Бесплатных завтраков не бывает - Хендерсон Крис (книги онлайн полные версии txt) 📗

Собираясь в «Страус», я предполагал, что там решатся все проблемы. Я думал, что встречу там Энтони и расквитаюсь с ним. Я думал; что найду Мару и отволоку ее к Миллеру, а потом бандеролью отошлю обоих вон из моей жизни. Убийца Джорджа отыщется, думал я, и на том делу конец. Не тут-то было. Как ни удивительно, все оказалось много сложнее.

Впрочем, я был убежден: Стерлинг не убивал Джорджа и вообще не имеет отношения к миллеровским делам. Вернее, это он меня в этом убедил. А вот в том, что Мара не скрывается у него, — нет. А раз сомнения мои мистер Стерлинг развеять не сумел, следовало подтвердить или опровергнуть их каким-то иным способом.

Стерлинг сказал, что Энтони работает сегодня в ночь. Он выразил сожаление по поводу вчерашнего происшествия: ждали Миллера и готовились к большому скандалу. Стерлинг сорвал бы голос, извиняясь, если бы я не буркнул «да ладно» и не направился к двери. В конце концов троим его служащим крепко от меня досталось, так что мы почти в расчете. Когда я уже взялся за ручку, он спросил:

— Вы... завершили?.. То есть я хочу спросить, вы еще придете?

— Нужно будет — приду.

Выйдя из кабинета, я чувствовал, что все глаза устремлены на меня, но держался персонал на почтительном расстоянии, что меня устраивало. «Красные каблуки» посасывали что-то из стакана за маленьким столиком в баре. Это артистическое существо поперхнулось, когда мы встретились взглядами, и кадык у него на шее запрыгал. Проходя мимо, я замедлил шаги и сказал:

— Я вчера вечером слушал, как вы пели. Потрясающе.

Страх улетучился из его глаз, побелевшие костяшки пальцев, обхвативших стакан, вновь стали нормального, розового цвета.

— Ах, спасибо! Спасибо... э-э...

— Джек.

— Спасибо, Джек, ответил несчастный парень, и нечто вроде улыбки скользнуло по его лицу.

— На здоровье, детка.

Куда же мне теперь податься, размышлял я, шагая к выходу. В дверях остановился. К Миллеру пойти? К мисс Уорд? Заняться Байлером? Каррасом? Серелли? Ехать ли в полицию, к Рэю? В Плейнтон, к Эндрену или к папе и маме Филипс? С кого начать? С лежащего в морге Джорджа, хотя сомнительно, что даже такая искусная сиделка, как я, услышит от него хоть словечко. Все тело у меня ныло и ломило от недавней драки, все результаты вчерашней беседы с Энтони заявляли о себе в полный голос, а запястье — громче всех. Оно прямо-таки вопило.

Я проглотил одну из оставшихся таблеток. Но этого было. И поздно. Секунды тянулись как годы, и каждая последующая была изнурительней предыдущей. Несколько десятилетий спустя я понял, что отправиться сейчас мог только по одному адресу.

И поехал домой.

Глава 17

Войдя в квартиру, я обнаружил там Эльбу Санторио, расчесывавшую мою собаку Балто. Я и забыл, что сегодня — день уборки. Честно говоря, я вообще забыл, какой сегодня день. Балто рванул ко мне и чуть не сбил с ног, что не так уж трудно для помеси лайки с овчаркой килограммов под пятьдесят весом.

Эльба стояла в прихожей, потирая ладони. Ей не больше двенадцати, но она забирает мою корреспонденцию, наводит в квартире чистоту, кормит Балто, когда меня не бывает дома, заботится о том, чтобы дома нашлась какая-нибудь еда и для его хозяина.

— О, Dios mio! Que pasa? [4] Что это с тобой такое?

Я должен был принять в расчет, что застану у себя Эльбу. Семейство Санторио поселилось в нашем доме два года назад, и довольно скоро я понял, что счастливой, улыбающейся девочке некто с помощью ремня дает первые уроки в школе жизни. Я навел справки. Выяснилось, что мать у нее умерла, а отец иных способов воспитания, кроме порки, не признает, особенно когда выпьет, а пил он ежедневно, вовсе не отдавая предпочтение субботам и воскресеньям перед буднями.

— Да ничего особенного, мамаша. На танцы ходил.

— С кем же ты отплясывал — с Коза Ностра, что ли? Джек, тебе пора взяться за ум.

