Карай. Сын Карая - Волчек Яков Исаакович (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Вовка тихонько отворил калитку. Окна в доме были темные.
Тетя Варя, как всегда, легла спать рано. Она привыкла, что Вовка, если уж загуляется вечером, то старается никого не побеспокоить — раздевается и ложится на свой диванчик так, что его и не услышишь.
Теперь она всполошится только утром, когда поймет, что племянник не ночевал дома…
Знакомой, тысячу раз хоженной дорожкой он пробрался к курятнику. На двери висела задвижка, проткнутая прутиком. Долой прутик, в сторону задвижку! Понесло тяжелым, едким духом курятника. Сонные птицы зашевелились.
Рукой Вовка нащупал на стене гвоздь и снял с него электрический фонарь. Вот — нажата кнопка. Снопик слабого света скользнул по усеянной белыми точками земле. И первое, что Вовка увидел, был приткнувшийся в углу знакомый сверток.
Ну, вот они, деньги. Теперь что с ними делать?
Вовка явственно услышал торжествующий голос капитана: «Мы крепенько прижали молодого жулика — и утерянные денежки быстро обнаружились!»
В протоколе записано: «Я украл…»
Тяжелый взгляд дяди Саши…
Вздохи и попреки тети Вари…
А в школе — презрительные гримасы девочек. И при случае каждый бросит в лицо: «Вор!»
Он медленно закрыл дверцу курятника и вставил на место прутик.
Машина, наверно, уже уехала в Армавир. Не станут же его ждать.
Он устало брел в темноте. Ну, нет машины, тем и лучше. Ничего не нужно решать, ничего не нужно предпринимать. Наступит утро. Взрослые возьмут его судьбу в свои жесткие руки. И пусть. Он ко всему готов.
Машина стояла на том же месте…
В Армавире на вокзале людей почти не было. Вовка долго изучал расписание. Под утро должен был пройти скорый на Москву.
Заспанный кассир спросил:
— Тебе куда, мальчик?
— До конца.
В Москве Вовка не пропадет. Огромный город. Там он устроится на работу. Такие школы бывают, где можно и жить, и учиться, и работать. Он будет стараться изо всех сил. Не пропадет же он среди людей!
А сейчас главное — поспать.
Он блаженно вытянулся на жесткой верхней полке вагона. Что бы теперь ни случилось, жизнь его завертелась по-новому.
И что ему так уж пугаться? Все наладится. Надо только постараться как можно скорее вернуть эти деньги…
Но думать о будущем не хотелось.
Колеса успокоительно стучали. За окном светлело.
Он быстро уснул.
Только утром Вовка узнал, что сел в поезд, идущий в Ереван.
АНТОН НАХОДИТ ПОДРУЧНОГО
До сих пор Вовка знал, что дома бывают красные, кирпичные. Ну, серые еще — из облицованного кирпича. А больше всего желтых, окрашенных по штукатурке. Но в этом городе почти все дома розовые. Словно цветы или кораллы. Сложены они из больших плит.
Площади широченные. Бьют фонтаны.
На закруглениях тротуаров, отделяя их от проезжей части, по которой снуют автомашины, высажены в человеческий рост какие-то листья. Ну и листья! Идешь по тротуару — и мостовой тебе уже не видно.
А вот он вышел на проспект. Это что такое? Почему в асфальт через каждый примерно метр вделаны фонарики? Ночью их, наверно, зажигают. Но для чего они? Подумал, подумал и понял: горящие в земле огоньки указывают машинам границы движения.
Парки и сады в этом городе не отделяются от улиц чугунными решетками. Просто идешь, идешь по улице, чуть шагнул вбок — и ты уже в парке. Вовка посидел под солнышком на красной скамье, съел бутылку кефира с булочкой.
Люди здесь черноволосые, черноглазые, очень шумные. Думаешь — сейчас эти двое подерутся, а они просто здороваются или прощаются.
Одеты хорошо. Тут еще лето в разгаре. Ходят в белом.
А над городом висят и словно тают в голубом небе два снежных купола. Ну, эту гору Вовка знает. Это Арарат.
Хороший город. Не может быть, чтоб ему здесь не повезло.
Вот только где устроиться жить хоть на самое первое время? Где сегодня переночевать?
На вокзале он подошел к пожилой женщине-железнодорожнице. Спросил, не знает ли она, где снять угол на неделю.
