Кровавая жатва - Хэммет Дэшил (читать книги txt) 📗
— Вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виновата, — возмущенно заявила она. — К тому же это все в прошлом. Вы просто в паршивом настроении и хотите поспорить.
— Вчера вечером, когда вы до смерти перепугались, что Шепот вас убьет, это было не в прошлом.
— Хватит с меня разговоров об убийствах!
— Юный Олбури говорил, что вас грозил убить Билл Куинт, — сказал я.
— Прекратите.
— У вас, видно, особый дар — будить в своих приятелях наклонности к убийству. Олбури ждет суда за убийство Уилсона. Шепот заставляет вас дрожать по углам. Даже я не избежал вашего влияния — смотрите, во что я превратился. И я всегда в глубине души был уверен, что когда-нибудь до вас доберется Дэн Ролф.
— Дэн! Вы сумасшедший. Да я…
— Погодите. Он, чахоточный, попал в беду, вы его подобрали. Дали ему крышу над головой и опия, сколько душе угодно. Он у вас на побегушках, при мне вы надавали ему пощечин и бьете его при посторонних. Он в вас влюблен. Но однажды утром вы проснетесь и обнаружите, что он свернул вам шею.
Дина вздрогнула, встала и рассмеялась.
— Слава Богу, из нас двоих хоть я понимаю, что за чушь вы порете, — сказала она, унося в кухню пустые стаканы.
Я закуривал сигарету и задумался, почему я так себя чувствую, — может, и в самом деле схожу с ума? Есть ли правда в том, что болтают о предчувствиях, или у меня просто расшатались нервы?
— Если не хотите уезжать, то самое лучшее для вас — накачаться, — посоветовала девушка, вернувшись с полными стаканами. — Забудете обо всем на пару часов. Я вам налила двойную порцию джина. Вам это нужно.
— Дело не во мне, — сказал я, сам себе удивляясь, но почему-то получая удовольствие от своих слов. — Дело в вас. Каждый раз, когда я произношу слово «убийство», вы впадаете в панику. Настоящая женщина. В городе Бог знает сколько народу не прочь с вами разделаться, а вы думаете, что все обойдется, если только держать язык за зубами. Это глупо. Молчи — не молчи, разве это помешает, например, Шепоту…
— Пожалуйста, прекратите, умоляю! Да, я глупая. Я боюсь слов. Я боюсь его. Я… Ах, почему вы его не убрали, когда я просила?
— Извините, — сказал я вполне серьезно.
— Вы думаете, он…
— Не знаю, — сказал я. — И вы, наверное, правы, не стоит об этом болтать. Вот выпить — это надо, хотя слабоватый у вас джин какой-то.
— Дело в вас, а не в джине. Хотите одну мировую штуку?
— Я бы выпил и нитроглицерин.
— Сейчас будет, — пообещала она.
Дина погремела бутылками на кухне и принесла мне полный стакан. Питье в нем на вид не отличалось от джина. Я потянул носом и сказал:
— Опийная настойка Дэна? Он еще в больнице?
— Да. Кажется, у него трещина в черепе. Пейте, дружок, это то, что вам нужно.
Я опрокинул в глотку джин с опием. Внезапно мне стало лучше. Мы продолжали пить и беседовать, и все вокруг постепенно стало радостным, светлым, исполненным мира и братства…
Дина налегала на чистый джин. Я тоже перешел на него ненадолго, а потом выпил еще стаканчик с опием.
Затем я затеял игру — старался держать глаза открытыми, как будто не сплю, хотя уже ничего перед собой не видел. Когда она раскусила этот фокус, я сдался на ее милость.
Последнее, что я запомнил — как она укладывала меня на диван в столовой.
Мне снилось, что я в Балтиморе, сижу на скамейке у фонтана в Гарлем-парке, рядом с женщиной под вуалью. Я пришел сюда вместе с ней и хорошо ее знал, но вдруг забыл, кто она такая. Лица я не мог разглядеть под длинной черной вуалью.
Я подумал, что если заговорить, то она ответит, и я узнаю ее по голосу, но очень смущался и долго не находил что сказать. Наконец, я спросил, знает ли она человека по имени Кэррол Т. Харрис.
Она ответила, но плеск и шум фонтана заглушил ее голос, и я ничего не расслышал.
По Эдмондсон-авеню проехали пожарные машины. Она бросила меня и побежала за ними. На бегу она кричала: «Пожар!» Пожар!» Тут я узнал ее голос и понял, кто она такая, понял, что она — важный для меня человек. Я побежал за ней, но было уже поздно. Она скрылась вместе с пожарными машинами.
