Мэллори - Чейз Джеймс Хедли (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Воспоминания о Шарлотте были яркие, светлые. Стоило закрыть глаза – и он отчетливо видел ее. Ей было тридцать пять лет, когда она умерла, из них шестнадцать лет они были женаты. Он старался воскресить в памяти мельчайшие подробности, каждый день их совместной жизни, боясь что-либо упустить. Он одинаково вспоминал и радостные дни, и дни печали. Он любил вспоминать, как долго им пришлось бороться с бедностью, когда он, поляк, смог приобрести ферму на чужой земле. Каким гневным огнем зажглись ее глаза, когда она узнала, что Германия второй раз за последние двадцать пять лет напала на Францию. Жан тогда ждал, что его призовут в армию, после того как враг прорвал линию Мажино. Но не успели. Ферма находилась возле Седана и почти сразу же оказалась на оккупированной территории. Ему грозил концлагерь, если бы не Шарлотта. Это у нее появилась мысль пойти в отряд Сопротивления. Жан вначале колебался, он считал, что война – мужское дело, но жена настояла на своем…
Пьер Гурвиль и Жанна встретили их с распростертыми объятиями. Они вчетвером славно поработали, подрывая коммуникации противника, пуская под откос вражеские поезда. Позже к ним присоединились Георг, Любек и Ренлинг, потом Гаррис и, наконец, – Мэллори. Жан не доверял англичанам. Разве не Англия обещала помочь Польше? Разве не Англия накликала беду на Францию? И разве не англичане бежали из Дюнкерка, чтобы спрятаться на острове, оставив Польшу и Францию в руках бошей? Но больше всех он не доверял Мэллори. Он не любил его уже за то, что тот относился к работе, как к игре, совершенно игнорируя опасность, о которой всегда помнил Жан, боясь за Шарлотту…
Когда Жанна сообщила, что Мэллори выдал Гурвиля, он не удивился. Сам он смог уйти от гестапо только потому, что пришел через несколько часов после того, как немцы напали на их убежище. Он долго рыдал над телами Шарлотты и Георга. Ему не верилось, что Шарлотта умерла. Он все надеялся на чудо: вот-вот он услышит ее громкий смех, увидит, как она приходит и уходит, стирает белье – делает все то, что она делала в их совместной счастливой жизни…
Когда Ренлинг заговорил с ним о Мэллори, Жан был в школе. И только через значительное время до него дошло, что это именно Мэллори повинен в смерти Шарлотты. Отчаяние и горе сменились жаждой мести. Его первой реакцией было тут же броситься на поиски Мэллори, но Жанна уговорила подождать. Она имела свой счет к Мэллори, и неизвестно, кто из них ненавидел его больше. Кроме того, Жану надо было выучить английский язык, так как охотиться предстояло в Англии. Любек, Ренлинг и Гаррис решили присоединиться к «мстителям», и все это время их маленькая группа зарабатывала деньги, не брезгуя никакой работой.
Ренлинг, дававший Жану уроки английского, был поражен его успехами. Поляк фанатично стремился к своей цели и только был недоволен, что в охоте на его врага примут участие посторонние люди. Правда, он понимал, что в чужой стране одному ему не справиться с этой задачей, но мысль о том, что Ренлинг и Гаррис будут участвовать в его «кровном» деле, наполняла его горечью. Не доверял он и Жанне, считая, что ее любовь к Гурвилю не идет ни в какое сравнение с его чувствами к Шарлотте. С самого начала он осуждал любовную связь Жанны и Гурвиля. Им нужно было пожениться, раз уж они так любили друг друга, считал Жан. Женитьба была единственным способом доказать любовь, и если бы они были женаты, тогда он, скрепя сердцем, признал бы за Жанной право на месть.
Так он думал, сидя у окна. Если бы только он один мог сделать это! Он не задумываясь бросил бы и Жанну, и Ренлинга. Но без них он чувствовал себя в Лондоне потерянным, беспомощным; то и дело можно было влипнуть в неприятную историю и привлечь к себе внимание полиции. А если, не дай Бог, обнаружится, что он не имеет паспорта? Да его тут же выдворят за пределы страны и отправят во Францию или, что еще хуже, – в Польшу. Он никогда не смог бы достать фальшивые документы, как это сделала Жанна. К тому же у нее были деньги. А что он мог сделать без денег?.. И все же мысль о том, что Корридон может первым найти Мэллори, выводила его из себя. Он бурно протестовал, когда Ренлинг предложил воспользоваться посторонней помощью, но Ренлинга поддержала Жанна, и это решило дело.
