Ритуал последней брачной ночи - Платова Виктория (лучшие бесплатные книги TXT) 📗

Эстонец захлопал коровьими ресницами и надолго замолчал. Молчание зависло над его недопитым бокалом с красным вином, над моим бокалом с «Миральвой» и над целомудренными дольками лимона в блюдце. Только спустя минуту виолончелист решился. Он выплеснул остатки красного в соусник и потянулся к моей бутылке.

Теперь мы были на равных — оба с мускатом в руках.

— Как вас зовут? — он испытующе посмотрел на меня.

— Варя. Варвара. Некоторые зовут меня Барбара, это тоже не воспрещается. — Имя «Барбара» предпочитали все прошедшие через мои руки иностранцы и один отечественный бизнесменчик, большой любитель долгоиграющей «Санта-Барбары».

— Мне нравятся русские имена, — Киви перевел дух и как будто успокоился. — За вас, Варя.

Русские имена, кто бы мог подумать!

Мы чокнулись и молодецки заглотнули мускат. Чертова «Миральва» была мне также безразлична, как и воинственная мужская анатомия: тело и тело, вино и вино, одно из тысяч, — но Олев Киви!.. Он устроил из пошленького первого тоста настоящий ритуал! Вначале он пил медленно, маленькими глотками, прислушиваясь к себе. А потом, не ввдержав, опрокинул в себя остатки муската. Как будто бежал изо всех сил к своему прошлому.

Бежал и боялся опоздать.

Отставив пустой бокал, он откинулся на спинку кресла и снова принялся пожирать меня глазами, — как и тогда, в филармонии. Вот тут-то я и поняла, что его блеклые эстонские очи вступили в явное противоречие с его таким же блеклым умишком: «jaa, jaa, jaa» [6] , — нашептывали очи, «mitte, mitte, mitte» [7] , — настаивал умишко.

«Нет. Этого не может быть».

Необычайным усилием воли Олев Киви шуганул распоясавшийся организм. И снова обратился ко мне.

— Я видел вас в филармонии сегодня, — пролепетал он. — Ведь это были вы?

— Неужели вы в состоянии рассматривать зал во время концерта? — уклонилась от прямого ответа я.

— Все не так… — он пощелкал пальцами, подбирая выражение. — Я увидел вас, потому что… потому что хотел увидеть…

Не закончив, он снова потянулся к спасительной «Миральве» (заказанной, между прочим, на наши со Стасом денежки) и снова опрокинул в себя бокал.

— То место, на котором вы сидели…

— Я всегда заказываю билеты именно на него, — я понимала подвыпившего виолончелиста с полуслова. Стас мог быть мной доволен.

— Maania [8] , — жалобно пробормотал он. Полностью с тобой согласна, дорогой мой.

— Вы что-то сказали? — участливо спросила я и положила руку ему на рукав.

Перстень, болтавшийся у меня на пальце, по-змеиному изогнулся и выскочил — камнем на поверхность. Симпатичным, но самым обыкновенным камнем, хрестоматийным и не слишком чистым изумрудиком, к тому же довольно небрежно ограненным. Но его чудесное возникновение произвело фурор. Даже известие о штурме таллинской ратуши русским спецназом (куда только смотрит НАТО?!!) было бы встречено эстонцем с меньшим волнением. Он совсем непочтительно перехватил мою руку и едва не сорвал перстень. Воздуха ему явно не хватало.

— Откуда это у вас? — Киви едва шевелил посиневшими губами.

— Семейная реликвия, — я четко следовала дремовским инструкциям. — Подарок матери. Отпустите, пожалуйста. Вы делаете мне больно…

Его отчаянные, ополоумевшие пальцы слегка ослабили хватку.

— Maania, — снова повторил он. — Как вас зовут, вы сказали?

— Варвара. Варя.

Совсем не то, что он жаждал услышать.

— Это не может быть семейной реликвией, Варя. Не вашей, во всяком случае… Этот перстень я подарил своей жене.

Он осекся и перевел взгляд с моей руки на свою. Я последовала примеру виолончелиста. На его мизинце ловко сидел перстень. Не такой же (перстень был мужским), но очень похожий. Во всяком случае, камни казались почти идентичными.

— Ей хотелось, чтобы мы всегда помнили друг о друге. — Киви понял, куда именно я смотрю.

Теперь уже мне не хватало воздуха. Жучара Стасевич подложил мне свинью, теперь я знала это наверняка. Свинью с гарниром из индийской мелодрамы. Сейчас этот виолончельных дел мастер начнет призывать на помощь ожиревшее ресторанное секьюрити. И клясться государственным флагом Эстонии, что я воровка и стянула перстенек у его жены, прибегнув к эксгумации трупа. Нетрудно предположить, что за этим последует…

— Отпустите… Если вы не прекратите, я позову метрдотеля, — отчаянно труся, прошипела я. И, помолчав, добавила:

— Сумасшедший…

Слава богу, моя последняя реплика подействовала на него отрезвляюще. Эстонец обмяк, отстранился и закрыл лицо руками.

Бедняжка.

— Vabastama… Простите… Простите меня, ради бога… Не знаю, что на меня нашло… Простите…

Он извинялся бы так до второго пришествия, хлюпая носом и перескакивая с языка на язык, — и я решила осадить его.

— Все в порядке, Олев… — я впервые назвала его по имени.

— Вы знаете мое имя? — он поднял голову и посмотрел на меня со жгучим недоверчивым интересом.

Фильтруй базар, старуха. Так и завалиться недолго.

— Ну, конечно. Виолончель — мой любимый инструмент. Я не пропускаю ни одного концерта. — Господи, прости мне эту ложь!..

За угловым столиком, где расположилась команда Киви, уже началось брожение: виолончельные клевреты отчаянно семафорили своему патрону, призывно стучали вилками, фужерами и кольцами для салфеток — и даже уронили стул. А спустя минуту выделили парламентера для переговоров с отбившейся от рук знаменитостью. Парламентер — плюгавый мужичонка с покатыми плечиками (скрытый педик, не иначе) — приблизился к нам и что-то почтительно залопотал по-эстонски. Общий смысл речи сводился к следующему: «Олев, твою мать, мы все тебя ждем, твою мать, в конце концов, это просто неприлично, твою мать, заставлять ждать такое количество людей, твою мать, и сидеть за одним столом с этой русской шлюхой, твою мать».

Я послала белобрысому молевидному педику благодарный взгляд: история с обольщением Олева Киви нравилась мне все меньше и меньше, даже обещанная Стасом прибавка к жалованью не делала ее привлекательной. В конце концов, мне вполне хватает моих комиссионных, а на крайний случай всегда можно устроиться кондуктором в трамвайный парк. Все лучше, чем дергать за конечности скелетов в шкафу истеричного эстонца и разгребать за ним окаменевшее дерьмо. Тем более что в нашей семье уже есть один специалист по дерьму.