Смерть в осколках вазы мэбен - Платова Виктория (читать книги .txt) 📗
Искусствовед! Я чуть не подпрыгнула. А ведь есть такой специалист, есть искусствовед. Тот, который прикидывается художником-авангардистом и который постоянно оказывается в нужном месте в нужное время. И в Москву приехал, и на кладбище, когда хоронили рокера, успел. Да не просто успел, а разговаривал там с Дианой. Меня снова передернуло. Я ведь вспомнила, кого мне так напомнил сегодня Арлекин. Я ведь узнала и его повадки, и его голос. Иванов. Конечно, это был Иванов.
Стоп! Это уже паранойя. Вот чего он не мог наверняка знать, так это, что я сегодня появлюсь на набережной. Я и сама до последнего момента не знала, что окажусь там. Но факт остается фактом. Похоже, это действительно был он. Придется смириться с таким невероятным совпадением. Интересно, а зачем он участвовал в спектакле? Странное самовыражение бывает иногда у людей. Ну я еще могу понять, когда этим занимаются студенты.
Кстати, остальные как раз на студентов и были похожи. Но он… Он-то ведь давно вышел из студенческого возраста. Тайны, тайны… Кругом сплошные тайны. А мне что, спрашивается, со всеми этими тайнами и загадками прикажете делать? Ума не приложу. Ладно. Опять я начинаю размышлять, копаться в делах, которые меня совершенно не касаются. Не стоит, право. Я уже попыталась сегодня влезть не в свое дело, так меня быстро поставили на место, вернее, надавали по физиономии. Поэтому про Карчинского нужно забыть, и побыстрее.
Хорошая мысль, а главное, такая новая, жуть берет. Жуть, а еще злость. Он, конечно, подонок, что и сумел сегодня великолепно продемонстрировать, но мне все-таки нужно его предупредить. А может, он потому такой злой, что у него уже побывал человек Пака? Тогда сам виноват, не давал мне слова сказать. Все, решено. Завтра звоню ему и говорю, что от Пака может появиться человек и ему следует быть осторожным.
Так. Хватит с меня на сегодня впечатлений. И кофе варить не буду. Герт придет поздно, я и его ждать не стану. Поговорить мы и утром успеем. Значит, сейчас я иду спать. И пусть все хоть рухнет.
Благие намерения так и осталась таковыми. Я уже лежала в постели и начала дремать, когда раздался телефонный звонок. Черт! Ну кому еще приспичило звонить? В такое время все нормальные люди уже спят. И я сплю. Ну почему только я не отключила телефон? И не было бы никаких проблем. Интересно, долго телефонный аноним собирается испытывать мое терпение?
А может, все-таки подняться и прямо сейчас отключить аппарат?
А если это маман? Она ведь не посмотрит на то, что сейчас ночь, и примчится сюда. Да, а если увидит мой фонарь, то и разговоров хватит на всю ночь. Нет, уж лучше ответить. Я вздохнула, слезла с кровати и отправилась в коридор к телефону.
— Да, — пробормотала я, — слушаю.
— Простите, — раздался томный голос, — я уже отчаялась вам дозвониться, но мне все же повезло.
— Кто это? — Я немного очухалась.
— Простите, что я не представилась, — засмеялись на другом конце провода. — Вы не узнали меня? Я Диана.
— Здорово, — только и могла вымолвить я.
— Я решила вам позвонить, ведь вы же сами этого хотели.
— Конечно. — Я дотянулась до пачки сигарет и закурила. — Только вам, наверное, никто не говорил, что в столь позднее время люди уже могут спать.
— Выходит, я вас разбудила. — Она снова засмеялась. — Но я подумала, что еще не так поздно, чтобы я не смогла вам позвонить.
— Слушайте, Диана, — мне совершенно не хотелось ссориться, но дива просто имела дар выводить меня из себя, — вы дозвонились, я вас слушаю. Если вы хотите что-то сказать, то говорите, не тяните время.
— Конечно, конечно. — Она усмехнулась. — Я не буду вас долго задерживать. Просто хотела поинтересоваться насчет интервью.
— А никакого интервью не будет, — выпалила я и почувствовала легкое удовлетворение.
— Как не будет? Почему?