— Это нетрудно. — Она дружелюбно оглядела Вовку. — Можно у меня остановиться, устрою в комнате с моими ребятами. Но ты к кому приехал? Где твои вещи?
Он молчал.
— Мальчик, где твои родственники? Ты где постоянно живешь?
Вовка пробормотал что-то невнятное. В это время женщину позвали к начальнику.
Вот о чем он не подумал! Конечно же, все будут спрашивать, для чего он приехал в Ереван, требовать документы, интересоваться, почему у него нет никаких вещей.
Надо как-то выкручиваться.
Уже несколько часов он ходил по городу и ничего толкового не мог придумать. В конце концов решил вернуться на вокзал и сказать этой женщине, что у него умерла мать, близких родственников нет. А в Ереван попал вот как. Здесь жила тетка, приехал ее поискать, а она, оказывается, в прошлом году тоже умерла. Вдобавок другая беда — по дороге его обокрали, и теперь он не знает, что делать. Всё это надо выложить побыстрее, чтобы она не успела задуматься, и попросить: «Пустите, тетя, пожалуйста, переночевать, деньги у меня есть — я уплачу».
Деньги у него, правда, еще оставались. Довольно много. Деньги он этой женщине покажет, чтобы она не сомневалась.
Тщательно обдумав все это, он успокоился.
«Проживем, не растеряемся!» — убеждал он себя.
Теперь Вовка забрел совсем уж непонятно куда. Базар здесь был, что ли? Бородатые мужчины в папахах тащили на веревке жирных баранов. Старик подгонял сухонькой палочкой ишака, навьюченного мешками, огромными кувшинами, в которых что-то булькало. Пробежала черноглазая девушка с двумя ведрами, в одном — доверху виноград, в другом — персики, крупные и многоцветные, как детские мячи.
Возка огляделся. Он стоял перед приземистым зданием. Баня. А почему бы не зайти и не помыться? Он взял в кассе билет, а в зале ожидания купил мочалку и мыло. Вот и появилось у него первое личное имущество.
Купающихся было мало. Вовка пустил два душа — холодный и горячий, — перебегал из одной кабинки в другую.
— Эй, Скелет, подсоби…
Голос доносился из парного отделения. Вовка понял, что зовут его. Но почему же «скелет»?
В парном отделении были широкие деревянные ступени. На одной из них распростерся и хрипел какой-то мужчина. Пахло распаренным деревом и еще чем-то вроде спирта.
— Вы меня звали, дядя?
— Подойди, Скелет.
Вовка сделал два осторожных шажка.
— Подсоби на ноги встать.
— Вам плохо, дядя?
— Будет худо, ежели выдуешь ведро водки.
Мужчина сидел теперь на ступеньке, раскачиваясь и зажав ладонями широкое, неестественно красное лицо.
— А для чего вы так много выпили?
— Надо было. Мне не пить невозможно. — Он застонал, потом заскрипел зубами и всхлипнул.
Вовка испугался:
— Может, вам воды подать? А хотите, попрошу, чтобы принесли лекарство?
— Никого не касается. Набери водички холодной. Полное ведро.
Вовка не понимал этого человека. Водки ему нужно ведро. Воды холодной — тоже ведро. Разве это человеческая мерка?
Он притащил в парильню деревянную бадью с ледяной водой.
— Пейте, дядя!
— Не… Не пить… Ты обкати меня со спины…
Вовка опрокинул бадью. Дядька охнул.
— Еще разок, Скелет, с головы…
После второй бадьи он немного отошел и, опираясь на Вовкино плечо, выбрался из парилки.
Сел на каменную скамью. И только теперь стало видно, что это не дядька, а парень лет двадцати пяти.
Его короткое туловище было сплошь исчерчено татуировкой.
На руке красовалась надпись: «У любви, как у пташки, крылья».
— Обрезали мои крылья!
Парень выпятил крутую грудь. Наколка здесь была почти совсем свежая. Вовка прочитал: «Отомсти за друга Геннадия».
— Вот это выполню!
Он стал опять раскачиваться из стороны в сторону и всхлипывать. Вовка по своей инициативе притащил холодной воды и обкатил парня. Тот вскрикнул:
— Ты чего? Тебя просили?
Пошел под душ, а когда вернулся, то Вовке показалось, что лицо у него стало более осмысленным, подобрело.
