Хрустальная ловушка - Платова Виктория (первая книга TXT) 📗
Его беспокоила какая-то смутная, еще не до конца оформившаяся мысль.
Что-то в поведении Марка показалось ему странным. Что-то такое он сказал… Или, наоборот, не сказал?
Рассказ Звягинцева уже подходил к концу, когда он наконец-то ухватил за хвост мысль, терзавшую его.
Когда Марк узнал об убийстве Шмаринова, он даже не спросил о его жене.
Он и словом о ней не обмолвился, хотя это было совершенно естественно: поинтересоваться судьбой несчастной, прикованной к постели женщины. Если уж обладающий недюжинной силой Шмаринов был убит, да еще в своем номере, в котором находилась и Инесса, то спросить о ней было самым естественным продолжением темы.
Марк не мог не знать, что Инесса лежит в номере мужа, что никуда она деться не может, и в любом случае она — самый нежелательный свидетель из всех возможных. Если убили мужа, то почему пощадили жену? Этот вопрос напрашивался сам собой, но Марк его не задал.
Почему он не задал его?
Звягинцев внимательно вгляделся в сосредоточенное лицо Марка: толковый парень, с жесткой складкой у рта, наверняка сам себя сделал, если занимает такой пост. И очень неглупый.
Очень неглупый, если принять во внимание те вопросы, которыми он сразу же начал мучить Звягинцева. Впрочем, Звягинцев сам шел на этот разговор, ему была интересна логика Марка. Молодой человек неплохо знал убитого и вполне мог быть ему полезен.
Выслушав долгий монолог Пал Палыча со всеми утомительными подробностями, Марк долго молчал. А потом поднял на Звягинцева похолодевшие и готовые к прыжку глаза.
— Значит, следственная группа еще не прибыла на место происшествия?
— Нет. И в ближайшие дни вряд ли появится. Вы же видите, что творится с погодой.
— Вижу, — Марк поднялся с кресла, подошел к окну и закрыл его, чуть задержавшись у рамы: присев на корточки, он стряхивал снег с узенького подоконника вниз.
Интересно, зачем он это делает, с неприязнью подумал Звягинцев, аккуратист чертов, наверняка у него в роду были какие-нибудь швабы из Северной Рейн-Вестфалии с их надраенными цветочными горшками и утомительно чистыми кальсонами.
— Это печально. — Марк отошел от окна и снова сел в кресло.
— В каком плане?
— В том плане, что еще несколько дней убийца пробудет на свободе, я так понимаю. Из «Розы ветров» он выехать не может. По той же причине, по которой сюда не могут подняться оперативники.
«В этих построениях мы с тобой совпали, парень».
— И теперь следствие представляете вы.
— Да, я, — Звягинцев нагнул голову в ироническом полупоклоне.
— И какие же версии у следствия?
— С версиями как раз главная проблема. Я еще не опрашивал свидетелей…
— А что, были свидетели?
— Ну кто-то же видел Шмаринова в гостинице. И потом, если вы были с ним в баре, кто-то мог наблюдать, как он входил и выходил. Вы были вдвоем?
— Сначала втроем.
— Ваша жена.
— Да. Я, Ольга и ее отец. Потом Ольга ушла. Она выпила лишнего, ей было неудобно перед отцом.
— А вы? Вы даже не проводили жену, тем более что она выпила лишнего?
Марк смутился.
— Видите ли… Я сейчас занимаюсь одной сделкой для нашей компании. И мне нужно было срочно обсудить с Игорем Анатольевичем кое-какие детали. Тем более Ольга попросила ее не провожать. Ей надо было остаться одной.
— Почему?
— Ну откуда же я знаю — почему. Иногда надо проявлять тактичность в отношениях.
— — Хорошо. Значит, Ольга ушла… В котором часу она ушла?
— Я не помню. Что-то около двух.
— Кстати, о вашей жене. Что-то долго она моется, вам не кажется?
— Она любит принимать ванну. — Марк скосил глаз на Звягинцева: если ты, старый, не очень хорошо пахнущий козел в засаленном галстуке, не так часто моешься, то это не значит, что твоему примеру должны следовать все остальные.
— Ну хорошо. У меня еще будет время с ней поговорить.
Об отце вы должны сказать ей сами.
— Конечно.
— Продолжим. Вы расстались…
— Что-то около четырех часов. Я проводил его до холла отеля… Нас вид ел портье.
— Не сомневаюсь, — не преминул отыграться Звягинцев. — Намекаете на алиби, Марк?