Я пустился искать ее по улицам, чуть ли не по всем улицам Соединенных Штатов — Гэй-стрит и Маунт-Ройял-авеню в Балтиморе, Коулфакс-авеню в Денвере, Этна-роуд и Сент-Клер-авеню в Кливленде, Макинни-авеню в Далласе, Лемартин, и Корнелл, и Эймори-стрит в Бостоне, бульвар Берри в Луисвилле, Лексингтон-авеню в Нью-Йорке — и наконец очутился на Виктория-стрит в Джексонвилле, где снова услышал ее, хотя по-прежнему не видел.
Я прошел еще несколько улиц, прислушиваясь к голосу женщины. Она звала кого-то по имени — не меня, имя было незнакомое, — но, как я ни спешил, приблизиться к голосу мне не удавалось. Он звучал на одинаковом расстоянии от меня и на улице, где стоит здание Федерального банка в Эль-Пасо, и в детройтском парке Гранд Серкус. Потом голос умолк.
Усталый и расстроенный, я вошел отдохнуть в вестибюль привокзальной гостиницы в городе Роки-Маунт, штат Северная Каролина. Пока я сидел там, пришел поезд. Она сошла на перрон, направилась прямо ко мне и стала меня целовать. Мне было очень неудобно, потому что все стояли вокруг, глядели на нас и смеялись.
На этом закончился первый сон.
Затем мне приснилось, что я в чужом городе преследую ненавистного мне человека. В кармане у меня раскрытый нож, которым я собираюсь его убить. Воскресное утро. Звонят церковные колокола, на улицах полно народу, многие входят и выходят из церквей. Я прошел почти столько же, сколько в первом сне, но все время по одному и тому же незнакомому городу.
Потом человек, за которым я охотился, окликнул меня, и я его увидел. Он был маленький, смуглый, в огромном сомбреро. Он стоял на ступеньках высокого здания, на противоположной стороне большой площади, и смеялся надо мной. Площадь между нами была заполнена людьми, стоящими тесно, плечом к плечу.
Рукой придерживая в кармане раскрытый нож, я побежал к маленькому смуглому человеку, побежал по головам и плечам людей на площади. Головы и плечи были разной высоты, я скользил и проваливался.
Смуглый человечек стоял на ступенях и смеялся, когда я почти добрался до него. Тут он вбежал в высокое здание. Я погнался за ним по винтовой лестнице длиной в несколько километров, и между ним и моей вытянутой рукой все время оставалось около сантиметра. Мы выскочили на крышу. Он подбежал прямо к краю и прыгнул — как раз когда я достал до него рукой.
Его плечо выскользнуло у меня из пальцев. Я сбил с него сомбреро и ухватил за голову. Это была гладкая, твердая, круглая голова, размером не более крупного яйца. Мои пальцы вцепились в нее. Сжимая голову человечка одной рукой, я старался другой достать из кармана нож — и тут понял, что сорвался с крыши вместе с ним. Мы летели, замирая, навстречу миллионам запрокинутых к нам лиц на площади, летели вниз несколько километров.
Я открыл глаза. Тусклое утреннее солнце пробивалось сквозь задернутые шторы.
Я лежал ничком на полу в столовой, уткнувшись лицом в левую руку. Правая моя рука была вытянута. В ней была зажата круглая сине-белая рукоятка ледолома Дины Бранд. Пятнадцатисантиметровая, острая, как игла, пика ледолома была погружена в грудь Дины Бранд с левой стороны.
Она лежала на спине, мертвая. Ее длинные мускулистые ноги были вытянуты в сторону кухонной двери. На правом чулке виднелась спущенная петля.
Медленно, осторожно, словно боясь ее разбудить, я выпустил ледолом, подтянул к себе руку и встал.
Глаза у меня щипало. Горло и губы горели и были как деревянные. Я пошел в кухню, отыскал бутылку джина, запрокинул ее над головой и держал так, пока не потребовалось перевести дух. На часах в кухне было семь сорок одна.
Потом я вернулся в столовую, включил свет и посмотрел на мертвую девушку.
Крови было немного: пятно размером с серебряный доллар вокруг дыры, которую ледолом прорвал в ее синем шелковом платье. На правой щеке, прямо под скулой, был синяк. Еще один синяк, от пальцев, виднелся на правом запястье. В руках у нее ничего не было. Я сдвинул ее и убедился, что под ней ничего не лежит.
