Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
— Хоть констатируй, хоть не констатируй, а отвечать на эти уведомления-сообщения надо, — кивнул Паромов на разложенный участковым пасьянс. — Подготавливай отрицательные ответы претендентам на общежития и отсылай…
— Пустая трата времени.
— Знаю.
— Все всё знают, а порядок наводить мне…
Михаил Иванович Астахов любил свою работу, но и любил поворчать при случае. Сейчас такой случай представлялся.
— Вот именно. Опыт-то имеется… да еще какой! — напомнил Паромов о том, как Астахов, став участковым, навел порядок в общежитии строителей по улице Обоянская, 20. — И какой! — повторил он. — Так что, не ворчи.
— Да уж, да уж! — вынужден был усмехнуться и Астахов, вспомнив об обстоятельствах, на которые намекал старший участковый. — Было дело под Полтавой. Не подоспей брат Сидоров с помощью, как бы не пришлось родному руководству отдела марш Шопена заказывать!
— Это ты не того ли Шопена ввиду имеешь, что на Прилужной живет? — сострил Паромов, словно не понимая, о каком Шопене речь идет. — Так он только грабить и умеет. Музыку не сочиняет. Или уже в зоне научился? Способный парень. И младший брат его тоже.
На улице Прилужной проживали братья Шапко, Валерий и Юрий. У Юрия было погоняло Шопен. И он уже был раза три судим. В основном, за грабежи.
— Нет, не того, фальшивого, а того, истинного, Федерико Шопена, сочинителя музыки, в том числе и траурной.
— Не так мрачно, не так мрачно, Михаил Иванович!
— Да я не мрачно, я объективно…
Когда Астахов, будучи сержантом милиции, — приказ Министра МВД о присвоении офицерского звания еще не подошел — был назначен на должность участкового инспектора и стал практически знакомиться с участком обслуживания, то наряду с другими предприятиями и учреждениями, расположенными на обслуживаемом им участке, однажды вечером, когда в опорном пункте поселка РТИ уже собрались дружинники и внештатные сотрудники, он, никому ничего не сказав, в форменной одежде, зажав под мышкой папку с бумагами, решил посетить и общежитие по улице Обоянской. Благо, что оно находилось через дорогу от опорного пункта. Это было вполне рядовое событие, не предвещавшее никаких каверз и неожиданностей. Поэтому никого с собой Астахов не взял и пошел один. А зря!
В тот злополучный день у строителей была получка, поэтому многие обитатели общежития были, мягко сказать, навеселе. И сам черт им был не брат. Не то, что участковый.
— Здравствуйте. Я — новый участковый. — Поздоровавшись с вахтером, бабой Валей, женщиной лет шестидесяти пяти, толстой и рыхлой, еле передвигающейся с места на место, а потому, почти безвылазно сидящей в широком промятом кресле за столиком вахтеров, представился Астахов. — Как тут у вас?
— Да пока тихо, милок, — ответила сонно баба Валя, привыкшая за годы дежурства в общаге всех величать милками, независимо от того, мил ли этот человек, хорош ли он, или плох. — Пока бог миловал…
На первом этаже, левое крыло которого занимали не жилые, а подсобные помещения, было тихо. Зато со второго этажа доносились горластые крики молодых мужчин и парней. Впрочем, довольно мирные. Слышалась музыка из двух-трех магнитофонов.
— Комендант на месте? Хотел бы познакомиться.
— Ушла. С час, как ушла…
— Я пройдусь, посмотрю.
— Пройдись, мил человек, пройдись… — не вставая с места, пропела баба Валя. — Приструни на всякий случай кой кого. А то день получки сегодня. Обмывают… — и с подковыркой добавила: — В милиции, чай, не обмывают… Али как?
— Да по всякому, — дипломатично ответил Астахов и стал подниматься по широкому деревянному лестничному маршу с обшарпанными сотнями ног порожками на второй этаж.
Заглянул в одну комнату, в другую. Познакомился с их жильцами. Поговорил о том, о сем. Предупредил о недопушении скандалов. Ничего. Ребята попались простые, работяги. Особенно четверо из второй комнаты. Заверили:
— Не волнуйся, командир, не малые дети. Сами понимаем, что к чему.
