Меловой человек (ЛП) - Тюдор С. Дж. (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
— Эд! Ну наконец-то, — говорит мама. — Где ты был?
— Я, эм-м, гулял.
Хлоя оборачивается:
— И ты даже не подумал о том, чтобы сказать мне, что к нам приедет твоя мама?
Они дружно уставились на меня. Как будто это я виноват в том, что им трудно находиться в одной комнате.
— Извините, — говорю я. — Я потерял счет времени.
Хлоя небрежно опускает на стол перед моей мамой кружку с кофе.
— Сам себе сделай, о’кей? Мне нужно в душ.
Она выходит из комнаты, и мама переводит на меня взгляд.
— Очаровательная девушка. И почему это у нее до сих пор нет парня?
Я подхожу к кофемашине.
— Она язва. Может, в этом все дело.
— В точку. — И, прежде чем я успеваю парировать, она добавляет: — Выглядишь ужасно.
Я сажусь:
— Спасибо. Сегодня ночью получил очень плохие новости.
— Да?
Я стараюсь как можно короче пересказать события последних тридцати шести часов.
Мама отпивает кофе:
— Как ужасно. Кажется, точно так же умер его брат?
Да уж, об этом я и сам думал. Очень много.
— Судьба бывает весьма жестокой, — говорит она. — Хотя меня это почему-то не удивляет.
— Нет?
— Что ж, Майки всегда казался довольно несчастливым мальчиком. Сначала брат. А затем тот жуткий случай с Гэвином.
— Но это была его вина! — возмущаюсь я. — Он сидел за рулем. Это Гав теперь в кресле. Из-за него!
— Такая вина сама по себе достаточно тяжела, она давит, и жить с ней нелегко.
Я в раздражении смотрю на нее. Мама всегда старается взглянуть на ситуацию с противоположной точки зрения. Это здорово, пока не касается тебя, твоих друзей или привязанностей.
— Не похоже, чтобы что-то давило на него. Разве что цена его рубашки и тяжесть новых зубов.
Мама ничего не отвечает. Точно так же она поступала, когда я был маленьким и о чем-либо заявлял, а она считала, что это не стоит ее комментария.
— Он собирался написать книгу, — говорю я.
Она опускает кружку, и ее лицо становится серьезным.
— О том, что случилось, когда вы были детьми?
Я киваю:
— Он хотел, чтобы я ему помог.
— И что ты сказал?
— Я сказал, что подумаю над этим.
— Понятно.
— Было еще кое-что. Он утверждал, что знает, кто ее убил.
Она смотрит на меня широко раскрытыми темными глазами. Даже в семьдесят восемь ее взгляд остается острым и ясным.
— И ты ему поверил?
— Не знаю. Возможно.
— А он еще что-нибудь говорил о тех событиях?
— Немного. А что?
— Просто интересно.
Но мама никогда не стала бы спрашивать, если бы ей было просто интересно. Она никогда ничего не делает просто так.
— Что такое, мам?
Она колеблется.
— Ма-ам?
Она кладет свою холодную сухощавую ладонь поверх моей.
— Ничего. Мне очень жаль Майки. Я знаю, что вы долго не виделись. Но когда-то вы были друзьями. Ты, наверное, расстроен.
Я делаю вдох, но тут дверь на кухню распахивается и снова заходит Хлоя.
— Захотелось подкрепиться. — Она берет свою чашку. — Я вам помешала?
Я смотрю на маму.
— Нет, — говорит она. — Вовсе нет. Я уже ухожу.
Перед отъездом мама оставила нам несколько гигантских сумок, полных вещей, жизненно необходимых для гармонии и благополучия Варежки.
Я же, опираясь на предыдущий опыт, думал так: все, что Варежке нужно для гармонии и благополучия, — это множество птенцов и мышей, которых он мог бы складывать на мою постель, когда у меня похмелье, или на стол, когда я завтракаю.
Я выпускаю его из переноски. Мы окидываем друг друга подозрительным оценивающим взглядом, а затем он прыгает на колени к Хлое и по-кошачьи самодовольно потягивается.
Вообще-то я решительно не одобряю жестокое обращение с животными, но для Варежки сделал бы исключение.
Я оставляю эту парочку, с довольным видом мурлычущую на диване: не знаю, кто урчит громче, Хлоя или Варежка. Поднимаюсь в свой кабинет и достаю из ящика на первый взгляд безобидный коричневый конверт. Заталкиваю его в карман и снова спускаюсь вниз.
