Джек Ричер, или Вечерняя школа - Чайлд Ли (читать книги txt) 📗
– Это не он, – сказал Ричер.
– Почему?
– Он что-то делает с волосами, чтобы они так выглядели. А если и не делает, это своего рода выбор, заявление. Как будто он хочет сказать: «Посмотрите на меня. Оцените мои волосы». Он вроде тех парней, которые носят шляпы. Они тоже говорят: «Посмотрите на меня. Оцените мою шляпу». Тебе не кажется, что это в определенном смысле жест отчаяния, неуверенности в себе? Словно того, что у них внутри, недостаточно. Такие люди не пишут программы, способные уничтожить вселенную. Если ты достаточно умен, чтобы создать нечто подобное и продать это за сотню миллионов баксов, да еще в полной тайне, ты ни в коей мере не будешь чувствовать неуверенности в себе. Ты лучший, ты король.
Они убрали фотографии обратно в сумку и поели. Нигли сидела у окна и вскоре уснула, прислонив голову к стене – меньше опасность случайного контакта. Ричер не спал. Он думал про свидетеля. Муниципальный служащий с агрессивными взглядами. Возможно, пустая трата времени. Или человек, который спасет вселенную. Джеку очень хотелось на него взглянуть. Он чувствовал себя самолетом, который мчится на восток, чтобы встретить рассвет.
Американец причесывался, глядя в зеркало в ванной комнате отеля, в котором остановился. Он рано встал. Без всякой на то причины. Он прекрасно спал и был спокоен. Но решил, что пришла пора возвращаться. Он примет душ, соберет вещи и отправится в путь до того, как начнется утренний час пик. А дальше поплывет по течению.
Но сначала он хотел выпить кофе, поэтому надел вчерашнюю одежду и причесался. Волосы у него стояли торчком от подушки, поэтому он открыл кран и смочил их водой. Потом посмотрел на себя в зеркало. Нормально. Ему всего лишь предстояла короткая поездка вниз и обратно вверх на лифте. В вестибюле он налил себе кофе навынос из серебристого кофейника, стоявшего на столе перед столовой. На таком же столике по другую сторону двери лежали газеты. Очевидно, голландские, а еще британские, французские, бельгийские и немецкие. И «Геральд трибьюн» из дома. Они были разложены аккуратно, ровными стопками.
В бельгийской газете не оказалось ничего такого, что могло его заинтересовать. Никаких заголовков и статей. Ничего на первой странице гамбургской газеты. На второй и третьей ланч тоже.
На четвертой его внимание привлек заголовок. Не очень большой и не бросающийся в глаза. И статья в два дюйма. По большей части обычная болтовня. Полиция заявила, что дело получило максимальное внимание и они добились некоторого успеха.
Особенное внимание они уделили отпечаткам пальцев внутри машины жертвы.
Американец положил газету обратно на стол и закрыл глаза. Она согласилась сразу, на парковке. Обернулась, с радостью, театрально, и поманила его в свою машину, нетерпеливо, с заговорщической улыбкой, как будто сгорала от желания. А потом отвезла его к себе домой. В аккуратном трехдверном купе, крошечном, но похожем на банковское хранилище.
Он мысленно вернулся в машину. Внешняя ручка двери. Черная, как будто из ткани. Красивая. Возможно, там все хорошо, и ему нечего бояться. Внутри дверь обита кожей. И углубления для пальцев, кажется, виниловые – наверное, чтобы сэкономить, – но на вид такие же, как все вокруг. Немного зернистые, как и должно быть. Скорее всего, не самая лучшая поверхность для отпечатков. Может быть, там ничего не осталось.
Лапка ремня безопасности в форме буквы «Т», перемычка из черного пластика, на ощупь напоминающего мелкий наждак. Наверное, чтобы было удобно держать в руке. Видимо, какое-то местное правило. Тут всё в порядке. Затем кнопка, открывающая замок. Большой палец левой руки. Он вспомнил, как защелкнул замок. Локоть отставлен назад, палец нащупывает отверстие… Красный пластик, жесткий и неровный.
