Королеву играет свита - Успенская Светлана Александровна (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— Ну что, землячка, когда встретимся в следующий раз?
Кажется, он рассчитывал, что в будущем Катя станет его постоянным курьером. Тем более, что первый раз — он всегда самый трудный. Но нет, черта с два! Она уедет в Нголу и будет там счастлива с Нельсоном и Ларои! Скорей бы!
Впечатление от обратной дороги осталось тяжелое: узкая двухполосная дорога (между прочим, лучшая в стране), взбирающаяся в гору, назойливые насекомые, безжалостное солнце… Автобус тащился по плато со скоростью пешехода, то и дело съезжая на обочину. Указателей на трассе не было, километровые столбы представляли собой кучу камней с выбитыми на них, полустершимися от ветра и дождей цифрами и названиями на урду. Вдали высились коричневые горы, покрытые желтой травой и камнями.
По дороге автобус, старый, богато изукрашенный раритет неизвестной породы, сломался. Пассажиры разбрелись по окружающей дорогу пустыне, как должное принимая вынужденную остановку. Одни совершали намаз, закрыв лицо ладонями и опустившись на колени, а другие отправляли естественные надобности сидя на корточках, благо одежда (длинные юбки, надетые поверх штанов) позволяла сделать это почти незаметно.
Катя нервничала. Она спросила у водителя по-английски, когда поедет автобус, но тот лишь непонимающе пожал плечами. По-видимому, триста лет английского господства бесследно прошли для Пакистана — по-английски здесь говорили редкие полиглоты.
Наконец автобус починили, и он вновь неторопливо тронулся в путь.
На автостанции Катю встретил горбоносый смуглый мужчина с тяжелыми темными веками, похожий на индуса. Он раздвинул рукой толпу таксистов, вожделенно облепивших белую женщину, как мухи мед, посадил ее в старый белый «пейкан» и, умело лавируя в уличном потоке, повез в аэропорт. Время поджимало.
До отлета оставалось совсем немного.
Катя влилась в поток спешащих на рейс пассажиров и тут только занервничала в ожидании таможенного досмотра. Ее молчаливый спутник сделал ей еле заметный знак и понимающе опустил темные веки.
Таможенник в форме болтал со своим напарником возле широкого стола для досмотра ручной клади. Рядом с ним, часто и мелко дыша, сидела печальная овчарка с широким розовым языком.
«Это конец! — испугалась начинающая контрабандистка. — Тренированная собака мигом учует наркотики!»
В воображении в один миг пронеслись жуткие видения: средневековые казематы пакистанской тюрьмы, суд приговаривает ее к смертной казни, ее расстреливают полицейские у арыка на улице, ее тело медленно тонет в коричневатой воде среди мусора и экскрементов…
Собака протяжно зевнула и устало положила голову на лапы. Таможенник окинул пассажирку беглым взглядом и возобновил разговор с приятелем.
Через несколько минут Катя уже сидела в самолете, небрежно закинув сумку на полку. Ей казалось, что самое тяжелое уже закончилось. Но самое тяжелое было еще впереди.
Ей предстояло пересечь еще три границы и пройти еще три таможни: в Душанбе, в киевском аэропорту, на границе с Россией… Пока везде ее пропускали без писка. Катя не знала, приписывать ли это собственному везению или всемогуществу Бабо. Скорее всего, первому. Ведь, кажется, в ее жизни сейчас светлая полоса. Скоро все будет хорошо, очень хорошо!..
Киев встретил ее по-зимнему сырой и слякотной погодой. Ноябрь в этом году выдался щедрым на осадки и очень холодным. А в Пакистане еще было лето — днем воздух прогревался до двадцати градусов тепла, зеленела трава там, где ее не спалило безжалостное летнее солнце.
Катя небрежно затолкала сумку под кровать в общежитии и отправилась к родителям. Несмотря на утомительное путешествие (шутка ли, шесть тысяч километров туда и обратно!), она чувствовала себя великолепно.
Лара обрадовалась ее приезду.
— Звонил папа! — восторженно сообщила она. — Он нас ждет!
— Мы поедем, дочка, скоро поедем! — Катя, ликуя, обняла дочь.
Юрий Васильевич с грустью наблюдал эту радостную сцену и печально, по-стариковски вздыхал. Он не очень-то верил в счастливое будущее своей дочери.
