятый пудель начал тявкать.
Подыскивая проникновенные слова для молитвы о Лоретте, я услышал, как миссис Харриет сказала собачке:
– Тише, дорогой! Надо уважать мертвых…
Прошло еще два дня…
Я ел, сидел на балконе, читал и ждал.
На третий день, когда я сидел на балконе после завтрака, я заметил, как подкатил «роллс». Появился Джонас с чемоданом, который он сунул в багажник. Потом на крыльцо вышла миссис Харриет с пуделем на руках. Она задержалась, чтобы сказать что-то Джонасу, тот поклонился. Она села в машину, и ее увезли.
Как же я обрадовался!
В комнату неслышно вошел Маззо.
– Вы сегодня поедете в офис, – сказал он. – Наденьте маску.
Он сам подвез меня на «ягуаре» к парадному входу в офис, где охрана провела меня через толпу ожидающих репортеров. Как всегда, раздавались просительные голоса и щелкали киноаппараты.
Мы поднялись на лифте, и Маззо провел меня до офиса Фергюсона, где я увидел за письменным столом Джо Дюранта.
– Входите, Стивенс, – сказал он, кривовато улыбаясь мне. – Садитесь.
Он указал мне на стул.
Я уселся.
– Я должен поблагодарить вас за ваше превосходное представление на похоронах, – сказал Дюрант. – Я понимал, каким это было для вас мучением…
Я посчитал, что мне нечего на это ответить, и промолчал.
– Мистер Фергюсон вернулся, – продолжал Дюрант. – Вы свободны и как минимум две недели можете заниматься чем угодно. Вы показали себя весьма ценным сотрудником, мы вами весьма довольны.
– Благодарю вас, сэр, – сказал я.
Дюрант наклонился вперед и расстегнул портфель, из которого достал чек.
– Вот ваше жалованье за первый месяц, Стивенс, плюс небольшие премиальные.
Я поднялся и взял чек. Он был выписан на десять тысяч долларов.
– Благодарю вас, сэр, – повторил я, пряча чек в бумажник.
– Вы свободны. Маскарад не нужен. Вы найдете свою одежду во второй ванной комнате, дальше по коридору. Переоденьтесь. – Его недобрая улыбка чуть приподняла кончики тонких губ. – Предполагается, что из города вы не уедете. Не будете разговаривать с прессой. Ничего не расскажете о своей работе.
– Да, сэр.
– О'кей, Стивенс, бегите и хорошо проведите свободное время.
Я подошел к двери, затем остановился:
– Будьте любезны передать мистеру Фергюсону мои глубокие соболезнования по поводу смерти его жены.
Улыбка исчезла.
– О'кей, Стивенс, бегите…
Я потратил три следующих часа на приобретение гардероба. На Парадиз-бульваре имелся огромный универсальный магазин «Все для мужчин», и я решил не скупиться. Наконец, решив, что теперь у меня есть все, что требуется, я отнес пакеты в «мерседес» и поехал в свой коттедж.
Сторож у шлагбаума придирчиво посмотрел на меня, затем кивнул и поднял преграду.
Пока я ехал к своему бунгало, мне пришло в голову, что я сменил одну тюрьму на другую… Я все равно находился под наблюдением. Но меня это не трогало. У меня были деньги! И я выбрался из этого проклятого дома. У меня было свободное время, которое я постараюсь провести хорошо!
Как только я распаковал свои покупки, разложил и развесил все по местам, позвонил в фергюсоновский офис и попросил к телефону Соню Мелколм.
– Это Джерри Стивенс, – сказал я, как только услышал ее голос. – Как у вас сегодня со временем? Могли бы вы и хотели бы пообедать со мной сегодня вечером?
– С большим удовольствием! – ответила она.
Мне показалось, что это было сказано от души.
– Послушайте, Соня, я чужой в этом городе. Куда мы сможем сходить? Это должно быть действительно симпатичное место, предпочтительнее у моря. Мне только что заплатили жалованье, так что цены для меня не имеют значения.
Она рассмеялась.
– Ну…
Долгая пауза. Потом она сказала:
– Есть небольшой ресторанчик «Альбатрос» на Оушен-бульваре. Я слышала, что это нечто особенное, но дорогое.
– Звучит прекрасно! Я заеду за вами. Где вы живете?
– Нет, этого не делайте. Мы встретимся там. У меня есть машина. Мой дом трудно разыскать.
– Ни один дом не будет трудно разыскать, если в нем живет такая красивая девушка… Где он? Я имею в виду «Альбатрос»?
Она все объяснила, сказала, что будет там приблизительно в 8.30, и повесила трубку.
Я медленно положил свою на рычаг. О'кей… Значит, ей не хочется, чтобы я узнал, где она живет. Возможно, она делит квартиру с другой девушкой. Может быть, ей не нравится ее окружение. Может быть… Я пожал плечами.
По-настоящему меня интересовало только то, что мы с Соней Мелколм отправляемся обедать… Но мне было любопытно. Я попытался отыскать ее фамилию в телефонном справочнике, но ее там не было. Потом я сообразил, что она была новой секретаршей, ее могли не внести в справочник.
После ленча я отправился на пустынный пляж, поплавал, позагорал, потом опять поплавал.
Когда я улегся в тени пальмового дерева, я мысленно снова вернулся к Лоретте… Я старался не думать о ней, но ее вопль, за которым последовал этот кошмарный глухой звук падения чего-то тяжелого, преследовал меня. Я снова вспомнил похороны, священника и пуделя…
Неожиданно я почувствовал себя страшно одиноко на пустынном пляже. Будет ли мне так уж хорошо жить в этом роскошном бунгало, как я сначала вообразил? Я посмотрел на золотой песок пляжа. Я ведь привык толкаться среди людей, говорить с ними, шутить… Нет, это неожиданное одиночество, когда в голову приходят невольно мрачные мысли, меня совершенно не устраивало. Я медленно поплелся назад, в коттедж. Его пустота тоже угнетала меня. Я старался уговорить себя, что мне следует быть благодарным за то, что у меня такое роскошное жилье, но я понимал, что я себя обманываю…
Как бы все изменилось, если бы Соня согласилась разделить все это со мной.
Я понял, что влюбился в нее в ту минуту, когда впервые увидел. Если бы она была здесь, тогда, несомненно, я был бы счастлив.
Я подумал о сегодняшнем вечере. У меня не было уверенности. Вроде бы она относилась ко мне по-дружески. Может ли быть с ее стороны нечто большее, чем дружба? Ведь теперь я уже не безработный актеришка! Я был Джерри Стивенс, личный помощник одного из самых богатых людей в мире, получающий огромное жалованье…
