Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Адамов Аркадий Григорьевич (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— Да-а, большие дела делают, — завистливо вздыхает между тем Леха. — Долго готовят. Не как-нибудь. Мастера-а…
Я внимательно слушаю. Видимо, речь идет о какой-то шайке, где Леха и Чума лишь на третьих ролях. Что же это за дела, что за преступления готовит и совершает эта шайка? Вот ведь в Москву приехали. Лехе и Чуме было велено свести с кем-то счеты. Ну, а чем заняты остальные, что готовят? Возможно, Леха сейчас еще что-нибудь сообщит.
Но тут вдруг в передней лязгает замок, слышно, как распахивается входная дверь. Кто-то входит в квартиру, топчется в передней. И мы слышим веселый, возбужденный возглас:
— Эй вы, люди!
— Эге, Чума!..
Леха неуклюже вскакивает со стула, чуть не опрокинув на меня стол со всеми закусками, я еле удерживаю его.
А из передней к нам на кухню уже идет высокий, чуть не с меня ростом, худощавый, гибкий парень. Светлые волосы зачесаны назад и падают чуть не на плечи модной гривой, розовое, пухлое, как у херувимчика, лицо с маленькими сочными губами, пустоватые голубые глаза, но очень уверенные и твердые. Что-то красивое, даже грациозное улавливается в гордой посадке головы, во всей его стройной, изящной фигуре. Он скинул в передней пальто и шапку, и сейчас на нем модный коричневый костюм, а под пиджаком — красивый, салатного цвета тонкий свитер. Да, это тебе не Леха. Во всех отношениях.
Голубые настороженные глаза останавливаются на мне.
— Ага, вот он какой, новый знакомый, — медленно говорит Чума. — Как звать-то?
— Витька. Ну, а ты, выходит, Чума. Ясно, — спокойно отвечаю я, развалясь на стуле, подчеркнуто спокойно и дружелюбно.
Но холодок в голубых глазах не исчезает и настороженность тоже.
— Что ж, будем знакомы, раз так, — сдержанно говорит Чума и подсаживается к столу. — Наливай, — приказывает он Лехе, не поворачивая к нему головы. — Выпьем сперва за знакомство. Потом, значит, дальше пойдем.
Леха с готовностью разливает по рюмкам водку. А Чума тем временем обращается ко мне и говорит с насмешкой:
— Ну, расскажи, Витек, как тут у вас честному вору живется. Как тут ваш великий МУР воюет, а? Трясетесь, значит?
— Живется трудно, — усмехаюсь я. — Но, как видишь, живем.
— Хорошие дела делаете, слыхал?
— Для кого хорошие, для кого и не очень, — туманно отвечаю я, как и положено в таких случаях. — Кто на что тянет.
— Есть чего предложить?
— А тебе что, в Москве делать нечего? — спрашиваю я насмешливо.
Слишком уж наседает этот блондинчик.
— Тихо, Витек, — улыбаясь одними пухлыми губами, с угрозой предупреждает Чума. — Тихо. Против шерсти не гладь. Ты ко мне, а не я к тебе пришел. Помни. Вот и говори, с чем пришел.
— Твой кореш за тебя, я гляжу, похлопотать решил, — я киваю на Леху, который с обычным своим, угрюмым видом слушает наш разговор, не пытаясь вставить и слово.
Когда я указываю на него, он в ответ только мрачно кивает, зажав в зубах погасшую сигарету, и тут же, словно спохватившись, тянется за спичками.
— Так. Пока ясно, что ничего не ясно, — констатирует Чума, не спуская с меня глаз. — Давай дальше, Витек, если есть что.
Не нравится мне его поведение, разговор, даже взгляд. И я чувствую, что и я ему тоже не очень-то нравлюсь. Но ведь я себя веду вполне нормально и поначалу даже дружелюбно. Я решительно ничем не мог его настроить против себя. Откуда же это явное недоверие, эта ирония, даже враждебность? Он с этим уже пришел, что ли? Тоже вряд ли. Тогда в чем дело? Очень это все странно. И надо быть начеку.
— Вон он говорит, маслята тебе требуются, — продолжаю я. — Так, что ли?
— Допустим, — осторожно соглашается Чума.
— Ну вот. А какая пушка у тебя, толком не знает.
Я презрительно усмехаюсь.
— Не его это забота, — отвечает Чума. — У тебя какие маслята-то есть?
— А какие требуются?
