Расставание в голубом - Макдональд Джон Данн (читать книги TXT) 📗

– В Хьюстоне страшная жара, – защебетала она. – Я собираюсь сразу нырнуть в гостиничный бассейн и вылезать иногда только затем, чтобы глотнуть чего-нибудь освежающего. Можно, конечно, просто поваляться в комнате, но там слишком уж прохладно. У меня от этого гайморит разыгрывается. Я свободна до завтрашнего утра, должна быть на борту в десять, а в Хьюстоне, знаете, всегда такая скучища...

Голубые глаза с поволокой наблюдали за мной, рот улыбался, она ждала моего ответного хода. Где угодно можно наткнуться все на ту же пирушку-на-плаву-нон-стоп, как у Тигра из Алабамы. Даже на высоте 8000 метров, даже на скорости 240 метров в секунду, выворачивающей нутро, – скорости армейской пули 45-го калибра. Никто ни в чьей душе не оставляет следов. Встречаются по касательной, сцепляются на мгновение и разлетаются в разные стороны. Она станет той стюардессой, с которой я был в Хьюстоне, а я стану одним загорелым типом из Флориды плюс краткое воспоминание о хлорированной воде бассейна, фруктовом соке и джине, о непрожаренном стейке и о здоровых ритмах в задрапированной полутьме номера, в молчаливом холоде которого я буду объезжать поверженную плоть этой реактивной Валькирии. Безобидное удовольствие для безопасных синтетических людей, которым нет износу и которые обожают создавать видимость романтики.

Но отказываться от закуски, не добавив при этом, что она одним своим видом возбуждает аппетит, – это уже откровенное хамство.

– Я с удовольствием остановился бы в Хьюстоне, – вздохнул я, изображая грустную задумчивость. – Но билет-то у меня транзитный, до Харлингтона.

Ее улыбка не изменилась, но взгляд стал чуть-чуть отсутствующим. Она еще немного пощебетала, а потом отправилась вышагивать по проходу, предлагая обещанные в проспектах услуги. Большинство стюардесс находит себе мужей, кое-кто взрывается или сгорает среди пустынного поля, а некоторые безнадежно, словно по принуждению, увязают в случайных связях, превращаются в небесных моряков, имеющих по мужчине в каждом порту, становятся жертвами поспешных пересадок, когда каждый полет – просто прыжок из постели в постель.

Позднее я увидел ее в хьюстонском аэропорту. Она уходила, смеясь и болтая с каким-то цветущим молодцем в шляпе с высокой тульей.

В Харлингтоне я оказался в самом начале шестого. Солнце стояло высоко и палило вовсю, наполняя, воздух плотной сырой духотой, точно так же как во Флориде. Я взял напрокат «гэлэксин» с кондиционером, отыскал многоэтажный мотель со стеклянными стенами, бассейном, фонтаном и зеленой лужайкой поблизости и зарегистрировался, выбрав затемненный номер с видом на сверкающую воду. Принял душ и переоделся в легкие брюки и спортивную майку. После чего отправился в город. На самом деле это была большая деревня, старавшаяся не забывать, что надо называть себя городом. Высокие блеклые здания были понатыканы в самых неожиданных местах с совершенно непонятными целями. С Браунсвиллем городишко связывало сорокакилометровое ответвление 77-го шоссе. Дом Джорджа Брелля под номером восемнадцать стоял на улице Линденвей, в Вентвуде. Обширные участки, широкие плавные асфальтовые кривые. Коттеджи по индивидуальным проектам, навесы, внутренние дворики, фонтанчики поливалок на газонах, выложенные темной галькой подъездные дорожки, декоративные пальмы и прочие растения, садовники-мексиканцы, домохозяйки в шортах, кованые вензеля под старину на воротах. Номер восемнадцатый был выстроен из светлого камня, стекла, красного дерева и увенчан шиферной крышей. Вокруг распланированная зелень. Черный «линкольн» и белый «триумф» при въезде, а также черный пудель в окне дома – все дружно пялились на мир за оградой.

Я спустился с небес на грешную землю и отыскал пивнушку. Разговор начался классическим дебютом: ну и жара. Последовал стандартный ответ: да уж.

Пиво было настолько холодным, что потеряло всякий вкус. Из динамика лились жалобные горские напевы. Я подсел к одному общительному торговцу и получил краткие сведения о местной экономике. Чертов городишко слишком долго был отдан на милость военно-воздушным силам. Открываем базу, закрываем базу, и все такое. Основная специализация – апельсины и грейпфруты. Один холодный год – и все идет прахом. В сезон, который здесь называют зимой, туристский бизнес приносит неплохую прибыль. Имеются кое-какие местные достопримечательности. В городок заскакивали автомобилисты и еще те, кто едет в Мексику, но сейчас мексиканцы всё к черту перекрыли, чинят свой кусок шоссе от Матамороса до Виктории. А так – самый короткий путь из Штатов в столицу Мексики. Речь моего собеседника лилась широким, но прихотливо извивающимся потоком.

