Ритуал последней брачной ночи - Платова Виктория (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
— А разве вам никогда не залезали под футболку? — удивился он.
— Но зачем это сделали вы?
— Скушайте яблочко, — Чорбу протянул мне половинку восхитительно упругого «джонатана». — Молдавское…
— Вы не ответили. — Я вонзила зубы в мякоть и укоризненно посмотрела на него.
— Я просто любовался вами. Только и всего. Хотел посмотреть, как спит ваша кожа.
Это было поэтично. Как раз в духе японского поэта Басе, о существовании которого я узнала накануне.
— Я сразу вас заметил. Еще когда вы вошли с этим своим коллегой, — продолжал вовсю откровенничать Чорбу. — И подумал: какая симпатичная девушка. Жаль, что журналистка.
— Ничего не поделаешь.
— А потом, когда вы так легко отличили фиалку от черной смородины… И обнаружили запах полевых цветов в «Извораше»… Может быть, поедем куда-нибудь?
— Куда? — Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, я вдруг поймала себя на мысли, что мечтаю о жженой пробке его губ.
— На Крестовский. Я там всегда останавливаюсь. Маленькая гостиница, все очень респектабельно…
Очарование Аурэла Чорбу растаяло, как звуки вальса «Дунайские волны». Хороша же я буду; если вернусь на Крестовский, в ту самую мышеловку, из которой едва выскочила. А уже знакомым охранникам останется только завести мне руки за спину и сдать гиене из ФСБ Лемешонку, как довольно остроумно заметила Монтесума…
— Гостиница на Крестовском? — Я с хрустом доела яблоко и прополоскала рот коллекционной «Изабеллой». — Не та ли гостиница, в которой недавно укокошили известного виолончелиста?
— Та самая, — с готовностью подтвердил Чорбу. — А вы откуда знаете?
— Там не так много гостиниц. И потом, я ведь журналистка. А журналистам хорошо известен этот прискорбный инцидент.
— Да какая разница! Мы же не понятыми туда поедем. Вы будете моей гостьей..
Гостьей я уже была и хорошо помнила, чем это кончилось.
— В другой раз.
— Другого раза не будет. Через три дня я уезжаю к себе в Кишинев.
— А что там вообще произошло, в гостинице? — Я самым топорным образом подталкивала Аурэла Чорбу к нужной теме.
— Я не вдавался в подробности. Хотя они довольно пикантные. Его убила женщина.
— Да, я читала об этом.
— Должно быть, из-за неразделенной любви, — добавил молдаванин, слегка шевеля меланхоличными усами. — Все преступления в мире совершаются женщинами и только из-за неразделенной любви. В меня самого стреляли три раза.
— Что вы говорите! — изумилась я. — И кто?
— Женщины, на которых я не женился. Они очень переживали.
— Но в конечном счете…
— В конечном счете я пользуюсь услугами проституток. Хоть эти не требуют обручального кольца на палец. — Как и всякий большой поэт, Аурэл Чорбу был предельно циничен. — Десять лет я общаюсь только с блудницами. Но сегодня… Вы такая невинная…
Я едва не рухнула с дивана, Пошеруди рогами, бедняжка Аурэл, тоже, нашел Орлеанскую девственницу!..
— Ну так как? — подстегнул меня Чорбу. — Поедем на Крестовский?
— Я перестану быть невинной, если соглашусь поехать с вами сегодня, после двух часов знакомства, — резонно заметила я.
— А после, например, трех? Или пяти? — Он стремительно повышал ставки.
— Ненавижу гостиницы VIP-класса. Ненавижу охранников…
— Ну, положим, охранники у нас тише воды ниже травы — после того, как произошел тот самый, как вы говорите, «прискорбный инцидент», их всех заменили… Да и зайдем-то мы не через центральный ход… Никто не увидит.
— Не через центральный? Никто не увидит?! — изумление мое было неподдельным. — Разве такое возможно?
— Ну, конечно…
Я затолкала в глотку очередную порцию «Изабеллы» и глубоко задумалась. Аурэл Чорбу, сам того не подозревая, открывал передо мной невиданную перспективу: вернуться на место преступления и еще раз посмотреть на все — теперь уже другими глазами. Но…
Как на все это посмотрит он сам: малознакомая подвыпившая телка с радостью прыгает к нему в кровать… Я ущипнула себя за подбородок: ты ли это, Варвара Андреевна Сулейменова? Ты ли это, девочка по вызову? Ты ли это, сексуальная доппаечница?..
Аурэл Чорбу, видя мои колебания, приблизил улыбающиеся усы:
— Вам ничего не угрожает, Римма. Я старый, мудрый, уставший от жизни человек…
О, сколько неподдельной грусти было в его голосе! Невинная, малоопытная крошка сразу бы поверила в искренность его лживых слов. И я сделала вид, что поверила, — в полном соответствии с новым для меня образом целки-невидимки.
— Хорошо…
По телу молдаванина пробежала легкая дрожь. Он взял мою (совсем не сопротивляющуюся!) руку и приложил к лицу. И сразу же ладонь закололи жесткий подшерсток щетины и мягкий войлок усов.
— Вы дарите мне лучшие минуты в этом городе!…
Я вздохнула: а что уж говорить обо мне самой?..
…Спустя несколько минут мы уже выходили из кабинета. Аурэл отправился в торговый зал — разгребать последствия вечеринки, я же — изгонять из организма излишки коллекционных вин.
И у ватерклозета нос к носу столкнулась с Сергуней. Он вышел оттуда с легкой улыбкой на лице и с брошюркой Романа Попова под мышкой.
— А ты все гуся дергаешь. — Я укоризненно посмотрела на синенковский пах. — Не злоупотребляй мастурбацией, Сергуня… От этого ладони шерстью покрываются.
— Много ты понимаешь, — огрызнулся он. — Думаешь, если завалила каких-то несчастных двух хануриков, то все тебе позволено? Есть и покруче тебя. И ничего, не выпячиваются. И не поучают…
— Прости. — Ссора с Сергуней не входила в мои планы. — Прости.
— Да ладно… — Он тоже пошел на попятный и с надеждой спросил:
— У тебя планы на сегодня?
— В общем, планы.
— Когда вернешься?
«Лучше б — никогда», — сквозило в его отрешенном, очарованном маньяком-некрофилом взгляде. Да, черт возьми, битву за криминального репортера Сергея Си-ненко я проиграла окончательно!
— Не знаю…
— Если меня не будет, — покорми Идисюда. И песочек ему поменяй, хорошо?
Хоть от дома не отказывает — и то радость. Я перевела дух и кротким голосом домохозяйки произнесла:
— Конечно… Я вот о чем подумала, Сергуня… Может быть, мы начнем? С завтрашнего дня…
