Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
Катя вздохнула – эти два оболтуса были неисправимы.
– Значит, со мной поедешь ты.
– А что мне за это будет?
– Ничего.
– Меня от поэзии тошнит.
– А меня иногда тошнит от тебя.
– Пригласи своего опера, а? – Кравченко подмигнул. – То-то рад небось будет. Он кто по званию?
Катя треснула его по макушке газетой.
– Оскорбление действием. Вечно вы меня бьете, не жалеете. – Он поднялся и внезапно крепко обнял ее. – О Князе даже и не мечтай. Он все равно сгинет у людоедов в своем Мозамбике. Ну, ладно, я поеду к себе покемарю. А в шесть заеду за тобой. Только надень красное платье.
Глава 3
ВЕЧЕР КУРТУАЗНЫХ МАНЬЕРИСТОВ
Публика встречала Орден Куртуазных Маньеристов аплодисментами. В этот вечер в театральном клубе «Стойло Пегаса», расположенном во флигеле приземистого особнячка на Тверском бульваре, собрались традиционные посетители, поклонники и поклонницы, студенты филфака и Литинститута, молодые актеры, актрисы из многочисленных студий, расплодившихся в 90-е годы в столице, как грибы после дождя, окололитературные дивы, писательские жены и просто любители чудом еще сохранившейся изящной словесности.
Зал был заполнен до отказа, ко многим столикам придвинули дополнительные стулья. Кате и Вадиму досталось место у самой сцены за столиком на двоих, втиснутым в угол. Пробираясь к своему месту, Кравченко бурчал:
– Шумно, содомно, света мало.
– Не ворчи. – Катя, вытягивая шею, оглядывала зал, ища кого-нибудь знакомого, кто мог бы указать ей актеров из «Рампы», а может, и самого Лавровского.
– Ну и как ты собираешься найти его в этой толпе? – брюзжал Кравченко. – Он блондин или брунэт?
– Откуда я знаю?
– А особые приметы?
– Прекрати.
– Что прекрати? Где же твоя оперативная сметливость, капитан Петровская? – Кравченко отодвинул стул и усадил Катю, затем сел сам. – А хлебнуть-то тут найдется?
– Ты ж, когда тренируешься, не пьешь, – съязвила Катя.
– Э, мелочи все это. – Он беспечно махнул рукой. – С моим Чучелом не пить невозможно – председатель Лиги трезвости в неделю бы в ЛТП укатил. Я тебе не рассказывал, как мы в бане парились, нет? – Он даже зажмурился от удовольствия. – Поехали мы с ним на дачу. Он летом себе особняк на Рублевском шоссе отгрохал. Ну, на природу сам Бог велел с телохранителем – как же иначе? Кругом враги, рэкетиры, конкуренты недобитые. Прибыли, сторож уже «АОГВ» включил и баньку натопил в пристройке. Чучело мое париться любит по-дедовски. Все эти новомодные ванны с гидромассажем, джакузи там, душевые кабины, парные презирает. Русский он или не русский?
– «Новый», – вставила Катя.
– Старый. – Кравченко усмехнулся. – Вот. Все шло сначала чин чинарем: поддали пару, веники там, шерстяные рукавицы. Он на самый верх полез, на полок. И млеет. Полежал-полежал. «Нет, – говорит, – все хорошо, а чего-то не хватает». Вышел в предбанник и, пока я парился да мылся, так там нализался, просто жуть. Я его из бани увести пытался, а он – ни в какую. Хочу, и все. Жал-лаю. Ну, желаешь, и хрен с тобой. Я его оставил в парной, а сам оделся и пошел в дом. По телеку как раз футбол начинался, чемпионат Италии. Первый тайм – 0:0 – нет моего Чучела. Я в парную. Открываю дверь: каменка раскалилась уже, ни черта не видно от пара, а полок пустой. Я обратно в дом – и тут нет. Побежал к сторожу. А на дворе ночь, темень хоть глаз коли, снег валит.
Взяли мы со сторожем по фонарю и пошли обходить участок. Бродили, бродили, насилу нашли. Сторож о него споткнулся – спит мое Чучело. Спит-храпит в сугробе, в простыню завернулся. Мы его в дом, да шерстяным носком растирать начали, да водки ему. Тут он сразу глаза открыл, глотнул, зашевелился.
Наутро протрезвел – ничегошеньки не помнит. Мы со сторожем ему все выложили, он расчувствовался: «Мужики, жизнью обязан».
– А как он на улице очутился? – спросила Катя. Ей отчего-то стало жаль кравченковское Чучело.
– Захотелось снежком растереться после парной. Вышел, да и носом в сугроб. На ногах не стоял.
