Тонкий человек - Хэммет Дэшил (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Я положил письмо на стол Маколэю и сказал:
– Звучит вполне логично. Ты помнишь, по какому поводу они поссорились с Розуотером?
– По поводу каких-то изменений в структуре кристаллов. Я могу уточнить. – Маколэй взял первую страницу письма и нахмурился. – Он пишет, что в тот вечер получил от нее тысячу долларов. Я передал ей пять тысяч; по ее словам, именно столько было ему нужно.
– Четыре тысячи дохода от так называемого «поместья дядюшки Джона»? – предположил я.
– Похоже на то. Странно: никогда бы не подумал, что она способна обокрасть его. Надо будет выяснить насчет остальных денег, которые я ей передавал.
– Ты знал, что она отбывала приговор в Кливлендской тюрьме по обвинению в мошенничестве?
– Нет. Это правда?
– Так утверждает полиция. Под именем Роды Стюарт. Где Уайнант ее нашел?
– Понятия не имею, – покачал он головой.
– Тебе известно что-нибудь по поводу того, откуда она родом, кто ее родственники и все такое прочее?
Он вновь покачал головой.
– С кем она была обручена?
– Я и не знал, что она была обручена.
– На безымянном пальце у нее было надето кольцо с бриллиантом.
– Для меня это новость, – сказал Маколэй. Он прикрыл глаза и задумался. – Нет, не припомню, чтобы она носила обручальное кольцо. – Он поставил локти на стол и улыбнулся мне. – Итак, каковы шансы привлечь тебя к тому, что он хочет?
– Слабые.
– Я так и думал. – Он передвинул руку, прикоснувшись к письму. – Ты так же как и я представляешь, что он должен чувствовать. Что бы могло заставить тебя изменить решение?
– Я не...
– Если бы я убедил его встретиться с тобой, это помогло бы? Я могу ему сказать, что только при этом условии ты взялся бы...
– Я хочу с ним поговорить, – сказал я, – однако ему пришлось бы говорить гораздо более откровенно, нежели он пишет.
Маколэй медленно спросил:
– Ты намекаешь на то, что думаешь, будто он убил ее?
– Я ничего об этом не знаю, – сказал я. – Не знаю даже того, что известно полиции, и как подсказывает мне интуиция, у них недостаточно улик для ареста, даже если они смогут найти его.
Маколэй вздохнул.
– Не очень-то весело быть адвокатом душевнобольного. Постараюсь заставить его прислушаться к доводам рассудка, хотя знаю, что это бесполезно.
– Я хотел спросить, каково сейчас его финансовое положение? Оно по-прежнему такое же неплохое, как и раньше?
– Почти. Конечно, экономический кризис не обошел его, как и всех нас, да и авторские доходы от использования технологии горячей обработки с тех пор, как металлы потеряли былое значение почти иссякли, однако он до сих пор может рассчитывать на пятьдесят или шестьдесят тысяч годового дохода от своих патентов на глассин и звукоизоляционные материалы, плюс кое-что еще, поступающее от всяких мелких... – Он прервал фразу и спросил: – Ты, случаем, не сомневаешься в его способности заплатить тебе за работу?
– Нет, просто любопытно. – В голову мне пришел другой вопрос: – У него есть родственники, помимо бывшей жены и детей?
– Сестра, Элис Уайнант, которая с ним даже не разговаривает около... должно быть, лет уже четырех или пяти.
Про себя я предположил, что это была та самая тетушка Элис, к которой Йоргенсены не поехали на Рождество.
– А почему они разругались?
– Он дал интервью одной из газет, где сказал, будто не думает, что пятилетний план в России обязательно обречен на провал. Надо сказать, выразился он при этом ничуть не крепче, чем я процитировал.
Я рассмеялся.
– Да они же...
– Тетушка Элис будет еще почище, чем он. Она все забывает. Когда брату удалили аппендицит, на следующий день после операции они с Мими ехали в такси и по дороге встретили похоронную процессию, которая двигалась со стороны больницы. Мисс Элис схватила Мими за руку и сказала: «О Боже! А вдруг это он... как там бишь его зовут?»
– Где она живет?
– На Мэдисон авеню. Адрес есть в телефонном справочнике. – С минуту он колебался. – Мне кажется, что не стоит...
– Не собираюсь ее тревожить. – Прежде, чем я успел произнести что-нибудь еще, зазвонил телефон.