Весь ассортимент показывать ему, пожалуй, не стоит. Такой обширный выбор и в самом деле может вызвать подозрение. А его уже и так, кажется, хватает. Да, Чума это не простак Леха. Откуда, интересно, взялась у него такая кличка — Чума? По виду вроде бы ничто на эту мысль не наводит, даже наоборот, цветущий ведь парень. Но и случайными они бывают редко. Вот, кстати, глаза у него… просто оловянные глаза, пустые, бесчувственные какие-то, даже, я бы сказал, жутковатые. Как Муза не заметила такие глаза?
— Надо к «вальтеру» номер один, — спокойно и четко произносит тем временем Чума. — Найдется или как?
И смотрит на меня с неприятной усмешкой.
— Пушка с тобой? — деловито спрашиваю я и достаю из кармана три патрона. — Примерить надо. Вот эти два от «вальтера», а номер не знаю.
— А говорил, знаешь, — угрюмо бросает Леха.
— Да? — косится на него Чума. — Выходит, запамятовал, профессор.
— Знаю только, что это от «вальтера», — сердито говорю я. — А этот вот от нагана. Еще и от ТТ есть, — и небрежно машу рукой. — Не мои они. Деловые мужики дали. А ты человека не путай, — обращаюсь я к Лехе, — Надо будет, он и сам запутается, видишь, какой самостоятельный.
И дружески ему подмигиваю.
Чума, не отвечая мне, спокойно придвигает к себе патроны и внимательно, не спеша их рассматривает по очереди.
— Ладно, — наконец говорит он и откладывает патроны в сторону. — Допьем сначала. Чего ж застолье-то портить. Давай, Леха.
И Леха с прежней готовностью плещет водку в большие зеленые рюмки.
— Ну, давай за баб выпьем, — предлагает Чума. — Умных и красивых. И своих до смерти. Вроде Музы. Ох и Шоколадка, я тебе скажу, — он облизывает пухлые губы. — Первый раз такую сладкую встречаю, ей-богу. Не оторвешься. Хоть сутки с ней сиди, хоть десять. Представляешь? И хитрющая, зараза, ты бы знал только.
Чума говорит все это самым безмятежным тоном, щурясь от удовольствия, но мне вдруг начинает казаться, что говорит он все это неспроста.
Мы чокаемся, выпиваем, потом лениво ковыряем закуску.
— А ты Музку раньше не встречал? — не желает почему-то кончать с этой темой Чума и не отводит от меня пустой, но цепкий взгляд.
— Не, — качаю я головой. — Уж такую бабу запомнил бы, будь уверен. А чем она хитрющая, говоришь? Тебя, что ли, перехитрила?
Что-то начинает меня не на шутку беспокоить в поведении Чумы. Я и сам пока не могу понять, что именно. Но ощущение какой-то ошибки все сильнее тревожит меня. Что это за ошибка, где она допущена, я тоже понять не могу.
— Чем хитрющая? — усмехаясь, переспрашивает Чума. — Гадать умеет, понял?
— Цыганка, выходит?
— Почище цыганки. Та по руке гадает или на картах. А Шоколадка прямо по глазам. И все в цвет. А уж чует на расстоянии, как пес.
— Заливай, — недоверчиво усмехаюсь я.
— Точно тебе говорю! — убежденно и восторженно продолжает Чума. — Все у нее получается в цвет. Все сходится, про кого ни спроси. Тебе такая баба не снилась. Эх! — вздыхает он. — Как надоест, завалю. Чтоб другому не досталась. Ну, давай напоследок знаешь за что? За мать родную, а? Леха!
И командует же он этим Лехой! А тот беспрекословно, с готовностью подчиняется, с охотой. Нет, они в шайке на разных ролях. Это уж точно. Чума куда умнее, решительней и злобней, а потому и опасней. И он что-то подозревает, мне кажется. И что-то задумал. Неужели задумал? У меня, кажется, уже шумит в голове.
Мы выпиваем. И Чума решительно отодвигается от стола, поднимается легко, пружинисто, словно и не пил ничего, и говорит мне:
— Ну, ты, Витек, погоди тут. А я пойду маслята твои примерю.
Он сгребает со стола патроны и направляется в коридор. На пороге кухни он, однако, задерживается и, оглянувшись, командует:
— Леха! А ну, выйди со мной.
Леха молча и неуклюже выползает из-за стола.
Я остаюсь на кухне один.
Из комнаты, куда прошли Чума и Леха, не доносится ни звука. Странно. Словно умерли они там. И патроны не примеряют, что ли? Ведь один там должен подойти, и затвор пистолета при этом непременно лязгнет. Ага, вон! Ясно слышен металлический лязг затвора. Но голосов почему-то не слышно. Они все делают молча, что ли? Нет, скорей всего, они шепчутся. Зачем вообще Чуме вдруг сейчас потребовался Леха? Ага! Вот они наконец идут…
