Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Авдеенко Александр Остапович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Ламберт очень осторожно намекнул, что ему любопытно было бы побывать если не в самом лагере, то хотя бы вблизи, чтобы посмотреть на учение. Прапорщики в один голос стали говорить, что дело это совершенно невозможное. Тогда Ламберт дал им понять, тоже весьма деликатно, что если это связано с некоторыми расходами, то он охотно возьмет их на себя.
— Я понимаю вас, господа. Конечно, могут быть неприятности. Но любопытство, увы, мой порок. Покойная мамаша всегда говорила мне: «Фреди, любопытство тебя погубит». Поверьте, я и путешествую только из любопытства! Повидать разные места, людей! Но за порок ведь надо платить. Я, господа, понимаю. Я понимаю!
Они отказывались от денег. Потом обижались, Но золотые, которые он сунул им в руки как бы шутя, как бы между делом, все-таки оставили у себя.
— Можно попробовать, — сказал наконец один, еще конфузясь.
— Можно, — согласился второй весьма неохотно.
Почти через сто лет, когда давно не было уже в живых никого из участников тех событий, была опубликована переписка английского посла в Петербурге Уильяма и его коллеги в Берлине — Митчела. Надо думать, в свое время русская разведка ничего не пожалела бы, чтобы получить доступ к этим письмам. Из переписки послов явствовало, что по заданию прусской секретной службы Ламберт бывал уже в России и даже в Петербурге. На сей раз прусский генерал-фельдмаршал Ловальд и король, направляя его в Ригу, хотели было, чтобы капитан отправился туда с паспортом английского курьера. Но Митчел был категорически против этого. Как мотивировал он свое несогласие? «Такая варварская нация, как Россия, — писал английский посол»— способна будет на всякие крайности из-за подобного нарушения международного права». Иными словами, русские — «варварская нация», потому что не терпят нарушения международного права.
По прошествии нескольких дней один из прапорщиков заглянул к Ламберту в гостиницу и сказал, что завтра учение кавалерийского полка. Если господин не раздумал, пусть будет готов утром, едва рассветет.
Нетерпение капитана было так велико, что он готов был вообще не ложиться.
Поутру действительно, едва рассвело, он застал обоих русских своих приятелей у дверей гостиницы в экипаже. Оставив извозчика на дороге и велев ему дожидаться, они долго вели его через какие-то кусты и перелески. Время от времени все трое останавливались, прислушивались и оглядывались по сторонам. С холма, куда добрались они наконец, открывался вид на широкую равнину. Утренняя роса не высохла еще и сверкала среди травы.
Едва Ламберт простился со своими провожатыми и расположился на месте, как невдалеке послышался звук рожка и застучали барабаны: полк шел на учение. Правда, когда он прибыл на равнину, Ламберт убедился, что слово «полк» было явным преувеличением. Видно, у русских действительно не хватало солдат и в армии был явный «некомплект».
Завершив свой «вояж» и вернувшись в Пруссию, капитан подробно доложил королю о состоянии русской армии. Фридрих услышал именно то, что он хотел бы услышать. «Русских нечего опасаться, — писал он потом в одном из своих писем, — так как у них мало хороших генералов и войска их никуда не годны».
Английский посол в Петербурге, прочтя доклад Ламберта, в своем сообщении в Лондон вторил словам короля: «Во всем русском войске нет десятка хороших офицеров».
В докладе капитана нашлось место и для описания полкового «учения», свидетелем которого он действительно был. «При этом, — писал он, — производилась стрельба целыми шеренгами, но так беспорядочно, что ее нельзя назвать и стрельбой. Весь полк съехался в кучу, многие лошади споткнулись и всадники с них попадали».
Люди Веселицкого, те, кто готовил для него этот спектакль, сделали все, чтобы дезинформировать врага не только о состоянии русской армии, но и о ее тактике. Дело в том, что в то время о стрельбе с коня в русской кавалерии не было и речи. Об этом свидетельствуют уставы тех лет, принятые в русской армии. Об этом же писал и противник, немецкие военные, участники Семилетней войны: русские кавалеристы никогда не стреляли с седла, атаковали они только холодным оружием.
