Смерть на кончике хвоста - Платова Виктория (полная версия книги .txt) 📗
— Хорошо. Сегодня ночью приедет моя подруга и заберет ее. Когда все утихнет…
— Буду ждать с нетерпением. А пока, что мы имеем? — Воронов почесал затылок и неожиданно скомандовал:
— Берите ручку и пишите.
Спустя сорок минут схема, которую составила Наталья под чутким руководством Воронова, выглядела следующим образом:
1. Банкир Радзивилл и — предположительно — Дарья Литвинова посещают ресторан «Дикие гуси». Они уезжают из ресторана вдвоем. И больше никто их не видит. Во всяком случае, живыми.
2. Тело Радзивилла находят в багажнике автомобиля в полуобнаженном виде. Все выглядит как убийство.
3. Тело Дарьи Литвиновой находят в коттедже, который принадлежит Радзивиллу. Все выглядит как самоубийство, поскольку передозировку можно отнести только к самоубийству.
4. Документы, деньги и билеты находят в квартире Литвиновой.
5. Окровавленную рубаху покойного находят в квартире Литвиновой — она лежит в «дипломате» Радзивилла.
6. Там же находят несколько пакетиков с героином. Старательно проставив номера и обведя их виньетками, Наталья посмотрела на Воронова.
— Готово.
— Теперь следующий лист, — быстро скомандовал он и облизал пересохшие губы. — Это, так сказать, ответы. А теперь зададим вопросы.
Вопросов оказалось несколько меньше, чем ответов на них.
1. Почему «дипломат» с рубахой оказался не в реке Смоленке, а на квартире, где был немедленно найден?
2. Почему Дарья Литвинова отправляется за город, в дом покойного, уже имея на руках билет на поезд, и так легкомысленно оставила героин у себя дома? Человек, у которого всегда есть возможность умереть от передозировки, так поступить не может. Или она что-то забыла на месте преступления и хочет это «что-то» вернуть?
3. Почему в квартире были найдены документы Радзивилла? Куда логичнее было бы от них избавиться.
— Написали? — спросил Воронов, когда Наталья поставила точку.
— Да.
— Что скажете?
— Ну, что я могу сказать? Я же не располагаю той полнотой информации, которой располагаете вы…
— И все-таки? У вас же должны быть свои соображения? — прикрикнул на нее Воронов. — Вы же жили в ее квартире, таскали ее вещи, лежали в ее ванне! И после этого вы ничего не можете сказать?
— Ну хорошо, — брякнула Наталья. — Я думаю, что она все подготовила к тому, чтобы больше не возвращаться в квартиру. А потом вспомнила, что кое-что забыла на месте преступления. Поехала туда, присела, вколола наркотик и больше не встала. Поэтому-то и билет оказался неиспользованным.
Воронов снова забегал по комнате. И лишь спустя несколько минут остановился перед Натальей.
— Вот Вот в чем дело! Это и должны предположить все, кто занимается этим делом. Допустим, эти вещи ей не подбросили, и Литвинова причастна к смерти Радзивилла. Но остается много вопросов.
— Каких?
— Ну, например, рубаха. Зачем было снимать с него рубаху, перед тем как сунуть в багажник? И где остальные вещи? Сейчас же не май месяц! Эпидемия гриппа в разгаре. Рубаха в «дипломате» — это уже перебор. Но дело даже не в рубахе.
— А в чем?
— В запонке. Помните ту, что болталась на рубахе?
— Инь и ян.
— Вот именно. Точно такую же запонку нашли в багажнике убитого. И знаете, почему нашли?
— Нет.
— Потому что не могли не найти… Очевидно, одной рубахи им показалось мало.
— Кому?
— Тому, кто убил Радзивилла и решил все повесить на Литвинову…
— А… если это действительно сделала она сама?
12 февраля
Гусалов
Саня Гусалов трясся в электричке.
Чудовищная несправедливость ополоумевшего от страстей Петровича мощной струей выбросила его за город, в совсем непрезентабельную местность под названием Пудость.
В этой чертовой Пудости, в частном доме, проживали Нестор Иванович и Наина Антоновна Вайнонен, заводчики собак. Перед тем как сесть в электричку, Гусалов навел кое-какие справки о заводчиках. Вайноне-ны занимались разведением и продажей собак охранных пород — доберманов, ротвейлеров и кавказских овчарок — вот уже несколько лет.
