Рынок тщеславия - Милованов Максим (книги без регистрации .TXT) 📗
– Мы не виделись больше двух дней! – напомнил Панфилов. – После этого происходит столько событий! А вместо того, чтобы рассказать мне обо всем, ты сидишь и газетки почитываешь.
– Прости, Толя. Такая красивая ложь в газетах, что оторваться невозможно.
– Понимаю!.. Но мне хотелось бы услышать что-нибудь прозаическое. Об обстоятельствах ареста начальника службы безопасности Малицкого, например, или о том, зачем мы с тобой встречаемся в столь странном месте? А почему тебя с самого утра нет на работе, я вообще не спрашиваю!
– Об аресте Варакина говорить не очень хочется. Как-нибудь потом, ладно? – попросила Глушенкова. – А вот что касается места встречи, то тут все просто: преступника всегда тянет на место преступления.
Услышав это, Панфилов завертел головой.
– Не смотри по сторонам, – остановила Глушенкова. – Говоря о преступнике, я имела в виду нас с тобой!
– Нас?
– Да, Толя, нас! Мы оказались близоруки и, не побоюсь этого слова, глупы! Мы пошли на поводу у умелого мистификатора, как назвал его наш знакомый адвокат. Согласна, у очень хитрого мистификатора. Но и его мы обязаны были одолеть еще год назад. Нужно было всего лишь разобраться в прошлом тех людей, что окружали Елену Самохину. Здесь был ключ к разгадке. А вместо этого мы помчались словно гончие псы на запах вкусной наживки!
Отложив в сторону газеты, Глушенкова посмотрела на Анатолия. Она ожидала, что тот будет спорить, но возражений не услышала.
– Хочешь сказать, что ты вычислила убийцу?
– Да.
– Но ведь согласно последней версии, доходчиво изложенной не так давно Кульковым, никакого убийства вообще не было! Мне показалось, что ты с его выводом согласилась!
– Я согласилась только с тем, что убийство совершалось не в том виде, о котором мы думали. Действительно, никакого пневматического пистолета и в помине не было! А свинцовый шарик, как и утверждал Кульков, был подсунут за подкладку пиджака Елены Самохиной специально, чтобы пустить нас по ложному следу. Только вот в одном наш адвокат не прав: шарик был подброшен не после трагедии, а до нее!
Глушенкова обратила внимание, что Анатолий не очень-то удивлен. Вероятно, такая мысль приходила в голову и ему.
– О том, что пульку можно было подбросить и до трагедии, я тоже думал, – сказал Панфилов. – Она ведь такая малюсенькая, что совершенно не ощущается за подкладкой. Сам экспериментировал. Но вот убийство без пистолета мне представить никак не удается, а поверить в то, что Самохина прыгнула на рельсы сама, я просто отказываюсь!
– Зря, – грустно улыбнулась Валентина. – Елена Самохина и вправду прыгнула на рельсы сама. Мало того, ее шаг был совершенно осознан. Прыгая, она хотела спасти свою дочь. Так она, по крайней мере, думала!
Взгляд Анатолия выразил полнейшее недоумение.
– Я долго размышляла над тем, как именно могло произойти убийство, и сегодня утром наконец догадалась. Подойди, пожалуйста, вот туда. – Валентина указала на то место, откуда совершила свой последний прыжок Самохина.
Анатолий неохотно встал и подошел к краю платформы. Валентина последовала за ним. Когда оба оказались возле самого края, Глушенкова негромко сказала:
– Посмотри вниз!
Анатолий опустил взгляд и увидел между рельсами и платформой лежащего ребенка. Он уже собирался прыгнуть, чтобы вытащить того, но Глушенкова ловко поймала друга за рукав.
– Не стоит повторять чужие ошибки! – улыбнулась она. – Это всего лишь муляж!
Присмотревшись внимательней, Панфилов увидел, что на рельсах лежит яркий кусок материи, вырезанный по силуэту ребенка лет пяти-шести.
– Вот черт!.. Сразу и не отличишь!
– А представь состояние матери, которая думает, что видит на рельсах собственного ребенка, в то время как к нему приближается поезд!
– Фиолетовый комбинезон! – воскликнул Анатолий. – Там, внизу, в момент трагедии был фиолетовый комбинезон. Вот откуда взялся этот кармашек на молнии! Он отстегнулся от комбинезона!
