Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
– Вы что, циркуляр забыли или, может, напомнить вам обязанности при производстве ареста? Вы где обучались? – теряя самообладание, все больше выходил из себя хозяин кабинета.
– Виноват, ваше высокоблагородие, на медные деньги учен-с. Исполню как прикажете-с, – не желая дальше «дразнить гуся», вытянулся во фрунт Ефим Андреевич.
– То-то же. Вы, Поляничко, не зарывайтесь. А то вот поставлю на ваше место Каширина, тогда у вас хватит времени с инструкциями ознакомиться, – кивая в сторону молчавшего все это время Антона Филаретовича, слегка подобревшим голосом вполголоса пробубнил начальник. – Ступайте работать! – закончил беседу Фен-Раевский и хлопнул слегка ладонью по зеленому сукну письменного стола.
Откинувшись в кресле и глядя вслед удалявшимся подчиненным, полицейский начальник самодовольно хмыкнул: завтра он сможет доложить губернатору о поимке опасного злодея, осмелившегося учинить смертоубийство чуть ли не под окнами губернаторского дома. Останется только документально изобличить мерзавца и получить собственноручно написанное признание. А уж это в Ставропольском полицейском управлении делать умели всегда.
«Зря я все-таки обидел этого старого служаку, – с горечью сожаления подумал полицмейстер. – Уж как ни как, а двенадцатый год верой и правдой… При нем розыск преступников достиг несомненных успехов. А фотографирование и ведение картотеки на каждого задержанного? Ведь это опять же Поляничко организовал. Чуть свет – он уже на службе, а уходит затемно… Оно, конечно, мужичонкой-то неотесанным от него несет… Ну а куда деваться? Отец-то его из крепостных в купцы выбился, да и отдал младшего сына на обучение… Ну да ладно! Чего уж там! Вся страна такая! Вот недавно привели одного мазурика. На стул посадили, на грудь, как положено, повесили дощечку с фамилией, с годом съемки и номером. Фотограф магний жечь стал. Накидку набросил. Вроде бы все быстро и без затей: раз – en face, два – в профиль. Да куда там! Вор, чтобы его фотографическое изображение не удалось, начал гримасы корчить! Ефим Андреевич смотрел на его выкрутасы, смотрел, молчал, все табачок нюхал, а потом надоело ему, и приказал он этого супостата увезти. Утром охрана рассказывала, что этот самый вокзальный воришка всю ночь в дверь камеры стучал. «Хочу, – говорит, – на энту карточку сниматься, и как можно скорее». Спрашиваю на следующий день у Поляничко, как это он его так быстро сумел уму-разуму научить. А тот молчит и только хитро в ус посмеивается… Ну, вобщем, рассказал. Оказывается, посадил он его в камеру к одному буйно помешанному преступнику. Жена его в заезжем цирке арену подметала да изменила мужу с клоуном. Но «люди добрые» ему об этом донесли. Домой пришел, как мог, себе лицо размалевал, Арлекином нарядился и стал ждать благоверную. Не успела она войти – он ей нож в сердце… А потом голову ей отрезал и вместе с этим искаженным от страха женским лицом стал заглядывать в окна домов и самолично корчить рожи. Полгорода чуть заиками не сделал. Насилу его городовой догнал да в камеру запер. Мужик-то умом тронулся, но гримасы строить продолжал. Вот к нему-то и подсадили вора, чтобы не скучно было, да только он такого соседства не вытерпел… Ну, а что до православных правил, то, конечно, лучше Ефима Андреевича только один батюшка, наверное, церковную службу знает. Тут уж ему равных нет! Да и то, бывало, сетует, что молодые священники служат с пропусками, торопливо и небрежно. А как он молится! Истово, усердно крестясь с поясным поклоном, как старый опытный монах, и большую часть службы простаивает на коленях. С главной задачей – раскрытием преступлений – Поляничко справляется, но делает это не столько благодаря логике рассуждений, сколько житейской мудрости и огромному жизненному опыту. Даст бог, до пенсии дослужит. А там, году в двенадцатом, выйдет в отставку с шестым разрядом – коллежским советником. Ну, это потом будет, а пока только двести рубликов в месяц – особенно не разгуляешься. Шутка ли, шестеро детей и всем образование дал! Четверых сыновей выучил! А две его девочки-близняшки с отличием гимназию окончили. Теперь вот барышни на выданье. Такой вот у меня начальник губернского сыска – другого не надо».
