Сильнее денег - Чейз Джеймс Хедли (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗

Вокруг сновали люди, следовало соблюдать в разговоре максимальную осторожность, и я взял себя в руки.

– Спасибо.

– Значит, ты теперь богатый человек.

– Сейчас я не могу разговаривать.

– Знаю. Буду ждать тебя в десять часов в вестибюле гостиницы «Келлоуэй-отель». Не придешь – пожалеешь.

Римма положила трубку; то же самое, словно во сне, сделал я.

Потом я вынул носовой платок и вытер лоб. Меня трясло, я был, наверно, бледен как полотно.

– Что-нибудь случилось, мистер Холлидей?

– Нет-нет, все в порядке.

– Это скорее всего от юпитеров, они как солнце. На вас лица нет.

– На свежем воздухе все пройдет.

– Вас проводить?

– Благодарю. Сейчас мне станет лучше. Это от духоты.

Я вышел из студии и спустился в вестибюль, где меня ожидали Джек и Криди.

Глава 2

Я едва отыскал «Келлоуэй-отель». Он оказался одним из тех сомнительных заведений с почасовой сдачей номеров, что в изобилии разбросаны вдоль набережной в Ист-Сайде и регулярно прикрываются полицией, чтобы так же регулярно возникать вновь – с «новой администрацией».

После того как я завез Криди в ресторан, где его поджидала жена, а Джека – к нему на квартиру, было уже поздно ехать домой, чтобы потом вновь пересекать весь город и в десять часов встретиться с Риммой.

Я позвонил Сарите и сказал ей, что заеду в контору, так как Криди нужны некоторые цифровые данные для статьи, которую он сейчас пишет. Я добавил, что где-нибудь перекушу вместе с Криди и не знаю, когда вернусь домой. Мне казалась омерзительной эта ложь, но иного выхода у меня не было, я не мог сказать жене правду.

В вестибюль гостиницы «Келлоуэй-отель» я вошел в самом начале одиннадцатого.

За конторкой дежурного администратора сидел седой старик негр. У дверей торчала пропылившаяся пальма, здесь же стояли пять бамбуковых стульев – они выглядели так, словно на них никто никогда не садился. Все дышало убожеством и запустением.

Я остановился и осмотрелся.

В углу, в единственном кожаном кресле, сидела плохо одетая женщина, она не сводила с меня глаз, из уголка густо накрашенных губ свисала сигарета.

Это была Римма, но я не сразу узнал ее. Коротко подстриженные волосы были уже не серебристого, а кирпично-красного оттенка. На ней был поношенный черный костюм и застиранная и вылинявшая зеленая блузка.

Чувствуя на себе пристальный взгляд старика негра, я пересек вестибюль и подошел к Римме. Мы посмотрели друг на друга. Ее отекшее лицо покрывала нездоровая бледность, она выглядела старше своих тридцати лет. Пятна дешевых румян если и могли кого-то обмануть, так, вероятно, только ее самое. Выражение глаз – равнодушных, выцветших глаз уличной женщины – было мрачным, они напоминали камешки, брошенные в черно-синие чернила. Я с содроганием отметил про себя, как сильно она изменилась за это время. Разговаривая с ней по телефону, я мысленно представлял ее такой, какой видел в последний раз.

Я заметил, что ее глаза быстро пробежали по моему костюму, ботинкам, потом остановились на лице.

– Алло, Джефф! Давненько мы не виделись.

– Давай-ка лучше пойдем куда-нибудь, где можно поговорить, – сказал я внезапно охрипшим голосом.

Римма удивленно подняла брови.

– Я не хочу ставить тебя в неудобное положение. Ты теперь большой человек. Если твои богатые дружки встретят тебя в моем обществе, они черт знает что подумают.

– Да, но тут невозможно говорить. Пойдем посидим в машине.

Римма отрицательно покачала головой.

– Будем говорить здесь. Не обращай внимания на Джо. Он глухой, как столб. Ты не закажешь мне что-нибудь выпить?

– Можешь заказывать себе все, что твоей душе угодно.

Она встала, подошла к конторке администратора (негр, хмурясь, отодвинулся от нее) и нажала кнопку звонка.

Откуда-то появился рослый полный итальянец с жирными черными волосами и густой щетиной на подбородке. На нем была грязная ковбойка и еще более грязные фланелевые брюки.

– Тони, бутылку виски, два стакана и графин содовой, – распорядилась Римма. – Да поживее.

