Смерть на кончике хвоста - Платова Виктория (полная версия книги .txt) 📗
Об этом говорили руки, которые обнимали ее ночью в квартире на двадцать пятом этаже; об этом шептали его губы, его сбившиеся волосы, его сбившееся дыхание…
Он не виновен. А она виновна.
Она виновна уже в том, что, найдя в доме паспорт убитого человека, отмахнулась от этого, как от назойливой мухи, предпочла не замечать очевидного… Собака.
Во всем виновата чертова Тума, будь она неладна. Ну что ей стоило побежать не на Петроградку, а в центр, и затеряться где-нибудь между Адмиралтейством и Исаакием? Что ей стоило попасть в руки дочери какого-нибудь работника прокуратуры или линейного отделения транспортной милиции? Почему доберманиха выбрала именно ее? Нинон права: черные доберманы — это не к добру. Еще как не к добру!
Возьми себя в руки, Наташка! Возьми себя в руки! Наталья нервно забегала по спальне. Через минуту к ней присоединилась глупая Тума, не выпускавшая мячик из пасти. Должно быть, она решила, что Наталья снова собралась поиграть. Ничего, Тума, подожди немного… Игры только начинаются.
Наталья ухватила собаку за нос, и та обиженно заскулила.
— Что, не нравится? — мрачным голосом спросила Наталья. — Мне тоже не нравится. Очень не нравится. Какими в связи с этим должны быть наши действия, а?
Тума коротко рыкнула и попыталась вырваться.
— Правильно. Будем прорываться. С боями. Выходить из окружения. Ничего другого нам не остается. Значит, так. Ты сейчас отправишься в комнату, а я начну заметать следы…
Это прозвучало так мрачно, что Наталья невольно содрогнулась. Заметать следы означало утрамбовывать ноги трупа в бочку с цементом, подвешивать мертвое тело на крюках в морозильной камере, закапывать в ближайшей лесополосе под проливным дождем — словом, традиционный набор сцен из леденящего душу триллера. Правда, в ее случае это выглядело куда невиннее — она должна избавить квартиру Литвиновой от малейшего напоминания о себе, только и всего. Никаких отпечатков, оставленных на расческах волос, оторванных пуговиц, носовых платков, застежек от бюстгальтера, зубных щеток и следов обуви в прихожей.
Вечерняя встреча с таинственным Гримом на проспекте Металлистов («Дверь будет открыта») напрочь вылетела из ее головы. Равно как и бессмысленная склока с Вороновым, и обещание привезти кочевницу-доберманиху к Нинон.
Остаток дня Наталья посвятила стерилизации квартиры: она несколько раз выдраила пол в обеих комнатах, на кухне и в ванной. Она вылизала туалет и прихожую, она обтерла все вертикальные и горизонтальные поверхности, она перемыла всю посуду и обтерла каждый компакт-диск, по которому бегали ее шаловливые ручонки. Тума вела себя вполне прилично: она не путалась под ногами, не требовала продолжения банкета с теннисным мячом, — как будто понимала, что происходит что-то из ряда вон выходящее.
Наталья закончила генеральную уборку к десяти, когда Тума уже начала проявлять первые признаки беспокойства: вертеться перед дверью, подбегать к Наталье и тихонько поскуливать. Она хотела гулять.
— Подожди, — урезонила собаку Наталья. — Сейчас я соберу вещи. И пойдем.
Но Тума не дослушала ее: сорвавшись с места, она бросилась к двери и громко, с остервенением залаяла. И тотчас же раздался длинный и настойчивый звонок в дверь. Он не был деликатным (так звонил Воронов). И не был добродушно-коротким, с небольшими игривыми перерывами (так звонил Марголис). Этот звонок требовал. И бился в дверь. И угрожал.
Обмирая от страха, Наталья подошла к двери и заглянула в «глазок». У нее еще оставалась надежда, что в дверь ломится Денис: не выдержал и приехал, посчитал, что записка не произвела должного впечатления…
Нет. Это был не Денис.
И не Семен Борисович Марголис, явление которого сейчас было бы не менее волшебным, чем явление Христа народу.
Нет.
В «глазок» заглядывала отвратительная личность со свирепой физиономией, порочными губами серийного убийцы и бугристым лбом.
Все. Приехали.
