Улыбка химеры - Степанова Татьяна Юрьевна (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Михеев открыл входную дверь и вызвал в вестибюль швейцара-охранника Пескова. Они были дружны. Именно Песков подыскал Михееву это хлебное место. В прошлом году оба служили в одном полку под Мурманском. И после сокращения и расформирования части обоим повезло: у них нашлись родственники в Подмосковье, которые и помогли им обосноваться на новом месте.
Пескова в «Красный мак» взял из рядового ЧОПа сам Глеб Китаев. Ему приглянулся высокий рост и суровый вид бывшего офицера. К тому же Песков неплохо стрелял, в армии даже входил в сборную округа по стендовой стрельбе. Его должность в штатном расписании казино звучала солидно: «швейцар-стрелок». Именно он должен был стать форпостом охраны и защиты кассы и обменного пункта в случае неожиданного нападения.
Немногие из посетителей «Красного мака» догадывались о том, что у этого угрюмого сорокалетнего здоровяка, открывавшего им дубовую дверь и вежливо желавшего приятного вечера, под форменной щегольской швейцарской курткой с золотыми галунами имеется в кобуре пистолет «ТТ».
Пескова Михеев и попросил приглядеть за стойкой пару минут, пока он спустится вниз за таблетками. Песков согласился. Михеев стремительно пересек вестибюль и ринулся вниз по служебной лестнице в диспетчерскую. А швейцар Песков облокотился о стойку. За его спиной негромко журчал фонтан.
Этот фонтан с разноцветной подсветкой в центре вестибюля считался одной из достопримечательностей казино. В день открытия «Красного мака» фонтан бил не водой, а красным французским вином десятилетней выдержки. Фонтан изображал Фортуну с рогом изобилия в руке, у которой, правда, отчего-то были завязаны глаза, что делало ее подозрительно похожей на слепую богиню правосудия.
Песков грелся и слушал фонтан. На мониторе у двери, показывавшем подъезд, двор и стоянку, появилось изображение машины. Чей-то лимузин двигался в конце освещенной подъездной аллеи. Песков вздохнул и направился к входной двери встречать очередного клиента. И тут услышал за спиной тихий скрип и стук. Это открылась и закрылась дверь туалета. Дверь темного мореного дуба с ярко начищенной, сияющей, как солнечный зайчик, позолоченной ручкой.
Салютов стоял на застекленной веранде, превращенной в зимний сад, и наблюдал, как в дверях водитель Равиль разговаривает с его сыном Филиппом. С некоторых пор Салютов и Филипп с трудом обходились без посредников. В разное время в разных обстоятельствах посредниками бывали и Китаев, и Равиль, обслуживавший непосредственно семью, и вдова старшего сына Марина Львовна, и главный менеджер игорного зала Жанна Марковна.
С некоторых пор для того, чтобы донести до младшего сына свою волю или свои пожелания, Салютову приходилось прибегать к помощи третьих лиц. Один на один у них разговора не получалось. Вот и сейчас Равиль был послан сказать Филиппу, что семья не желает видеть за поминальным столом его дружка, которого он с некоторых пор всюду таскает за собой и которого все в «Красном маке» знают лишь по его прозвищу – Легионер.
Поминки должны были начаться уже четверть часа назад. Стол для семьи накрыли не в ресторане, а наверху, в банкетном зале, возле кабинета Салютова. Стол был накрыт на пятерых – то есть только на семью и особо приглашенного Глеба Китаева.
Салютов с тоской вспомнил иные столы и иные времена. Сколько приглашенных было пять лет назад здесь, в ресторане, по случаю открытия «Красного мака»! А сколько гостей собралось на свадьбу сына Игоря и Марины годом позже, а еще годом позже на крестины внука-первенца. Да и во время похорон Игоря сорок дней назад на Николо-Архангельском кладбище и на поминальной тризне было море людей и море цветов. И вот изо всех осталось лишь пять человек: трое мужчин и две женщины. И даже в таком узком семейном составе они все никак не могут начать поминки, потому что…
Потому что, видите ли, его младший сын Филипп – по-домашнему Липа, этот самовлюбленный, эгоистичный, избалованный разгильдяй, заявил им всем – отцу, старой бабке и вдове своего брата, что, если они не пригласят этого гребаного Легионера, его ноги тоже не будет в банкетном зале!