Итальянец мрачно взглянул на Римму.

– А кто будет платить?

Римма кивком указала на меня.

– Он. Поторапливайся.

Черные, налитые кровью глаза итальянца на мгновение задержались на мне, он кивнул и скрылся в глубине холла.

Я пододвинул к креслу Риммы бамбуковый стул и сел так, чтобы видеть вход в вестибюль.

Римма вернулась на свое место. Пока она шла, я успел заметить и ее порванные чулки, и донельзя изношенные, чудом державшиеся на ногах туфли.

– Ну прямо-таки как в добрые старые времена, правда? – заметила она, усаживаясь. – Только ты теперь женатый человек. – Римма вынула сигарету, снова закурила и выпустила дым через нос. – Ты не терял даром времени, особенно если учесть, что мог бы все эти годы торчать за тюремной решеткой, а то и гнить в земле где-нибудь в уголке тюремного двора.

Итальянец принес виски. Я уплатил, и он, бросив на меня пристальный взгляд, снова исчез в кухне.

Римма трясущейся рукой налила себе почти полный стакан виски и пододвинула бутылку мне. Я даже не притронулся к ней. Римма жадно проглотила половину того, что было в стакане, и лишь после этого разбавила оставшееся виски содовой водой.

– А тебе, видно, говорить-то не о чем, да? – спросила она, не сводя с меня глаз. – Как ты жил эти годы? Вспоминал хоть иногда обо мне?

– Вспоминал.

– Задумывался, как я живу, что со мной?

Я промолчал.

– У тебя сохранилась пленка с записью моего голоса?

От пленки я отделался еще в Лос-Анджелесе, до возвращения домой, желая уничтожить все, что могло напомнить мне Римму.

– Нет, она где-то затерялась, – безучастно ответил я.

– Жаль. Хорошая была пленка. – Римма отхлебнула виски. – Ей цены нет. А я-то надеялась, что она у тебя и я смогу ее продать.

Дело шло к развязке. Я ждал.

Римма пожала плечами.

– Ну, раз уж ты потерял пленку, а деньги у тебя теперь водятся, ты, конечно, не откажешься заплатить мне за нее.

– И не подумаю.

Римма допила виски и снова наполнила стакан.

– Так. Значит, ты женился. Выходит, изменил свою точку зрения на женщин? А я думала, что женщины тебя вообще не интересуют.

– Знаешь, Римма, давай прекратим этот бессмысленный разговор. Каждый из нас живет, как ему нравится. Ты упустила возможность жить иначе, а я не упустил.

Римма подняла голову и взглянула мне прямо в глаза.

– Твоя жена знает, что ты убил человека? – спросила она.

– Никого я не убивал, – твердо ответил я. – И не впутывай мою жену.

– Хорошо, хорошо. Если ты так уверен, что никого не убивал, то, надо думать, не станешь возражать, если я отправлюсь к фараонам и скажу им, что ты убийца.

– Послушай, Римма, ты же отлично знаешь, что охранника застрелила ты сама. Неужели поверят тебе, а не мне? Давай прекратим этот разговор.

– Я глазам своим от радости не поверила, когда увидела в журнале «Лайф» твою фотографию. Кстати, какой у тебя роскошный кабинет! Так вот. Я едва-едва успела попасть вовремя в Голланд-Сити, чтобы не пропустить телепередачу. Выходит, ты отхватишь шестьдесят тысяч долларов чистоганом? Уйма денег! Сколько ты отвалишь мне?

– Ни цента. Ясно?

Римма рассмеялась.

– Ясно, что отвалишь. В виде компенсации за утерянную пленку. По моим подсчетам, она стоит шестьдесят тысяч долларов, а может, и больше.

– Если ты попытаешься меня шантажировать, я сообщу о тебе в полицию.

Она допила виски и некоторое время вертела в пальцах пустой стакан, посматривая на меня равнодушными глазами.

– Вот что, Джефф. Я ведь сохранила тот револьвер. Полиция в Лос-Анджелесе знает твои приметы. Она разыскивает по подозрению в убийстве человека с полуопущенным веком и шрамом на подбородке. Мне остается только зайти в ближайший участок и заявить, что ты и я – вот те двое, с кем жаждет познакомиться полиция. А если к тому же я преподнесу полицейским револьвер, можешь уже сейчас собираться в камеру для смертников. Нет ничего легче и проще.