Жалобно застрекотал телефонный аппарат. Оказалось – жена. Наталья Никитична сообщила мужу, что Высотские сегодня приглашают к себе. Идти в гости не хотелось. Придется утолять любопытство присутствующих и отвечать на вопросы о сегодняшнем происшествии, чего должностное лицо, да еще такой важный полицейский чин, делать не должно. С другой стороны, не меньше прельщала возможность получить дополнительную информацию о фигурантах нашумевшего преступления. В таком деле даже сплетни могут оказать неоценимую услугу, а потому приглашение было принято, и через час Фен-Раевские уже поднимались по ступеням мраморной парадной лестницы, охраняемой с боков каменными львами.
7
Нежданный журфикс
Особняк Высотских стоял на Александровской улице и вполне бы сошел за средневековый замок, если бы не модерновый стиль. Здание казалось еще выше благодаря классическим греческим вазам, венчающим весь передний декор. Двухэтажный дом выходил на улицу фасадом, отделанным голубой голландской плиткой и украшенным узорчатыми входными дверьми. Его внутреннее убранство было под стать внешнему. Парадная лестница разбивалась об ослепительно яркую переднюю, пол которой был выложен белоснежным мрамором, покрытым персидским ковром овальной формы. Холодный камень прихожей уступал дорогу благородному дубовому паркету с восточным орнаментом. Потолок, несмотря на тяжесть массивной золоченой лепнины, отличался легкостью и наполнял светом все помещение огромной залы, которое из-за расположенных в самом верху зеркал казалось бесконечным.
Гостиная, бильярдная, музыкальный салон, кофейная и курительная комнаты – все было обставлено хорошей подделкой под антикварную мебель периода Людовика XIV, а развешанные по стенам гобелены многократно усиливали ощущение реальности раритетов.
Непосредственно за домом раскинулся фруктовый сад с прудом, питавшимся хрустально чистой водой из Желобовского ручья.
Как правило, собирались по пятницам. Пропускали только пятницу 13-го. Гостей здесь жаловали в любое время, и завсегдатаи могли являться без приглашений. Но, как люди воспитанные, они каждый раз осведомлялись у хозяев об удобном для них времени приема.
Каждую входившую пару встречала всегда улыбающаяся Виолета Константиновна. В свои сорок она очень хотела выглядеть на восемнадцать. Этим все и объяснялось: еженедельная смена цвета волос и причесок, бесконечно глубокие разрезы и декольте, всевозможные прозрачные воздушные накидки и экстравагантные турецкие юбки-шаровары. Сначала это немного шокировало, а потом к ней стали относиться как к еще одному из диковинных украшений огромного дома, вроде екатерининского кресла или старого бухарского ковра. Эпатировать публику нарядами Виолете Константиновне сам бог велел – она содержала модный и дорогой салон-ателье тканей, ввозимых из Парижа. В «Maggi» работало два десятка белошвеек, и к сердцу каждой успевал подобрать ключик супруг графини – Аристарх Илларионович. Жена знала об этих связях и прощала. Да и граф частенько отпускал ее одну на Воды.
Всегда в хорошем настроении, небольшого росточка, пузыреобразный, с бегающими туда-сюда глазками, граф Высотский имел не очень приятную привычку при разговоре с дамами делать губы бантиком, умиленно заглядывать в глаза и причмокивать при этом. Но и к нему привыкли и перестали удивляться и обращать внимание. В конце концов, эти господа могли позволить себе жить как им хочется и оплачивать не только свои потребности, но и многочисленные прихоти. Многие из гостей не были настолько платежеспособны, как хозяева особняка, а потому с некоторой завистью смотрели на нескончаемые праздники богатой семьи.
Вокруг бильярдного стола царило оживление. На зеленом сукне сражались присяжный поверенный Ардашев и полицмейстер. Обе сыгранные партии закончились для Фен-Раевского плачевно, и две бумажные купюры достоинством в десять рублей каждая, одна за другой, уже тихо перекочевали из портмоне полицейского в кожаный бумажник адвоката. Шла заключительная третья партия. Клим Пантелеевич не спеша готовился к удару: тщательно мелил кожаную пробку кия и, вращая его левой рукой, ловко наносил мелом спиралеобразную ленту по всей его круглой поверхности.