Он, щенок, смеет ставить семье условия в такой день, когда… Салютов почувствовал, что у него темнеет в глазах. Он видел, что Филипп, разговаривая с Равилем, все время смотрит в сторону зимнего сада. Значит, он видит отца и сознательно нарывается на скандал. Ну что ж, кто посеет ветер, тот пожнет…
Громкие быстрые шаги за спиной, скрип паркета.
– Валерий Викторович! Скорее!
Салютов круто обернулся. Прямо на него несся охранник из дежурной смены игорного зала.
– Что вы так кричите? Я же не глухой.
Охранник наклонился к Салютову, и по его лицу, тревожному и изумленному, тот, еще не слыша новостей, понял – что-то стряслось. Причем только что, несколько минут назад.
Глеба Китаева вызвали в вестибюль с пульта охраны, куда он спустился сразу же, как только недоразумение с проигравшимся в «блэк джек» клиентом было общими усилиями кое-как улажено и замято. После долгих уговоров клиента «отлепили» от карточного стола, и по тихому приказу Китаева один из охранников сопроводил его в бар угощать за счет заведения. Таковы были правила казино, там, кстати, значилось и то, что с этой самой минуты имя клиента, замеченного в приставаниях к гостям с просьбой одолжить денег, будет занесено в так называемый особый список. Клиент, несмотря на громкую фамилию папаши, перешел в персоны нон грата и в следующее свое посещение «Красного мака» вряд ли бы проник дальше подъезда.
Китаев доложил об этом досадном инциденте Салютову по телефону, сказал, что проведет летучий инструктаж с заступившей на дежурство новой сменой охраны и сразу же поднимется в банкетный зал к семье. Только повесил трубку, и тут:
– Глеб Арнольдович! Беда! – В диспетчерскую ворвался один из охранников. – У нас там мертвец! Народ собрался – говорят, у нас в туалете кто-то только что застрелился!
– Что?! – Китаев не верил своим ушам. – В туалете? У нас? Застрелился?! Где Тетерин?!
У дверей туалета в вестибюле уже действительно собрался народ. Какой-то лысый мужчина в дорогом костюме, бледный и взволнованный, что-то сбивчиво объяснял подоспевшим охранникам.
Китаев растолкал всех, рванул на себя тяжелую дверь туалета и вдруг услышал за спиной тревожный женский крик:
– Глеб, Глеб, что случилось?
Вконец ошарашенный, он обернулся и…
Спотыкаясь на высоких каблуках, путаясь в длинном черном вечерне-траурном платье, по лестнице бегом спускалась Марина Салютова. Китаев от неожиданности потерял дар речи. Марина чуть не упала на последней ступеньке – он едва успел подхватить ее.
– Глеб, что случилось, ради бога… Скажи мне… Кто-то застрелился? – Она задыхалась, как победительница марафона. – Кто это? Кто, скажи…
И вдруг она осеклась. Лицо ее застыло. В глазах – это Китаев надолго запомнил – появилось какое-то странное тупое удивление или непонимание…
По лестнице быстро спускался Салютов.
Китаев отстранил цеплявшуюся за него женщину и вошел в туалет. В курительной – просторной, сияющей чистотой – было пусто. Пуста была и стойка из белого пластика, за которой обычно восседал Сан Саныч Тетерин – «человек туалета».
Китаев пересек курительную – розовый мрамор облицовки, зеркала, итальянские раковины, – вошел в туалетную комнату. Из-под двери второй кабинки по кафельному полу сочилась тоненькая струйка цвета граната. Китаев толкнул дверь – она оказалась не заперта.
Навалившись грудью на унитаз, в кабинке ничком лежал мужчина в черной форменной куртке с золотыми галунами. Руки его все еще судорожно обнимали фаянсовый бачок. Фуражка с золотым околышем валялась рядом. Лицо было залито кровью, но Китаев сразу же узнал мертвеца. Это и был «человек туалета» Сан Саныч Тетерин.