Маколэй приложил трубку к уху и сказал:
– Алло... Да, это я... Кто?.. Ах, да... – Мышцы вокруг его рта напряглись, а глаза чуть расширились. – Где? – Некоторое время он слушал. – Да, конечно. А я успею? – Он бросил взгляд на часы, которые носил на левой руке. – Хорошо, увидимся в поезде. – Он положил трубку.
– Это был лейтенант Гилд, – сказал он. – Уайнант пытался покончить жизнь самоубийством в Аллентауне, штат Пенсильвания.
XIII
Когда я вошел в «Пальма Клаб», Дороти и Куинн сидели за стойкой бара. Они не видели меня, пока я не подошел к Дороти и не сказал:
– Привет, ребята.
Дороти была одета так же, как и в тот день, когда я увидел ее последний раз. Она взглянула на меня, на Куинна, и лицо ее вспыхнуло.
– Значит, вы ему сказали.
– Девочка в дурном настроении, – радостно сказал Куинн. – Я купил для тебя эти акции. Советую приобрести еще и сказать мне, что ты пьешь.
– Как всегда. Ты замечательный гость: уходишь, ни словом не обмолвившись.
Дороти вновь посмотрела на меня. Царапины у нее на лице побледнели, синяк едва проступал, а опухоль на губах исчезла.
– Я вам верила, – сказала она. Казалось, она вот-вот заплачет.
– Что ты имеешь в виду?
– Вы знаете, что я имею в виду. Я верила вам, даже когда вы поехали на ужин к маме.
– А почему бы тебе и не верить?
– Она весь день в дурном настроении, – сказал Куинн. – Не дергай ее. – Он положил ладонь ей на руку. – Ну, ну, дорогая, не надо...
– Замолчите, пожалуйста. – Она отняла у него руку. – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, – сказала мне она. – Вы с Норой оба смеялись надо мной, когда были у мамы, и...
Я начал понимать, что произошло.
– Она тебе так сказала, и ты ей поверила? – Я рассмеялся. – Прожив с ней двадцать лет, ты все еще попадаешься на удочку ее лжи? По всей видимости, она позвонила тебе после нашего отъезда: мы поссорились и долго там не задерживались.
Она повесила голову и сказала тихим, жалким голосом:
– Ну и дурочка же я! Послушайте, давайте поедем сейчас к Норе. Я должна перед ней оправдаться. Я такая идиотка. Так мне и надо, если она никогда больше...
– Конечно. У нас много времени. Давайте сначала выпьем.
– Брат Чарльз, позвольте пожать вашу руку, – сказал Куинн. – Вам удалось вернуть солнечный свет в жизнь нашей малышки, нашего сокровища, и... – Он опорожнил свой стакан. – Поехали к Норе. Напитки там ничуть не хуже, а обойдутся нам дешевле.
– Почему бы вам не остаться здесь? – спросила она.
Он расхохотался и покачал головой.
– Мне? Никогда! Может, тебе удастся уговорить Ника остаться здесь, но я еду с тобой. Мне целый день пришлось терпеть твое ворчание: теперь я намерен купаться в солнечных лучах.
Когда мы добрались до «Нормандии», вместе с Норой у нас был Гилберт Уайнант. Он поцеловал сестру, пожал руку мне и – после представления – Харрисону Куинну.
Дороти тут же приступила к пространным, чистосердечным и не слишком связным объяснениям перед Норой.
– Хватит, – сказала Нора. Тебе незачем передо мной извиняться. Если Ник сказал тебе, что я рассердилась или обиделась, или что-нибудь еще в этом роде, то он просто лживый грек. Позволь мне взять твое пальто.
Куинн включил радиоприемник. Удар гонга возвестил пять часов тридцать одну минуту пятнадцать секунд по Западному стандартному времени.
– Побудь барменом: ты знаешь, где хранится все необходимое, – сказала Нора Куинну и проследовала за мною в ванную. – Где ты нашел ее?
– В баре. Что здесь делает Гилберт?
– Сказал, что приехал проведать ее. Она не пришла вчера домой, и он думал, что она все еще здесь. – Нора засмеялась. – Однако, он не удивился, когда не застал ее. По словам Гилберта, Дороти вечно где-то шатается, у нее дромомания, которая происходит от комплекса на почве отношений с матерью и представляет собою весьма интересное явление. Он говорит, что, согласно утверждению Штекеля, больные дромоманией также часто проявляют клептоманиакальные наклонности, и он специально оставлял в разных местах вещи, чтобы посмотреть, не украдет ли она их, но, насколько ему известно, пока она ничего не украла.