Крей… Смерть Крея была единственным утешением для Жана с тех пор, как он приехал в эту страну. Хоть один раз он поступил по-своему! Не успел Ренлинг выйти из квартиры, как Крей был убит выстрелом в голову. Жанна в этот момент находилась в соседней комнате. Жан постарался заглушить звук выстрела подушкой, но она все же услышала и вошла в тот момент, когда Крей упал на овечью шкуру, а Жан тушил загоревшуюся наволочку.
В первый раз за все время его знакомства с Жанной он остался доволен ею. Вместо того, чтобы закатить истерику, она сразу сообщила, что это поможет им держать в повиновении Корридона. Жану бы это никогда не пришло в голову. Он сомневался, остались ли на оружии отпечатки пальцев Корридона, но, как сказала Жанна, это и не обязательно. Главное, что сам Корридон в это верит. Таким образом, теперь они смогут держать его в кулаке, а в случае неповиновения – что весьма сомнительно – можно расправиться с ним по-другому…
Существовал еще Ренлинг. Он составлял для Жана большую проблему. Смерть Крея потрясла этого англичанина. Жан и раньше не доверял Ренлингу, считая его слабаком. Правда, он неплохо показал себя во Франции, выдержал пытки в гестапо, а это уже кое-что. Но война делала мужчин храбрыми, а год покоя и отдыха испортил Ренлинга. Видимо, придется им заняться…
В этот момент дверь в салон открылась, и вошел старик. Он остановился на пороге, всматриваясь в полумрак. Лицо его было худое и печальное.
– Вот опять куда-то запрятали «Таймс», – проговорил он недовольным, брюзжащим голосом. – Я все обыскал… Просто безобразие!
Жан злобно посмотрел на него и снова отвернулся к окну. Но старик не уходил. Он был одинок и очень хотел с кем-либо поговорить, пусть даже с этим иностранцем, но не хватало смелости начать разговор.
– Может, я побеспокоил вас? – робко спросил он. – Но я не знал, что здесь кто-то есть…
Видя, что Жан никак не отреагировал на его слова, он неожиданно расхрабрился:
– Безобразие, что разрешают въезд в страну иностранцам! Столько их развелось! Наверное, в нашем правительстве сидят идиоты… скоро нам самим нечего будет есть!
– Разве я спрашиваю, который час? – не оборачиваясь рявкнул Жан.
– Что-что, повторите, – забеспокоился старик, явно удивленный. – Прошу прощения, но я немного глуховат. Что вы сказали?
Жан пожал плечами, не считая нужным отвечать. Старик немного подождал, догадываясь, что этот мрачный тип попросту презирает его, и, не зная, как себя дальше вести, пробормотал:
– Вы случайно не видели «Таймс»? Я буду жаловаться дирекции!.. Вы не поймете меня… Эта газета – необходимый атрибут нашей национальной жизни…
Волоча ноги, он ушел в направлении конторы директора, оставив дверь в салон полуоткрытой.
Жан встал, закрыл за ним дверь, потом снова занял место за бамбуковым столом.
Надо обдумать, как убрать Ренлинга, решил он.
Жанна Пиреньи вошла в отель и шагнула на окованные медью ступеньки. Задумавшись, она поднималась медленно, держа под мышкой пачку газет. Она раздвинула занавеску из стеклянных бус как раз в тот момент, когда старик безуспешно стучал в стеклянное окно кабинета хозяина. При виде Жанны рука его застыла в воздухе. Он приметил молодую женщину в первый же день ее приезда сюда и часто спрашивал, кто она такая. Он много лет жил в отеле Энфилд и ненавидел его. Но мизерная пенсия капитана индийских войск не позволяла жить в более приличном месте. Его звали Генри Мидоуз, ему было шестьдесят три года, и он очень скучал. С тех пор как он поселился в этом отеле, здесь еще ни разу не было такой молодой и красивой женщины, как Жанна. В своем черном свитере и черных брюках, она казалась меланхоличному старику пришелицей из другого мира.
– Добрый день, – сказал он своим дрожащим голосом и поклонился. – Вы сегодня рано вышли… Ах, я вижу у вас газеты! А я как раз разыскиваю «Таймс». Может, случайно…
