Тогда ты услышал - фон Бернут Криста (читать полную версию книги .TXT) 📗
Беременность.
Что произошло с той девушкой, которая забеременела? Мона не спросила.
У какого ребенка не было повода плакать над своими родителями?
Не Ницше ли сказал это? Во время своей проповеди о целомудрии и греховности?
Она не написала об этом в своем отчете, потому что это показалось ей неважным. Мона уронила голову на руки. Потом закурила новую сигарету и посмотрела на часы. Половина двенадцатого.
У какого ребенка не было повода плакать над своими родителями?
Она невольно вспомнила о Лукасе. Он сейчас мирно спит, опять у отца, потому что после того как отметил день святого Николая у Лин, он захотел вернуться к Антону. Мона взмолилась: «Боже, сделай так, чтобы Антон не влез ни во что незаконное. А если бы и влез, то пусть его не поймают». Когда все это закончится, нужно будет больше уделять внимания Лукасу. Быть для него настоящей матерью, как говорится. Но у нее такая работа, что нужно или отдаваться ей целиком, или бросать. А так не пойдет. Она должна быть финансово независимой, и пусть Антон говорит, что угодно. Она не может позволить, чтобы Лукас полностью попал под его влияние. Антон — хороший отец, но он же…
А что, собственно, случилось? Об этом лучше не думать.
Эльфрида Корнмюллер.
Одна из учениц забеременела, это точно. Летом 1979 года. Вроде бы ясно: до летних каникул. Или нет?
Может быть, и позже. Может быть, уже осенью.
Дорогой мой, любимый сын!
Я так счастлива, что мы нашли друг друга. Ты — самое лучшее, что было в них. Поэтому я прошу тебя: не убивай их. Если бы их не было, не было бы и тебя. Если они умрут, твое одиночество будет полным. Я уверена, ты не хочешь этого…
Берит шумно выдохнула, и этот звук был похож на свистящий хрип. Так она дышит, когда ездит на велосипеде по горам. После трудного подъема. А теперь у нее такое чувство, что кто-то сдавил ей грудь.
Она потащилась к постели Стробо, но лучше ей не стало. Паника сковала ее грудную клетку, словно железным обручем.
Мона набрала номер Корнмюллеров. Она звонила долго, пока не раздались гудки «занято». Она снова набрала номер. Никто не подходит. Может, они оба плохо слышат. Позвонит завтра — сегодня — еще раз.
Она вынула из папки письмо Роберта Амондсена. Впервые она обратила внимание на то, что письмо не подписано. Потому что Роберт Амондсен не закончил его? Потому что еще не все рассказал? Потому что смерть помешала ему?
Пять минут первого. Сейчас Мона пойдет домой и наконец-то поспит больше четырех часов кряду, по крайней мере попытается. Охотнее всего она улеглась бы сейчас на диван в офисе Бергхаммера, настолько устала. Но вместо этого она спустилась на лифте в подвал, в подземный паркинг.
Ее машина стоит на сто двадцать втором месте. После поворота сразу слева. Мона еле идет, и на секунду она задумывается, не поехать ли лучше на такси. Ближайшая стоянка такси находится прямо напротив одиннадцатого отделения, рядом с Центральным вокзалом. Пара лишних шагов — и ей не придется искать, где поставить машину. Но тут же она опускает руку в сумку в поисках ключа.
Это было похоже на резкий разрыв пленки. Она не заметила, как кто-то подкрался к ней сзади. Она только поняла, что ее толкнули в спину, она потеряла равновесие и упала на машину.
Теперь у нее на шее что-то холодное. Вдруг стало не хватать воздуха. Острая боль.
— Ты в опасности, Мона. Я чувствую это.
— Не выдумывай…
26
Фишер проснулся. Ему приснился кошмар. Он сел и включил лампочку на ночном столике.
И в следующую секунду, по крайней мере, ему так показалось, он был уже в ванной, плеснул в лицо холодной водой. Посмотрел на себя в зеркало, на покрасневшие глаза, на четырехдневную щетину. Выглядел он жутко. Нужно как следует выспаться. Нет смысла позволить работе доконать себя, никому не будет толку от перегоревшего ГКУП.