Не переставая звонить, личность зашарила руками в области дверного замка…
Если бы не заходящаяся в лае Тума, Наталья хлопнулась бы в обморок. Наверняка этот человек пришел за «дипломатом», который валялся под кроватью. Наверняка он и есть душегуб. А надежды на доберманиху — никакой. Наталья уже видела ее бойцовские качества на пленэре: максимум, на что способна доберманиха, — облаять кошку, птичку и болонку.
Душегуб еще раз нажал на звонок и неожиданно произнес:
— Откройте! Милиция.
И тотчас же «глазок» залепило видавшее виды удостоверение, рассмотреть которое не представлялось возможным.
— Откройте, Дарья Анатольевна! — еще раз произнес мужчина за дверью.
Обливаясь мелким потом, Наталья молчала. Открыть сейчас — означало обречь себя на муки смертные. Открыть дверь в квартиру, в которой лежит окровавленная рубаха, чужие паспорта и еще бог знает что (ведь не во все же ящики она заглядывала, в самом деле!)… Открыть, а потом долго объяснять, что же она так долго делала в чужом для нее доме?
Нереально.
Так же нереально, как и не открыть. Если этот тип из милиции, знает имя и отчество хозяйки — значит, он появился здесь совсем не случайно. А если он появился здесь не случайно, то никуда не уйдет. К тому же сюда наверняка придут другие. И найдут ее с ворохом улик на руках.
Серийный убийца спрятал корочки, сделал еще один звонок и задумался. И придвинул к «глазку» свой собственный глаз. Теперь их отделяла только металлическая дверь.
Наталья затаила дыхание. Даже Тума притихла.
— Ну, хорошо, — с выражением сказал человек за дверью. — Подождем.
От страха Наталья зажмурилась, а когда открыла глаза, человека перед дверью не было. Интересно, куда он пошел? Вверх, к заколоченному чердаку? Или вниз? Или он пристроился на ступеньках и будет терпеливо ждать, пока кто-нибудь не объявится с той или другой стороны двери? Он же не дурак, он должен понимать, что если в доме лает собака — значит, хозяева не могли уйти далеко и придут в любом случае.
Наталья опустилась перед дверью и несколько раз кулаком ударила себя по глупой голове. Нужно было открыть сразу. Ну конечно же… Весь сегодняшний день и часть вечера она занималась тем, что вылизывала квартиру; она поработала на совесть, и ни одного отпечатка не осталось. Никакого отпечатка. Это тоже играет против нее. Еще бы, вместо того чтобы бежать в милицию с паспортом, рубахой и запонкой инь и ян, она занялась банальным заметанием следов. Никто не поверит, что она здесь ни при чем. Никто не поверит. И Дарья…
О, черт!
Наталья зажала рот рукой, чтобы подавить готовый вырваться стон. Она сказала Воронову и Марголису, что ее зовут Дарья. Конечно же, они начнут опрашивать соседей — самая обыкновенная рутинная практика. Они доберутся и до Воронова, тем более что его квартира находится под квартирой Литвиновой. Они начнут расспрашивать о соседке с верхнего этажа, и Воронов все выложит им: да, к нему приходила девушка, да, она съела его конфеты и выпила несколько рюмок коньяка. Она приходила и на следующий день. Навязывала ему детективную историю с убийством банкира (пропади он пропадом!). И ее зовут Дарья… Во всяком случае, она представилась Дарьей…
Господи, зачем она вообще произносила это имя в доме у Воронова?! Помутнение рассудка какое-то, господи помилуй!..
Наталья приложила ухо к двери и прислушалась. На площадке было тихо. Но это не значило ровным счетом ничего. Он мог затаиться, этот человек с удостоверением. Такой лоб и такие губы предполагают долгое и тупое сидение в засаде. А если он все-таки вышел из подъезда, устроился в машине, как все они любят устраиваться, — и теперь наблюдает за дверью в подъезд? А если он наблюдает за дверью, то вполне может наблюдать за окнами. А в окнах гостиной горит свет… Потушить! Потушить немедленно! Она бросилась в комнату, ухватилась за выключатель и тут же одернула руку. А что, если он уже видел свет и потому поднялся? Стоит ли теперь его выключать, чтобы укрепить его в мысли, что в квартире кто-то есть? Он слышал собачий лай, это правда, но не может же собака, даже самая умная, на чих выполняющая команду: «Принеси половинку „Дарницкого“ из булочной», — сама манипулировать с выключателем! Лучше оставить все как есть. Пусть он думает, что хозяйка забыла выключить свет, перед тем как уехать.