Коль скоро Ламберт сообщил королю именно то, что тот хотел услышать, король счел миссию английского капитана весьма удачной. Почему бы этой поездке иметь не только военный, но и политический эффект? И король постарался, чтобы наблюдения капитана о русской армии стали достоянием не только его самого, но и генералов. В Европе должны знать, сколь жалкий сброд представляет собой русская армия, как беспомощны ее солдаты и бездарны генералы. Ламберт был послан в Ригу в конце августа 1756 года. А уже в ноябре в Бранденбурге было опубликовано его «Письмо вояжера из Риги». Говоря сегодняшним языком, издание шло «молнией».
Те, кто не знал русской армии, злорадно хихикали, читая «Письмо вояжера». Знающие пожимали плечами. В России возмущались. Вице-канцлер граф М. Л. Воронцов писал главнокомандующему: «Все сие письмо наполнено злостными ругательствами и поношением армии и генералитета». Он требовал, он настаивал, чтобы была установлена личность «этого еспиона». Это было в строках. Между строк же был явный выговор, что армия допустила, чтобы рядом с ней находился кто-то, собиравший о ней столь клеветнические и дикие вымыслы.
Дезинформация, подброшенная Ламберту, предназначалась только прусскому королю и его штабу. Мог ли предположить Веселицкий, и кто вообще мог предположить, что печатные станки Бранденбурга разнесут этот пасквиль по всей Европе? На какое-то время престижу России был действительно нанесен некий ущерб.
Не прошло, однако, и года, как прусский корпус генерал-фельдмаршала Левальда был наголову разбит русскими при Гросс-Егерсдорфе. Вспомнили ли тогда король и его генерал-фельдмаршал недавний отчет своего шпиона о русской армии?
Недооценка противника — кратчайший путь к поражению. Умело поданная дезинформация толкнула прусскую армию именно на этот гибельный путь. Недооценка силы русских предрешила в значительной мере и последующие поражения прусских войск — при Пальциге и Кунерсдорфе, предрешила взятие русскими Кольберга и Берлина.
В операции с Ламбертом русская секретная служба как бы подкинула противнику фальшивую карту, и тот принял ее. Но когда Веселицкий вел эту игру, догадывался ли он, что противной стороне одновременно досталась и другая карта, из числа козырных? Это была карта весьма высокого ранга, в звании генерал-майора и в должности командующего кавалерией русской армии.
В то время многие иностранцы считали за честь для себя и за удачу служить под русскими знаменами. Некоторые из них достигли больших должностей и высоких званий. Одним из таких офицеров, носивших генерал-майорский мундир, был саксонский подданный граф Тотлебен.
В том, что, будучи саксонцем, он воевал против прусского короля, не было ничего ни странного, ни зазорного по понятиям тех времен. Пруссия и Саксония были разными государствами. К тому же тогда принималось в расчет не то, в чьем княжестве родился человек, а то, кому он служит, какому императору или королю принес он клятву верности.
Начало всему, как часто это бывает, положил незначительный повод, пустяк, письмо «с той стороны», от давнего его приятеля принца Генриха. Принц просил графа о любезности — при вступлении его войск в Силезию не разорять этого края. Тотлебен ответил резонно, что, если русским войскам будет оставлен потребный провиант и фураж, «ни о каких продерзостях слышно не будет, ибо о том весьма строгие приказы».
Переписка эта, производимая секретно, и положила начало тайным сношениям Тотлебена сначала с принцем Генрихом, а затем и с самим королем. Что писал графу Тотлебену прусский король, осталось неизвестным, все письма его по прочтении граф тотчас же «драл». То же, что отвечал Тотлебен, было известно только самому королю. Тем более что графу вскоре был передан шифр, специально созданный для этой переписки.
Тайные сношения Тотлебена с прусским королем продолжались несколько лет. Когда связник прибыл в очередной раз, граф не заставил его ждать долго. Получив пакет, который, как всегда, был без подписи и без адреса, связник сунул его поглубже в сапог и отправился было в обратный путь. Не проехал он и версты, как увидел у мостика несколько человек военных верхом. Они словно ждали кого-то. Военные даже не смотрели в его сторону, но почему-то ему очень не захотелось ехать к ним. Захотелось вдруг вообще съехать с дороги или повернуть обратно. Но он не сделал этого. Когда же поравнялся с ними, двое выхватили вдруг шашки и преградили ему путь.