— Все очень просто. — Я уселась на выступ трюмо. Сколько раз ругала себя за это, но все равно в некоторых случаях сажусь на него. — Это ведь наше начальство было заинтересовано в вашем интервью. Но теперь планы у начальства изменились, поэтому интервью отменяется.
— И что же теперь будет? — В голосе модели послышалась растерянность.
— А ничего не будет, — почти весело проговорила я. — Пойдут запланированные статьи, и все. Мне кажется, что вы не можете пожаловаться на недостаток внимания, поэтому у вас будут еще интервью в самых разных газетах и журналах. Одним больше, одним меньше… Вряд ли это для вас существенно.
— Вы полагаете, что это так смешно? — Растерянность модели сменилась злостью.
— Да ничего страшного не произошло, — заявила я. — Неужели для вас имеет значение какое-то интервью в какой-то не слишком популярной газетке?
— А хотите, я вам скажу, что имеет для меня значение? Что вообще имеет для меня значение в жизни?
— Скажите, сделайте милость. — Спать мне уже расхотелось, я уселась поудобнее, достала новую сигарету и приготовилась слушать откровения самой популярной модели дома «North Wind».
— Самое важное — это не быть в жизни неприметной личностью. Такой неприметной, что проходящие мимо не обращают на тебя никакого внимания. Но если они оборачиваются тебе вслед… Если каждый смотрит на тебя с вожделением и ты занимаешь место в его сексуальных фантазиях… Разве неважно то, что огромное количество людей начинает тебе завидовать, и предметом их зависти может стать что угодно. Твой дом, твоя машина, твоя одежда, драгоценности. Они могут завидовать твоим встречам с популярными людьми, которые происходят у всех на глазах, или встречам тайным, с любовниками. А потом в своих жалких квартирах со своими жалкими супругами обсуждают такую недоступную звездную жизнь. Вы думаете, что своими бульварными газетенками, своими скандалами, которые раздуваете, вы смешиваете нас с грязью? Ничего подобного! Вы только добавляете нам популярности! Вы вызываете еще больше зависти у никчемного и тупоумного обывателя.
— Занятно, — произнесла я. — И вы так уверены, что все до единого завидуют вашей жизни?
— Завидуют все, — убежденно произнесла модель, — но одни способны в этом признаться, другие же готовы утопить таких, как я, в помойной яме, но никогда не признаются.
— Полагаю, что вы все же ошибаетесь, — произнесла я. — Мне незачем лукавить, я не привыкла это делать. Но я не завидую вашей жизни. Она просто не для меня. Я могла бы завидовать своим коллегам-журналистам, когда им удается сделать хорошую статью, могла бы позавидовать своей подруге, которая достала какую-то невероятную шмотку. Но вам-то… С какой стати мне завидовать вам, если у нас совершенно разные сферы жизни, разный круг общения, и нужен какой-то невероятный случай, чтобы наши дороги пересеклись.
— Как на выставке, например. — Теперь в ее голосе слышалось торжество. — Вы складно умеете говорить, Леда. Леда, черт возьми! Это ведь тоже не ваше имя, вы сами его себе придумали. Не верю, что ваши родители были полными идиотами и назвали вас так.
— А вот в этом вы не правы. Сама встречала Елисея, Наину и Германа и даже училась с одной Ярославной. Уж очень ее родители любили «Слово о полку Игореве». А другие были фанатами Пушкина, если так можно сказать. Так что ничего странного. Да забудьте вы мое имя, не берите в голову. Не в имени ведь дело.
— Нет, не в имени. Но вы, когда называете свое, всегда слышите удивленные возгласы и думаете о своей значительности. Конечно же, это гораздо лучше, чем Таня, Вера или Маша.
— Или Дина, — дополнила я. — Разумеется, это гораздо лучше.
— Я Диана, — высокомерно напомнила модель, — но вам только и остается бравировать своим редким именем, а я могу что-то получше. Помните, я упомянула про выставку, где мы однажды случайно встретились? На этой выставке я увидела вазу, которая мне очень понравилась. Но художник, видно, тоже возомнил о себе черт знает что. Он мне отказал, причем сделал это прилюдно, стараясь как можно сильнее унизить меня. И вы полагаете, что ему это удалось, а я молча проглотила обиду?
— Я полагаю, — спокойный тон давался мне с большим трудом, — что под давлением банкира Ивлева, который был вашим любовником, выставку Карчинского закрыли.