В лучшем случае там остался частичный отпечаток пальца. Возможно, он его смазал, когда зацепился курткой. Он вспомнил давление на ноготь по большей части. Вертикально вниз, не спеша, медленно. Потом четкий щелчок под стать маленькой, будто игрушечной, машине. Все неторопливо, давая время предвкушению набрать силу перед тем, как он развернет свой подарок. Его любимые мгновения во многих отношениях.
Замок ремня безопасности его не выдаст.
А вот ручка двери, маленькая, хромированная, холодная на ощупь, с пространством для пальцев может оказаться опасной. Средний палец правой руки скользнул внутрь, одинокий, изящный; так он подумал, будто намекая на что-то, потом замер на секунду, словно задавал вопрос: «Ну, мы идем?» Подушечка полностью прижата к хрому, потом сильнее, чтобы открыть замок, затем палец так же изящно вернулся на свое место.
Отпечаток получился четкий и не смазанный.
Гладкий, холодный хром.
Как глупо.
Его вина.
Глава
11
Очевидно, немецкую иммиграционную службу заранее предупредили об их прилете, потому что, как только Нигли протянула свой паспорт, пограничник в будке сделал знак, и крупный толстый мужчина поднялся с жесткого стула в соседнем зале, чтобы их поприветствовать. Он сказал, что его зовут Гризман, и добавил, что узнал имена Нигли и Ричера, которые записал патрульный, когда опрашивал их на улице. Они тогда назвались туристами. Но полицейский сказал, что они были не слишком похожи на обычных туристов. И теперь он понимает, что тот имел в виду. Потом Гризман добавил, что будет счастлив помочь им любыми доступными ему способами. Свидетель уже ждет их в отделении полиции и полон энтузиазма и желания сотрудничать. Ему сказали, что с ним собираются проконсультироваться по вопросу национальной безопасности. На работе он получил выходной, оплаченный, поскольку он выполняет свой гражданский долг. Гризман добавил, что свидетель не говорит по-английски и на беседе будет присутствовать переводчик. И, да, в Германии принято показывать свидетелю фотографии потенциальных подозреваемых.
Полицейский «Мерседес», на котором приехал Гризман, стоял в месте, запрещенном для парковки; они забрались в него и тут же отъехали от тротуара. Сиденье просело под весом Гризмана, который был невероятно крупным мужчиной. На дюйм выше Ричера и на пятьдесят фунтов тяжелее. В два раза больше, чем весила Нигли. Но в основном это был жир, так что он не представлял ни малейшей опасности ни для кого, кроме себя самого.
– Вчера вечером по телефону вы сообщили, что свидетель безумен, – сказал Ричер.
– Не в прямом смысле, разумеется, – ответил Гризман. – Он помешан на определенных вещах, но не более того. Вне всякого сомнения, страдает расизмом и ксенофобией, усиленными иррациональными страхами. Но в остальном вполне нормален.
– Вы бы поверили его показаниям в суде?
– Конечно.
– А как насчет судьи и присяжных?
– Конечно, – повторил Гризман. – В обычной жизни он ведет себя вполне адекватно. В конце концов, он же работает в городской службе, как и я.
Полицейское управление, куда они приехали, оказалось лучшим в Гамбурге. Оно занимало большое, новое, ультрасовременное здание. Интегрированное. С собственными лабораториями. На тропинках на каждом углу стоял лес указателей, направлявших посетителей в тот или иной отдел. В общем, сложный комплекс, больше похожий на городскую больницу или университет. Гризман заехал на служебную парковку, и они выбрались наружу. Нигли несла свою сумку, Ричер – свою. Они последовали за Гризманом в здание, поворачивали направо, налево, стараясь не отставать, по широким чистым коридорам в комнату для допросов с окошком из армированного стекла в двери.
Войдя внутрь, они увидели мужчину, сидящего за столом, на котором стояли кофе и тарелка с булочками и было полно крошек. Взглянув на него, Ричер предположил, что ему около сорока – серый костюм, возможно, из полиэстера, жалкие седые волосы, смазанные маслом и облепившие череп, очки в стальной оправе, бесцветные глаза за стеклами и бледная кожа. Единственным ярким пятном был галстук, желто-оранжевый, широкий и короткий, похожий на рыбину, свисающую с шеи.