Ее образ жизни не нравился ему. То торговля на рынке, то подозрительные визиты в Москву, то поездка в Пакистан будто бы по делам. И вот опять — Нгола…
Надолго ли? Пока очередной кровавый вал войны не сметет их, вновь швырнув в объятия нелюбимой, неласковой, но все же относительно безопасной родины?
На сборы ушла целая неделя. Теплые вещи решено было не брать. Катя решила надеть на себя все самое старое, то, что не жалко выбросить в аэропорту при отлете в жаркую Африку.
— В Москве мы остановимся у тети Али, — сообщила она дочери. — Пока я буду лежать в больнице, ты будешь жить у нее. Не волнуйся, деньги у нас есть.
Мне должны в Москве вполне приличную сумму. В Пакистане я провернула отличную сделку!
Три термоса были сунуты в глубь вещей, чтобы не бросаться в глаза.
Предстояла русско-украинская таможня, самая легкая из всех.
Отец и мачеха традиционно плакали на перроне. Дождь лил как из ведра, иногда сменяясь жирным пушистым снегом.
А Катя счастливо смеялась, махая рукой в окне. Наконец-то ужасная мрачная полоса в ее жизни закончилась. Впереди ее ждут только яркие краски Африки, только радость, любовь, счастье…
А вот Ларе жалко было покидать родной Киев, жалко расставаться с бабушкой, дедушкой, дядей — единственными близкими ей людьми. Отца своего она помнила мало и плохо. Что ждет ее в далекой Нголе, запомнив шейся ей лишь отрывочно, как яркий, постепенно забывающийся сон?
В окне поплыли серые бетонные кубы города, мокрые улицы, грязные машины с зажженными фарами. Погромыхивая, поезд мало-помалу набирал ход.
Проводница предложила пассажирам чай. На ее настойчивые предложения они реагировали вяло. Давно уже прошла мода пить чай в поезде. Свой чай дешевле да и здоровее.
В купе, кроме Лары и Кати, ехала еще супружеская пара — малоразговорчивая, хмурая жена и навсегда испуганный муж.
Рано легли спать.
В два часа ночи поезд остановился и долго стоял где-то на запасном пути. Вдоль вагона ходили люди с фонарями, вяло переругиваясь.
— Таможня! — Проводница, зевая, выбралась из купе. В тамбуре забухали мужские голоса, кто-то быстро прошелся по вагону.
— Какое купе? — послышался совсем близко нутряной бас.
— Вот это…
Послышался осторожный стук в дверь.
— Предъявите документы и вещи для таможенного осмотра, — вежливо произнес голос.
В купе тлела под потолком тусклая лампа. Катя, зевая, спустила ноги с постели. Нашарила под подушкой сумку с документами.
В дверях возвышались два таможенника в российской форме.
— Покажите ваши вещи!
Катя молча достала из рундука чемоданы.
— Откройте!
Это еще могло оказаться простой формальностью… Таможенник откроет сумку, увидит там ношеное барахло и пойдет себе дальше, лениво откозыряв. А могло и…
— Вынимайте вещи! — последовал требовательный приказ.
— Зачем? — пыталась было протестовать Катя.
— Вынимайте!
И тут только она поняла, что таможенник, вообще говоря, мало походит на таможенника. Слишком уж он вежлив, у него слишком интеллигентное лицо, аккуратный костюм и правильный московский выговор…
Умелым движением мужчина выудил одну за другой коробки с термосами и выставил их на столик в купе.
— Что в коробках?
— Термосы.
— Зачем так много?
— Друзьям везу в подарок.
— Каким друзьям? — Да мало ли у меня в Москве друзей… — неопределенно ответила Катя.
Лара в это время лежала на верхней полке ни жива ни мертва.
— Где вы их приобрели?
— На рынке.
— На рынке, а не в магазине?
— На рынке. Я сама торговала там одно время. Вот, взяла по дешевке…
— У кого?
— Не знаю.
— Торговали и не знаете?
— Что я, весь Киев в лицо знаю? Забыла. «Таможенник» быстро взглянул на своего напарника и заявил:
— С вашего позволения мы эти коробки откроем.
— Это фабричные коробки, — забеспокоилась Катя. — Вы испортите мне подарок.