Я навел его на истории о местных богачах и, когда он дошел до Джорджа Брелля, слегка попридержал.

– У старины Джорджа много предприятий. Его жена владела шахтами, он теперь их еще прикупил. Это первая его жена, она уже умерла. Еще у него Бог знает сколько этих закусочных вдоль шоссе. Дюжина, а то и больше. А еще сделки с недвижимостью, оптовая торговля и новая затея с грузовыми перевозками в придачу.

– Неглупый, должно быть, человек.

– Ну, скажем так, занятой. Не сидит на месте. Поговаривают, у него вечные неприятности с налогами и что наличными он и тысячи не наскребет, однако живет на широкую ногу. И речи произносит громкие. Любит, чтобы вокруг все время было много людей.

– Вы сказали, что он женился еще раз?

– Уж несколько лет. Девчонка – пальчики оближешь, но, сдается мне, всего года на три старше его дочери от первого брака. Зовут ее Джерри. Отгрохал ей шикарный особняк.

Моему торговцу пора было возвращаться домой. После его ухода я закрылся в кабине и набрал номер Джорджа Брелля. Было десять минут восьмого. Он подошел к телефону, голос его звучал многозначительно. Я сказал, что хочу увидеться с ним по личному делу. Он заосторожничал. Тогда я упомянул, что обратиться к нему мне посоветовал Билл Колловелл.

– Колловелл? Мой старый друг, пилот? Мистер Макги, бросайте все и приезжайте прямо сейчас! Мы тут как раз выпиваем, и ваша рюмка вас ждет не дождется.

И я отправился к нему. Перед домом стояло с полдюжины машин. Слуга распахнул передо мной дверь. Брелль поспешил мне навстречу и сжал мою руку. Он оказался стройным мужчиной лет под пятьдесят с красивой темной, чуть легкомысленной копной волос. Когда я пригляделся, показалось, что на нем очень дорогой и умело сработанный парик. Мужчина из тех, что рано лысеют, со звучным голосом и несколько театральными манерами. Был одет в деревенского покроя штаны из саржи и до хруста накрахмаленную сорочку с голубыми полосками. Через десять секунд мы были на «ты» и он провел меня через холл на застекленную террасу, где собралось все общество – двенадцать человек, семеро мужчин и пять женщин, изысканно одетых, дружелюбно настроенных, уже слегка под градусом. Джордж представил мне гостей, и у меня создалось впечатление, что все мужчины работают на него и исключительно ему обязаны своим достатком, а все женщины в него влюблены. В свою очередь он дал им понять, что я – близкий друг одного из наиболее влиятельных людей в сфере дорожного строительства, того парня, который летал с ним, Джорджем Бреллем, на самые опасные задания и возвращался только потому, что Джордж был рядом. Его жена Джерри оказалась впрямь сногсшибательной блондинкой, высокой и грациозной. Вот только холодный взгляд странно контрастировал с чарующей улыбкой.

Мы расселись по плетеным креслам и кожаным стульям и повели легкую беседу. Сумерки сгустились и превратились в ночную тьму. Две группы гостей отбыли, и мы остались впятером. Брелли, молодая пара по фамилии Хингдон и я. Чтобы уехать не отужинав, нечего было и думать. Незадолго до того, как сесть за стол, Брелль увел Хингдона, чтобы обсудить с ним какие-то деловые вопросы. Миссис Хингдон отправилась в ванную, а Джерри Брелль, извинившись, пошла на кухню проследить за приготовлением к ужину.

Надеясь скоротать время, я решил побродить по дому. Он был большим, поражал нетрадиционной планировкой и являл собой шедевр совместного творчества архитектора и декоратора. Въехали сюда недавно и еще не успели добавить ничего такого, что испортило бы общее впечатление. По соседству с гостиной я обнаружил небольшую комнату, залитую мягким светом. На дальней стене висела картина, сразу заинтересовавшая меня. Стоя у приоткрытой двери, я прислушался. Из комнатки не доносилось ни звука. Наверное, сюда недавно заходили Хингдон и Брелль. Я решил рассмотреть картину поближе. Но, дойдя до середины комнаты, расслышал возню и чье-то тяжелое дыхание. Я обернулся и на низком диване справа от двери увидел двоих.