ГКУП Фишер. Мысли замкнулись в петлю, и он едва не задремал стоя, опершись руками на умывальник.
Он вернулся в спальню, влез в джинсы, натянул теплые носки, прочные ботинки. В шкафу нашел последнюю чистую футболку. Серый шерстяной свитер, который Фишер носил уже несколько дней, он купил всего пару месяцев назад, а свитер уже весь потерся и ворсинки торчали.
Ну да ладно. Бывает и хуже.
Взял ключи от машины со стола в кухне. Ключ от квартиры Фелицитас Гербер лежал у него в кармане брюк.
Он решил заглянуть в ее жилище еще раз. Пока квартира не опечатана, по крайней мере, он так считал. Квартиру тщательно обыскали, но Фишеру все чудились полки с секретом или потайные ящички в шкафу. Никогда ведь не можешь быть уверенным, что ничего не пропустил. В любом случае не помешает заглянуть туда еще раз.
Он не стал задавать себе вопрос, почему именно сейчас.
— Что…
— Заткнись! — это было сказано хриплым шепотом, голос принадлежал молодому человеку.
Он стоял прямо за ней, она чувствовала его сильное напряженное тело. Всем весом он прижал ее к закрытой водительской двери. Натяжение проволочной удавки на шее стало немного слабее, перед ее глазами мелькнуло что-то похожее на складной нож.
— Не поворачивайся.
— Хорошо.
— Видишь это?
— Да.
Нож исчез из ее поля зрения, а потом она почувствовала легкий укол над правой почкой. Что там за орган? Кажется, легкое.
— Я нажму, если не будешь делать, что я скажу.
— Хорошо. Нет проблем. Что делать?
В подземном паркинге ни души, по крайней мере она никого не видела. Она совершенно одна. Открыла обе двери.
— Садись. Поверни голову вправо.
Мона послушалась. Он схватил ее за волосы, и теперь нож упирался в ее шею. Повторяет ее движения. Она полностью проснулась. Все рефлексы в порядке, но это не поможет, пока у него есть нож.
— Пристегнись. Продолжай смотреть вправо. Только попробуй повернуть голову влево!
— О’кей.
Мона стала искать ремень левой рукой. Наконец она нащупала металлическую защелку. Потянула вниз.
— Дай мне руку. Левую руку. Смотри направо!!! Продолжай смотреть направо!
И в этот момент что-то скользнуло по ее левому запястью, потом по рулю: пластмассовые наручники. Теперь она сможет вести машину, но выйти ей не удастся. Движения крайне ограничены. Дверь захлопнулась за ней, и она услышала, как он сел на заднее сиденье.
— Поезжай. — Проволока, охватывающая шею, снова натянулась. — Зеркало заднего вида. Подыми его.
— Мне придется выезжать задом. Оно мне нужно. Без зеркала я не смогу.
— Тебе хватит бокового.
Мона подняла зеркало заднего вида. Она не увидела ничего. Даже есть ли на нем маска. За паркингом ведется видеонаблюдение. Но, возможно, в последнее время никто это не контролирует.
Все произошло очень быстро. Всего лишь минута. Вот так и сходят с дистанции.
Она чувствовала его дыхание у себя на шее, когда сдавала задом по направлению к выходу. Проволока крепко сжимала шею, а на спине она чувствовала руку убийцы. Она могла управлять машиной, переключать скорости. Не более того. Снаружи это выглядело так, как будто женщина ведет машину и везет мужчину, который сидит не рядом, а почему-то сзади. Но это само по себе не подозрительно.
— Мне нужно потянуть за цепочку, чтобы открыть ворота. Правой рукой я не смогу этого сделать.
— Остановись напротив цепочки. Я потяну.
Когда он выходил, она мельком увидела его в боковом зеркале. Он был без маски. Но он промелькнул слишком быстро, и она не узнала его.
Берит закурила сигарету и немного успокоилась. «Любовь, — сказала она сама себе, — означает доверие». Она прочтет еще пару писем. Чтобы совсем успокоиться. Только поэтому. Она прочла кое-что, вырванное из контекста. Убить. Может быть, речь шла… о животных. Не может это быть тем, о чем она подумала.