— Я в магазин! — кричу я и выскакиваю за дверь до того, как Хлоя успевает всучить мне список покупок, равный по длине «Войне и миру» и вполне способный послужить обоями для какой-нибудь небольшой комнатки.
Сегодня именно тот день, когда все отправляются за покупками. Улицы уже забиты пробками — все эти машины не поместятся ни на одну городскую парковку. Скоро подъедут международные автобусы и улицы переполнят туристы, они будут пялиться в «Гугл-карты» и тыкать своими айфонами во все балки и соломенные крыши. Я захожу в маленький магазин на углу и покупаю пачку сигарет и зажигалку. А затем иду в противоположную сторону, к «Быку».
За стойкой Шэрил, но Гав почему-то не сидит, как обычно, рядом за столом. Прежде чем я успеваю подойти к бару, Шэрил поднимает взгляд:
— Его здесь нет, Эд… и он уже знает.
Я нахожу его на игровой площадке. Той самой старой площадке, на которой мы собирались в жаркие летние дни, жевали карамельки и батончики «Бам». Той, где мы и нашли рисунки, которые привели нас к ее телу.
Он сидит в кресле рядом со старой скамейкой. Отсюда можно увидеть только небольшой отрезок реки и желтую полицейскую ленту, которая все еще окаймляет деревья на том участке, куда вытащили из воды тело Майки.
Я открываю скрипящую калитку. Цепи качелей по-прежнему обмотаны вокруг рамы. Землю устилает ковер из сигаретных окурков — некоторые выглядят подозрительно. Я видел, как Дэнни Майерс со своей бандой ошивается здесь по вечерам. Но не днем. Никто не приходит сюда днем.
Гав не оборачивается, но он наверняка слышал скрип калитки. Я присаживаюсь на скамейку рядом с ним. У него на коленях лежит бумажный пакет. Он протягивает его мне. Внутри — целая коллекция конфет из нашего прошлого. И хотя они никогда мне не нравились, я беру «летающую тарелку».
— Целых три фунта отвалил, — говорит он. — В одной из этих навороченных кондитерских. А помнишь, раньше можно было купить огромный пакет всего за двадцать пенни?
— Конечно помню. Откуда, по-твоему, у меня такие бока?
Он выдавливает из себя усмешку.
— Шэрил сказала, что ты уже знаешь о Майки.
— А то. — Он бросает в рот «белую мышку» и громко чавкает. — Даже не буду притворяться, что мне жаль.
Я бы с радостью ему поверил, вот только глаза у него красные и блестящие, а голос слегка надломленный. В детстве Толстяк Гав и Майки были лучшими друзьями, пока все не пошло к чертям. До несчастного случая. Это стало ржавым гвоздем в крышке гниющего и рассыхающегося гроба их дружбы.
— Ко мне приходили из полиции, — говорю я. — Я — последний, с кем Майки виделся в ту ночь.
— Но это же не ты толкнул его в реку?
Я не улыбаюсь, хотя это вроде как шутка. Гав смотрит на меня, и его лицо темнеет.
— Это ведь был несчастный случай, Эд?
— Вероятно.
— Вероятно?
— Когда его вытащили из реки, кое-что нашли у него в кармане.
Я оглядываю парк. Людей не очень много. Вдоль реки прогуливается какой-то одинокий собачник.
Я достаю письмо и протягиваю ему.
— Вот это, — говорю я.
Гав наклоняется. Я жду. У него всегда здорово получалось прикидываться равнодушным, даже в детстве. Он умел лгать почти так же хорошо, как Майки. И я чувствую, как сейчас он борется с желанием солгать снова.
— Знакомо выглядит, правда?
Он кивает и наконец произносит взвешенным тоном:
— Да уж. Я тоже такое получил. И Хоппо.
— Хоппо?
Минутка, чтобы переварить новость. Чувствую знакомое детское негодование от того, что они от меня это скрыли. Как будто я оказался аутсайдером.
— Почему вы ничего мне не сказали? — спрашиваю я.
— Мы оба подумали, что это просто чья-то идиотская шутка. А ты?
— То же самое, наверное. — Пауза. — Но сейчас уже нет. Майки ведь умер.
— Отличная кульминация.
Гав лезет в бумажный пакет, достает желатиновую бутылочку колы и кладет в рот.
Несколько секунд я оценивающе смотрю на него.