– Совершенно верно.
Глушенкова повернулась к пожилому мужчине, который сидел на соседней лавочке.
– Иван Савельевич, уберите, пожалуйста, этот муляж с рельс, а то доведем кого-нибудь до греха!
Мужчина выполнил просьбу.
– Это здешний дворник Иван Савельевич Волгин! – пояснила Анатолию Глушенкова. – Вечером того дня, когда погибла Елена Самохина, он нашел комбинезон возле забора в сотне метров от места трагедии. Очевидно, его унесло туда напором воздуха от проходивших поездов… Кстати, комбинезон прилично сохранился. Его и по сей день носит внучка Ивана Савельевича. Вот только кармана на нем нет.
– Но ведь кто-то должен был направить внимание Самохиной на комбинезон именно в тот момент, когда к платформе приближался поезд, – сказал Анатолий. – Она могла его просто не заметить или, наоборот, увидеть чуточку раньше!
– Это сделал свидетель, стоявший на том самом месте, что и я сейчас. Тот самый, которого ни с точки зрения баллистики, ни с точки зрения геометрии невозможно было заподозрить.
Анатолий вспомнил исходные позиции.
– Белиц Роман Антонович! Редактор!
– Да. Это сделал Белиц. Ныне редактор, а в недалеком прошлом – очень хороший психолог. Правда, в эпоху своей врачебной деятельности он был вовсе не Белиц. Тогда Роман Антонович носил фамилию своей матери – Казаков. В те времена, если помнишь, фамилии типа Белиц не были в почете. Обратную рокировку он произвел, когда стал заниматься журналистикой.
– "Эта рокировка фамилий сыграла злую шутку с Аллой Дементьевой, – подумала Глушенкова. – Проводя свои углубленные исторические раскопки, она, несомненно, натыкалась на некий персонаж по имени Роман Казаков, но вряд ли могла предполагать, что эта «тень прошлого» является важным звеном, благодаря которому удастся связать воедино мотив преступления и его исполнение. Неизвестно, сколь еще долго пришлось бы нащупывать нить, связывающую организатора и непосредственного исполнителя убийства, если бы не встреча с Опариным этой ночью".
– И как же действовал наш «уважаемый Белиц»? – спросил Панфилов, выводя Валентину из задумчивости.
– Схема его действий была предельно проста. Он позвонил Елене Самохиной на работу и сказал, что ее ребенок похищен. Также сообщил, что она немедленно должна прибыть на платформу «Вознесенская» и встать, скажем, напротив рекламного плаката с надписью «Аэрофлот», чтобы встретиться с похитителем и выслушать его условия, – в общем, что-то в этом роде… Елена Васильевна принялась звонить в детский сад, чтобы узнать, где ее дочь, а когда не смогла дозвониться, ринулась сюда. В это же самое время на платформу прибыли главные свидетели, а в будущем главные козлы отпущения – Павел и Лариса Стариковы. Их Белиц присмотрел в боулинг-клубе при «Меркурии», в который и сам частенько заходил. Узнав, что Павел и Лариса любят заводить знакомства по Интернету, Белиц решил этим воспользоваться и сделал им выгодное виртуальное предложение: опознать некое лицо кавказской национальности за вознаграждение. Студенты, постоянно нуждающиеся в деньгах, согласились без особых колебаний и угрызений совести. Когда все персонажи в лице Павла и Ларисы Стариковых, лже-Хабибова и Романа Белица находились на своих позициях, на место своей гибели прибыла и Елена Самохина. Побродив по платформе, она отыскала глазами плакат с надписью «Аэрофлот» и встала напротив него. Представь ее состояние в тот момент. Она знает, что ее дочь похищена, что ей угрожает опасность. А к платформе приближается поезд, из которого, скорее всего, и выйдет похититель. И вдруг едва слышный голос справа говорит ей: «Настя внизу!..» Она бросает взгляд на рельсы и видит яркий фиолетовый комбинезон, который был подарен ее дочери накануне вечером. У матери просто нет времени, чтобы внимательно присмотреться – ведь поезд уже близко и надо спасать ребенка!
Глушенкова поморщилась.
– Интересно… перед тем как погибнуть, Елена Васильевна успела понять, что ее обманули? – спросил Панфилов.
– Вряд ли… Скорее всего, она погибла с мыслью, что ее дочь тоже умрет.
