В тихом омуте... - Платова Виктория (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
– Ну что? – сочувственно сказала я воинственным представителям закона. – Гора родила мышь?
Разбитые губы плохо слушались меня, но тон выдал с головой – я издевалась. Я так откровенно издевалась, что в стриженые головы ментов закралось сомнение.
– Открывали ключами, – осмотрел замок один из милиционеров.
– Естественно, ключами. Не отмычкой же, – смешалась я. – Вы бы в дверь позвонили, прежде чем по морде бить. Я бы открыла.
– А ты хозяйка? – спросил у меня старший.
– Приятельница племянника хозяина, – шла напролом я. – Он попросил книгу привезти. Сам приехать не мог. Вот, ключи передал.
– И ты не знала, что квартира на сигнализации?
– Запамятовала. Он что-то мне говорил, но как-то из головы вон, – продолжала гнуть свою линию я. Единственное спасение я видела в наступлении на нестройные ряды милицейского наряда.
– Окна тоже закрыты. Да там и не заберешься никак. Пятый этаж и стена голая, – добавил самый молодой мент, вернувшийся в коридор после детального осмотра комнат.
– Вы вообще за кого меня принимаете? – нагло поинтересовалась я. Слишком нагло, чтобы они оставили это безнаказанным.
– Ну не за Клару Цеткин, это точно, – съязвил старший. – Давай телефон этого племянника, пусть подъезжает, разберемся.
Вот ты и попалась.
– Ну?
Я молчала. Далекий пол показался пропастью и закачался под моими ногами.
– У него нет телефона.
– Адрес.
– Да не знаю я точно. Где-то на Сретенке. Мы с ним завтра должны встретиться… Вы бы наручники сняли, смешно, ей-Богу.
Младший милиционер с почти женской родинкой над верхней губой вопросительно посмотрел на старшего.
– Сними, – сказал тот, – пусть пойдет умоется, что ли… А то скажут потом, что мы честным гражданам вывески портим.
Наручники были расстегнуты, и только теперь я поняла, что руки у меня затекли. Я несколько раз сжала и разжала пальцы.
– Хорошие перчатки, – заинтересовался вдруг старший, – не жарковато в них?
– Зима, слава Богу, на носу, – стараясь сохранять спокойствие, сказала я. – Или в бикини ходить прикажете?
– А в квартире не жарко в перчатках, спрашиваю?
– Вообще-то я уходить собиралась…
– Ладно, иди умойся. Забираем тебя в отделение до выяснения личности.
Под бдительным присмотром коротких милицейских автоматов я отправилась в ванную, стараясь не грохнуться по дороге: перспектива поездки в отделение радовала меня так же, как гильотина Марию-Антуанетту.
Я долго и тщательно мыла лицо, понимая, впрочем, что это бесполезно: время не выиграть, как ни старайся…
Сквозь полуприкрытую дверь я слышала, как старший наряда отдавал распоряжения:
– Позвони на пульт, дай отбой. Не нравятся мне эти дяди и их племянники. И девку поторопи, никто ей сауну не оплачивал…
В окружении милиционеров я отправилась вниз, где меня поджидал патрульный “воронок”.
Это событие, несомненно, украсило унылый поздний вечер двора: почти во всех окнах подъезда горел свет, нашу группу сопровождали стайки любопытных, державшиеся на почтительном отдалении, – так сопровождают стареющих актрис изрядно поредевшие ряды поклонников. Вот только аплодисментов я так и не дождалась – меня молча и довольно непочтительно втолкнули в машину.
Пока она тряслась по плохо освещенным улицам Текстильщиков, я узнала много интересного о частной жизни своего эскорта.
Зажатая с обеих сторон плохо тренированными телами милиционеров, терпеливо выслушивая их легкий треп, я уже через пять минут поняла, что одного из них звали Мика, а второго – с родинкой над верхней губой – Кока.
Сидевший на переднем сиденье старшина наряда молчал.
Жена Мики месяц назад сделала аборт, возникли послеоперационные осложнения, и Мика без устали клял медицину – и государственную и частную. Кока поминал родственников из Апрелевки, которые сосут из него деньги для беспутной младшей сестры, вздумавшей поступать в какой-то частный институт.
Я цеплялась за эти ничего для меня не значащие чужие жизни, чужие слова, чужие имена – только потому, что боялась остаться один на один со своей неожиданно возникшей проблемой.
Проблема, и серьезная.
"Положение хуже губернаторского”, – вертелось у меня в голове, да и иллюстрация всплыла соответствующая – Никита Михалков и почему-то в роли генерал-губернатора Трепова, которую он никогда не играл: усишки, бородишка и орден святого Владимира на шее…
Что-то будешь делать, голубка?..
– А бабенка-то ничего, – вдруг сказал старший, глядя на меня в зеркальце; я тоже видела его глаза, автономно плывущие в серебристом стекле, – узкие и опасные, как лезвие ножа. – Ничего бабенка, говорю… Тебе-то нравится. Кока?
– Не-а, – сказал Кока.
– А какие нравятся?
– А те, что ближе к центру живут.
Все, кроме меня, засмеялись. Немудреный юмор мужиков-провинциалов.
Опять я лажанулась с деталями туалета, ну на кой черт нужны мне были эти дурацкие перчатки?..
Но дело было не в перчатках, я прекрасно это понимала, не они усугубляли мою вину, речь шла не о том, насколько она значительна.
Речь о другом – засветилась.
От осознания этого меня прошиб пот, такой обильный, что я испугалась – как бы он не просочился сквозь куртку.
Они везут тебя в отделение, чтобы выяснить личность.
И все равно, кем ты представишься – любовница племянника Сирина, сожительница самого Сирина, внучка его соседки, домушница или невинная жертва, – паспорт на стол и отойди к стене, будь любезна!
О дальнейшем я думать не хотела. Они посылают запрос в то место, где был выдан паспорт, и до этого прочно стоявшая на ногах Ева Апостоли превращается в химеру, в неопознанный летающий объект, в рассыпавшегося сфинкса, в марионетку, которая никогда не участвовала в любительских спектаклях…
Я проклинала себя за неосмотрительность и Сирина за осмотрительность. Именно она преподнесла мне такой отвратительный сюрприз; а впрочем, Сирину нужно отдать должное – будучи мертвым, он все-таки смог достать меня.
Я даже не знала, что делать в такой ситуации – молчать о себе или все рассказать: и то, и другое было одинаково гибельным. Черт меня дернул ляпнуть о племяннике Сирина и о Сретенке. Если его не предъявить, то все мои объяснения покажутся по меньшей мере странными. И ключи, которыми я открыла дверь, – откуда они у меня?