— Намекаю. У вас же нет никаких версий, и вы можете выстроить любую. Я бы не хотел оказаться в центре этого строительства.
— Понятно.
— Мы расстались с ним около четырех, и я вернулся к себе.
— Ваша жена была дома?
— Конечно. Она спала. Света я не включал, чтобы ее не потревожить.
— Похвальная забота.
— Уснул сразу, как в омут провалился. Слегка перепил, знаете. Я вообще-то не пью.
«Твой наглый братец Иона тоже не пьет, так что, похоже, это у вас семейное».
— А что предпочитаете?
— Обычно коньяк. В небольших дозах он неплохо влияет на деловые переговоры.
— «Наполеон», да? — спросил Звягинцев и тотчас же почувствовал во рту клопиный привкус: никогда больше он и в рот не возьмет этот хренов «Наполеон». Водка и пиво куда более бесхитростны. И поднимают настроение. И никакой изжоги.
— Почему — «Наполеон»? — удивился Марк.
— В номере у Шмариновых на столике стоял «Наполеон».
И три бокала.
— А-а… — Марк снисходительно посмотрел на Звягинцева. — Это мы вечером пригубили. Я, Игорь и Ольга. За встречу. За его фантастический полет сюда, в «Розу ветров», за то, чтобы Инка быстрее поднялась на ноги.
— А сама Инесса?
— А что — Инесса? Она не пила. Ваш доктор весь день пичкал ее болеутоляющими уколами и сказал, что спиртное ей категорически запрещено.
Так. Значит, бокалы в бумажных пакетах отпадают. Одной головной болью меньше.
— Значит, вы сами и пили.
— Баловались, мой дорогой Шерлок Холмс. Баловались.
Никто из нас не злоупотребляет спиртным.
— Как вы думаете… Кто бы мог совершить это?
— Вы у меня спрашиваете?
— Ну… Вы же хорошо знали.., покойного.
— Послушайте, Пал Палыч, вы кто по званию?
Далось им это звание! Совсем недавно его спрашивала об этом Запесоцкая, а теперь еще и этот котяра…
— Я в отставке, — традиционно уклонился от ответа Звягинцев.
— Понятно. — На лице Марка возникло выражение снисходительной жалости. — Вы всю жизнь провели в этой дыре?
Пардон, на этом замечательном курорте?
— Зачем же! — Звягинцев даже оскорбился. — Здесь я два года, с тех пор как ушел… В отставку…
— А сами откуда?
— Из Питера.
— Хороший город. У нас там дочерняя компания… Но дело не в этом. Если жили в мегаполисе — должны иметь представление о том, что такое нефтяной бизнес.
— А что такое нефтяной бизнес?
— Постоянный передел собственности и сфер влияния, постоянные заказные убийства. Я понятно выражаюсь?
— Чего уж тут не понять…
— Любой предприниматель, занимающийся нефтью, — это потенциальный смертник. И у каждого, связанного с этим бизнесом, стоит в прихожей могильная плита.
— У вас тоже?
— Пал Палыч! Это же образно говоря. — Марк даже покраснел от неловкости за простака Звягинцева.
— Понятно. Метафора. — Звягинцев решил сгладить впечатление.
— Гипербола. В смысле — преувеличение. Но суть тем не менее остается. Конечно, у Шмаринова были враги. У нас были враги. И очень серьезные…
— И вы отправились на российский курорт, даже не прихватив телохранителей? Не слишком ли легкомысленно с вашей стороны?
— Я же сказал — «были». Были враги. Сейчас поле битвы относительно спокойно. Крупный тендер, за который можно было бы получить не только приличные деньги, но и пулю в голову, мы не получили. И потом гораздо проще убрать конкурента в Москве, чем тащиться за ним на курорт, причем не в самую подходящую погоду…
Марк рассуждал довольно здраво, Звягинцев даже невольно залюбовался им: ничего не скажешь, настоящий аналитик, в его отделении Красинский наверняка сделал бы карьеру, и его бы забрали — сначала в городское управление, а потом и в областное. И, глядишь, годам к сорока он дослужился бы до полковника.
Только одно смущало Звягинцева: первый, чисто эмоциональный шок, вызванный известием о смерти тестя, прошел, и теперь Марк был спокоен. Абсолютно спокоен. Как будто бы речь шла не об убийстве близкого родственника, а о смерти от чумки престарелой соседской болонки. Хотя кто знает, какими были отношения тестя и зятя. Может быть, они терпеть друг друга не могли и плевали друг другу в коньяк «Наполеон», стоило только кому-нибудь отвернуться.