Кто-то предложил присесть за стол, на котором в большой сковороде аппетитно румянилась жареная картошка, на фаянсовых тарелках лежали куски белого хлеба и ломтики соленых огурчиков, а также стояла пол-литровая бутылка водки «Андроповки» в окружении нескольких стаканов.
Конечно, водка на столе, это не совсем порядок в общежитии. Но где простым рабочим парням выпить прикажете? Не на улицу же идти. Да и на улице законом запрещено распитие спиртных напитков. Общественное место эта самая улица.
— Спасибо! — отказался Астахов. — Но как-нибудь в другой раз. А вы поаккуратней, пожалуйста, мужики. Без шума и гама.
— Не брезгуй, сержант, — попробовали уговорить ребята. — Мы общежитские… У нас все по-простому… Или тебя дома, в хоромах, разносолы ждут?
— У меня хоромы, как и у вас, — отшутился Астахов, — только семейные. И разносолов нет: моя зарплата раза в два меньше вашей… даже по самым оптимистичным подсчетам.
Астахов не лукавил. Действительно зарплата рядового сотрудника милиции, даже начинающего участкового на тот период времени не превышала ста рублей и была значительно меньше той, что получали квалифицированные рабочие в любой отрасли промышленности.
Строители, особенно экскаваторщики, крановщики, бульдозеристы и другие ведущие специалисты получали от двухсот до трехсот рублей.
— Еще раз спасибо за приглашение. Однако извините, служба… Пойду с другими познакомлюсь, пообщаюсь, а то что-то шумно сегодня у вас…
— Уж и ты нас извини, но кто на кого учился, тот так и получает! — засмеялись обитатели комнаты. И пояснили дружно причину оживления в общежитии: — Зарплата! Вот и шумно.
Когда Михаил Иванович вошел в последнюю комнату правого крыла коридора, дверь и дверная коробка которой были сильно измочалены частым выбиванием и редким ремонтом, в комнату, из которой громче всего слышалась музыка и яростней раздавались голоса, то там вокруг стола сидело человек восемь мужиков. Многие были по пояс раздеты и пестрели, точнее, синели разнообразными татуировками. Другие были в майках, но видимая часть груди и руки были также искусно разрисованы всевозможными ножами, проткнутыми сердцами, русалками, крестами и иной всякой зоновской всячиной.
«Весь цвет судимой братии общежития, — отфиксировало тревожно в голове участкового, где-то на уровне подсознания, — эти к столу не пригласят… доброго слова не скажут…»
— Здравствуйте, — поздоровался без лишних эмоций он.
В ответ насупленное молчание.
— Разрешите-ка узнать, это что за свадьба? По какому такому поводу?
Почти никто из тех, кто сидел спиной к двери, не оглянулся на голос Михаила Ивановича. Да и те, что сидели лицом к двери, не очень-то прореагировали.
— Я еще раз спрашиваю, что за гульбище в общежитии? — пришлось повысить голос ему. — Не вежливо молчать, когда участковый спрашивает.
— Это еще что там за собака гавкает? — не поворачивая головы, наконец, отреагировав, зло бросил расписной черноголовый, с всклокоченными волосами, красавец из тех, что были без маек.
По поводу собаки можно было вспомнить один милицейский анекдот о гаишниках. «Пост ГАИ. На нем двое гаишников: молодой, только что начинающий сотрудник, и старый, обкатанный жизнью, службой и опытом служака, прожженный до мозга костей. По дороге движется легковой автомобиль.
— Останови и проверь! — приказывает молодому старый.
Молодой идет к дороге и жезлом останавливает автомобиль. Потом о чем-то говорит недолго с водителем. Автомобиль трогается и мчится по дороге, а молодой сконфуженно возвращается к старшему.
— Вот, — говорит он, показывая трехрублевую купюру, — водитель бросил в лицо и обозвал собакой.
— Он не прав! — отвечает старый, забирая деньги у молодого. — Собака — это я, а ты — только щенок!»
Конечно, анекдот этот можно было вспомнить и посмеяться над ним, но в другое время, не сейчас.
Астахова, привыкшего за время работы и в медицинском вытрезвителе, и в дежурной части отдела, в большей части видеть доставленных нарушителей уже «погасших», утерявших агрессивность, сломленных, последние слова бывшего зэка вывели из себя.