– И не обморозился?
– Не-а. – Кравченко покачал головой. – Другой на его месте давно бы дуба дал, а ему все нипочем. Ну ладно, Кать, там у стойки, по-моему, рюмки звенят. Я мигом. – Он встал и начал протискиваться между столиками к маленькому клубному буфету, торговавшему спиртным.
Катя оглядела зал. Небольшая эстрада пока еще пустовала. Орден Куртуазных Маньеристов восседал за круглым столиком у самой сцены. В центре стола красовалась ваза с фруктами, увенчанная крупным хвостатым ананасом.
Вдруг Катя облегченно вздохнула: вон и Ксеня со своим новым мужем. Ксеня, гибкая, с длинной черной косой, похожая на цыганку, вот уже целый сезон играла в «Рампе». Катя ее видела в «Преступлении лорда Артура». Борис Бергман возлагал на нее большие надежды и в своем мюзикле по мотивам бродвейских «Кошек».
– Ксеня, Ксе-ень! – Катя привстала и приветственно махнула рукой. Та обернулась, близоруко щурясь, увидела Катю, шепнула что-то стриженому худосочному парню в круглых очках с дымчатыми стеклами и заскользила между столиками.
– Тоже выбралась? Молодец. Мы с Максом решали: ехать – не ехать. Даже спички тянули. Выпало ехать. Я почти на всех их вечерах бываю. – Голос ее был звучным, грудным. – Ты с кем?
– С Вадькой.
– А-а. – Ксеня лукаво сощурила цыганские глазки. – Как тебе мой Максик?
– Чудный мальчик. Кто на этот раз?
– Шахматист. Двадцать шесть лет – уже метит в гроссмейстеры.
– Ты слизываешь интеллектуальные сливки, Ксеня. Счастливая. Ты про Красильникову знаешь?
Цыганочка кивнула.
– Бен звонил. Вот жизнь – дерьмо, а, Кать? Надо же так. Бен говорил, что там с похоронами какая-то заминка. – Ксения пошарила в кармане просторного черного блузона и вытащила пачку сигарет и зажигалку. Закурила. – Ребята деньги собрали.
– Ксень, а Лавровский сегодня здесь? – закинула удочку Катя.
– Здесь. Они все за кулисами. Будет три миниатюры. Так, полный бред. Но красиво.
– Ты мне его покажешь?
Цыганочка затушила в пепельнице почти целую сигарету.
– Конечно, покажу. Ничего мальчик. Только очень уж зациклен на собственной гениальности. Да ты его и сама узнаешь. Он в одной из миниатюр Пьеро играет. Вовсю под Вертинского стилизуется. Все его интонации взял. Только и оригинальности, что балахон себе из оранжевого шелка заказал. А вон и твой блондинчик идет, я исчезаю. Знаешь, на кого он похож?
– На Есенина. Ты ему только не говори, а то он бесится от этого, – поспешно попросила Катя.
– И ничего не на Есенина, вот уж никогда б не подумала! – Ксеня подняла соболиные бровки. – Он похож на Дана Ольбрыхского. В нем что, польская кровь?
Катя испуганно замахала руками. Кравченко подходил к их столику. В руках он нес маленькую коробку конфет, бутылку шампанского и два бокала.
– Все, пока. – Ксеня легко вспорхнула со стула, одарила Кравченко самой загадочной улыбкой из личного актерского арсенала и вернулась к своему очкастому гроссмейстеру.
– Что за Василиса Прекрасная? – томно осведомился Вадим, откупоривая бутылку. – Она меня боится? Я такой страшный?
– Это Ксеня. У нее муж ревнивый. Она дала мне нить, Вадя. Лавровский будет в роли Пьеро.
Кравченко поморщился.
– Господи Боже, третье тысячелетие на дворе. Марсиан ждут, инопланетян. А вы все в декадансе своем, как в тине, барахтаетесь – Пьеро, Сюлли-Прюдом, Луна на ущербе… У вас, мисс, глаза на затылке. И вообще, куда я попал? Фамилии-то какие: Петровская, Лавровский. Мещерский – князь. У этой Ксени как родовое имя?
– Щепкина.
– Ну, ничего еще. А то мне как-то неуютно стало со своей хохляцкой фамилией в этой изысканной компании. Хотя Щепкина – тоже имя знаменитое. Из тех самых, что ли?
– Нет.
– Слава Богу.
На эстраде зажегся свет. Ведущий вечера под шумно-одобрительный рокот зала прочел манифест Ордена. Затем на сцене появились несколько молодых актеров и актрис, исполняющих миниатюру «Аполлон и Музы». Вечер начался.