— Ой, пора, давно пора. Вот я и пришел домой, к тебе.

— Ладно-ладно, скорей снимай с себя все это! Все в крови, и в грязи, и в какой-то дряни. Все снимай и оставь тут. А сам иди под душ! Пусти воду погорячей, отмокни. Понятно?

— Понятно, мамаша.

— И не вздумай хватать новые полотенца — вытрись сначала теми, что висят там, слева, — донесся до меня через дверь ванной се голос. — Понял?

— Понял.

Я слышал, как она собирает в прихожей мое барахло, бормоча себе под нос что-то нелестное «об этих мужчинах». Она, как говорится, не по годам мудра, но мудрость эта, к сожалению, ей недешево досталась... Я стоял под обжигающей струей душа, омывавшего мои раны, и вспоминал.

...Однажды ночью разноголосый детский плач, к которому все в доме уже привыкли, не смолкал очень долго — дольше, чем обычно. Никто не вмешивался, и это вполне понятно: лезть в чужие семейные дела никому не хочется, да и закон всегда на стороне семьи. И любой полицейский вам объяснит, что если один близкий родственник лупит другого, лучше не встревать, а то может достаться от обоих. На первый взгляд — это полная ересь, но человеческие чувства с первого взгляда не поймешь. Хотите найти истину — загляните поглубже.

Но в ту ночь вопли и плач не стихали. Они так гулко отдавались во дворе, проникая в окна моей спальни, что, мне наконец надоело делать вид, будто я ничего не слышу. Я слез с кровати — было ясно, что уснуть мне не удастся — и прошлепал на кухню проверить холодильник. Вопли преследовали меня и там, и за дверью. Не вполне проснувшись, я вышел наружу и двинулся по звуку на источник беспокойства. Я обнаружил его двумя этажами ниже. Когда я остановился у двери Санторио — тогда я еще не знал, кто там живет, — неожиданно воцарилась звенящая тишина. Повторяю, я не знал тогда, что там происходит и почему среди ночи раздаются крики. Но терпеть их — причем почти каждую ночь — я больше был не намерен.

По правде говоря, внутренний голос убедительно советовал мне не вмешиваться. Итак, время шло, а я, босой, в одних пижамных штанах, стоял перед дверью, как дурак. Вдобавок вспомнил, что оставил свою собственную дверь незапертой... «Ступай домой», — твердила мне та часть моего мозга, которая уважала достижения современной цивилизации и выработанные ею понятия о том, как надо поступать, а как не надо. Я заколебался было, но тут из-за двери донесся уже не плач, не крик, а какой-то нутряной вопль, полный отчаяния и безнадежной уверенности в том, что будущее ничем не будет отличаться от прошлого и ничего никогда не изменится.

Когда я высадил дверь, он еще держал в руке ремень, а полуголая Эльба, избитая так, что глядеть на нее было страшно, валялась на полу вся в крови. Я ступил за порог, отвел его в другую комнату и там взялся за него всерьез. Я продолжал бить Сантарио и после того, как он поклялся, что пальцем не тронет дочь. И после того, как он стал молить о пощаде. И после того, как его вывернуло наизнанку на стены, на пол, на нас обоих. И если бы девочка — сплошные кровоточащие рубцы и огромные, расширенные ужасом карие глаза — не открыла дверь, я бы забил его до смерти. К тому шло.

Я остановился и отпустил его, овладев собой в миллиметре от убийства, и он пополз от меня на четвереньках, мерзко попискивая, словно жирная маленькая крыса. Да он и был скорее крыса, чем человек. Но больше он никогда не поднимал руку ни на Эльбу, ни на ее сестру, ни на ее братьев. Спустя несколько дней, когда немного зажили ее кровоподтеки, она пришла ко мне и попросила разрешения прибрать в квартире. Ни разу ни она, ни я не упоминали о той ночи.

Это вполне могло быть ловким ходом, ловушкой для простодушного гринго. Получить ключи от квартиры и вынести оттуда все, что можно. Для такой затеи целое семейство дало бы охотно излупцевать себя, лишь бы тронуть сердца соседей. Но я почему-то был уверен, что это — не тот случай. Доказательств у меня не было — одни ощущения. Но уверен я был твердо. А потому отдал ей ключи, не сказав ни слова, ничего не предписывая и не объясняя, и пошел по своим делам. Логика подсказывала, что я поступаю как последний олух и поплачусь за это. Однако возобладали вера и доверие.