Доберман.
Его надсадный лай за закрытой дверью квартиры № 48 не давал Гусалову покоя. Этот лай стал свидетелем его позора и профессиональной несостоятельности. Как можно было упустить такую крупную собаку, что за помутнение на него нашло — он так и не смог себе объяснить. Но факт оставался фактом: собака исчезла из подъезда, который он так бдительно и самоотверженно охранял. Еще во время обыска Гусалов верил, что все можно исправить и вытащить чертову собаку за обрубок хвоста. Для этого нужно лишь пошляться по подъезду и пощелкать пальцами возле каждой двери. В подъезде, кроме добермана, жило еще четыре пса — ризеншнауцер на первом этаже, королевский пудель на втором и две таксы на четвертом. Воспользовавшись тем, что Леля шерстит квартиру, Гусалов бесчисленное количество раз поднимался и спускался по лестнице, тихонько хлопал в ладоши возле каждой двери, подвывал и постукивал в дверь костяшками пальцев. Он вдоль и поперек изучил диапазон голосов четырех подъездных четвероногих: ризеншнауцер лаял усталым басом, королевский пудель издавал заливистую трель, а две таксы обиженно повизгивали.
Только доберман не отзывался.
На втором часу Саня прекратил свои бесплодные эксперименты — после того, как был облаян какой-то старухой с третьего этажа. Старуха, устав выслушивать сомнительные звуки за дверью, высказалась в том духе, что «если не прекратите шляться, фулиганье проклятое, я милицию вызову»…
Но доберман все-таки был. Об этом свидетельствовали документы, которые Леля нашел в квартире. Судя по документам, собаке было два с половиной года и она имела впечатляющую родословную. И именно поэтому Гусалов ехал сейчас в завалившуюся за подкладку господа бога унылую Пудость.
…Вайнонены жили на южной окраине Пудости, в самом конце горбатой улицы, утопавшей сейчас в снегу. Их двухэтажный деревянный домишко был обнесен крепким штакетником, а из-за него изредка доносились лай, вой и скулеж.
Саня подошел к мощной двери в штакетнике и решительно нажал кнопку звонка. Он еще не знал, в каком ключе вести беседу с Вайноненами и какого рода информацию из них высасывать. Как всегда, в таких делах он полагался на веселое и хамоватое ментовское вдохновение.
После третьей настойчивой серии звонков за дверью послышался угрюмый голос:
— Чего надо, забулдыги! Сказано же, водка кончилась. Завтра приходите.
Очень .хорошо. Линия поведения с Вайноненами начинает выстраиваться. Саня еще раз нажал на звонок.
— Открывай, хозяин! Я из Питера, по поводу собаки.
— Мы сегодня из Питера никого не ждем, — огрызнулся хозяин из-за двери.
— Открывай, а то с милицией приду! Они тебя живо урезонят, — припугнул Вайнонена Саня.
После непродолжительной паузы дверь лязгнула запором, и перед Гусаловым предстала заросшая мрачная физиономия подшившегося алкоголика.
— Сколько лет не пьем? — подмигнул физиономии Саня.
— Пять. А тебе какое дело?
— Вайнонен Нестор Иванович?
— Допустим.
— Приехали, Нестор Иванович.
Нестор Иванович пошевелил растрескавшимися губами и выдоил из себя:
— В смысле?
— Собачка-то ваша, которую вы продали, убийцей оказалась. Закрывать будем ваш питомник, господа хорошие.
— А вы кто такой?
— Такой, — со значением произнес Саня и сунул под нос Вайнонену свое удостоверение. — Веди в дом, хозяин.
Судя по всему, удостоверение произвело на отставного алкоголика сильное впечатление. Он безропотно повел Гусалова в сторону дома, мимо утепленных вольеров с устрашающего вида тварями, которые бесновались, скалили зубы и исходили пеной.
— Что случилось-то? — на ходу спросил Вайнонен.
— Сейчас все узнаешь. Тебе первому расскажу.
Как только они вошли в дом, вынужденное гостеприимство сразу же покинуло Вайнонена: дальше убогой кухни Гусалова он не пустил.
