В моей руке – гибель - Степанова Татьяна Юрьевна (первая книга TXT) 📗
– Отчего же. Была б вольная воля. Против перевертышей этих молитва есть – отчитывать надо. Долгая это маета. Поп нужен. Это по правилам-то. Но попы ваши к нам что-то не снисходят. У нас, цыган, свой Христос. – Лейла снова усмехнулась. – Приводили мне одного такого. Злой был сначала, как бес, вонючий, страшный. Ничего, потом отчитали. Тихий вроде стал. Ничего, Бог миловал, грех ему простил. Великий грех. Теперь на такого и поглядеть можно.
– А где?
– Где? – Цыганка придвинула к Кате салфетку. – Пиши адрес, сын за тобой завтра заедет вечерком. Завтра суббота, праздник у нас тут. Георгиев день – Цыганское счастье. Вся родня наша съедется. И этого урода привезут непременно. Одного-то его не бросают, жалеют. Ну, чего ж ты? Пиши адрес-то.
Катя снова едва не подавилась чаем: ишь ты, пиши цыганам адрес – а потом что? Милиционер внутри ее запрещал это делать категорически: не будь лопоухой дурой, сколько квартирных краж по области совершается цыганами, сама сколько раз в статьях и репортажах эту тему освещала, предупреждала население не доверять и… Но этого бдительного стража порой надо в себе несколько и попридушить, иначе… Иначе мир никогда не повернется к тебе неведомой, буйной и авантюрной стороной.
– Вот мой адрес, – она достала из сумочки визитку. – А ваш сын… Разве он водит машину? И во сколько же его ждать завтра?
Цыганка снова потрепала ее по руке.
– Вечерком. Он парень смирный у меня, теленок сущий. С такой, как ты, ему не справиться, робеет – красива ты больно. И честный он, не волнуйся на этот счет. Внук вот совсем от рук отбился. Ворует все как сорока, что блестит. И чего не хватает, сволоченку такому? Все в доме есть, всего много, все ему ведь достанется. На-ка вот, милая, – Лейла полезла в складки своего цветастого одеяния, пошарила где-то в кармане и протянула на ладони Кате… серебряный зажим для галстука. – Передай парню-то своему. И скажи: мальца я лично ремнем постегала. Не воруй у людей, которые к тебе с добром. Не позорь свою бедную старую бабку.
Катя нипочем бы не стала звонить Мещерскому, но он объявился сам. Рано утром в субботу его волновал только один вопрос: уместно ли появиться на похоронах Владимира Кирилловича без галстука и в рубашке с короткими рукавами, ибо прогноз погоды обещал жаркий и солнечный день.
Катя не собиралась докладывать Мещерскому о своих планах. Но, как известно, женщины просто не в силах держать язык за зубами.
– Вчера вечером я к Вадькиному отцу заезжала, Вадька ему тоже звонил. Отвезла Андрею Константиновичу продукты, лекарства – он просил. Они с друзьями и на кладбище и в церковь поедут – уже такси заказали. А с меня, Сереж, хватит похорон… – Катя вздохнула. – Передай Базаровым мои самые-самые искренние, ну и… А я сегодня делом займусь. Знаешь, каким? Мне оборотня обещали показать. Настоящего.
– Живого? – осведомился Мещерский невозмутимо. Катя слышала в трубку, как жужжит его бритва – он брился, оказывается. – Или в пробирке заспиртованного?
– Я серьезно, Сереж!
– И где же? В кунсткамере? В Институте Сербского?
– Нигде, – Катя надулась: с ним как с человеком, а он… – Кстати, можешь забрать свой мерзкий галстучный зажим. Его вернули в целости и сохранности. Цыгане, знаешь ли, тоже кое-что знают о фамильной чести.
– Катя, да ты куда едешь? – тревожно спросил Мещерский. – С кем? Где тебя искать?
– Нигде, – повторила Катя, осторожно повесила трубку и включила автоответчик: пусть себе кричит-разоряется.
В глубине души, там, где продолжал бдить милиционер, ее второе «я», сложившееся за годы работы в милиции, Катя отлично знала, что поступает неосмотрительно и глупо. Ехать на рандеву с оборотнем! Надо было по крайней мере хоть Сережке сказать, где искать, если… Но слушать снова его разглагольствования о «суперсамце», сказках и мистической чуши ей больше не хотелось. Она все тихонько повторяла, напевала про себя фразу, услышанную вчера от Лейлы: Цыганское счастье… Я еду на праздник Цыганского счастья. Какое оно, интересно? Ей воображалось, что это путешествие начнется как-то необычно. Пробьет полночь, в ее дверь позвонят и…
Но звонок раздался гораздо раньше. В пять часов вечера. На пороге стояли горбун Георгий и его сын – тот самый шкет, которого они с Мещерским…
– Вечер добрый, – поздоровался Георгий. – Мы тебя быстро нашли. Поехали? – Он крепко держал мальчишку за руку.
– Здравствуй, тетя. Хатка у тебя ничего, сносная, – шкет так и зыркал по прихожей. – Теть, дай водички попить, а?
– Хочешь сока? – гостеприимно засуетилась Катя.
– Обойдется он, – Георгий тряхнул сына, как мешок с картошкой. Тот завизжал, затараторил непонятно. – Говори по-русски!
Катя все никак не могла свыкнуться с мыслью, что у такого юного инвалида и такой бойкий сынуля.
Она сняла с вешалки теплую кофту, заглянула в зеркало, старательно подкрасила губы и сообщила, что готова.
Машина, на которой приехали отец и сын, подкосила ее окончательно: белый облезлый «мерс» времен Карибского кризиса. Длинный, точно корыто, неповоротливый, весь в заплатах и пятнах коррозии. Цыган пнул ногой покрышку, кивком указал сыну на переднее сиденье, а Катю усадил назад. В салоне одуряюще пахло бензином и приторной туалетной водой. Катя заметила, что горбун принарядился: черные волосы тщательно разделены косым пробором, ядовито-красный пиджак из тех, которые лет пять назад даже в бане не снимали «новые русские», черные мятые брюки, пугающе-тропически-кричащий галстук «живанши». Мальчишка был облачен, как и в тот раз, в спортивные «адидасы», только не такие замызганные, как в прошлый раз.
По дороге Катя не закрывала рта: цыган оказался живым и словоохотливым собеседником, машину вел уверенно и на подъездах к постам ГАИ резко сбавлял скорость. Катю в цыгане интересовало все.
«Вот ведь народ, точно с Луны. Живет с нами рядом. Свои обычаи у них, традиции, обряды, праздники. А мы, кроме того, что они кочуют по вокзалам, продают наркотики и клянчат в метро, ничегошеньки про них и знать не хотим!» – с досадой думала Катя, жадно слушая своего собеседника.
Семья Лейлы, по всей видимости, принадлежала к цыганской элите. Горбун Георгий рассказал, что две родные сестры Лейлы играли в театре «Ромэн». Сам Георгий окончил восемь классов и тоже хотел петь.
– И что же ты? – поинтересовалась Катя.
– Голос пропал, – ответил он, поправляя очки. – А потом у меня… Сама же видишь, какой я.
Он усмехнулся печально и тут же шлепнул по руке сына: мальчишка украдкой лез в «бардачок» за сигаретами.
– И чем же ты сейчас занимаешься? – осторожно полюбопытствовала Катя.
– Так, всем помаленьку, – уклончиво ответил горбун. – А ты?
Катя тоже уклончиво представилась журналистом. Далее она узнала, что Цыганское счастье – что-то вроде нашей Красной горки, когда родственники-цыгане ездят в гости друг к другу, порой справляют свадьбы, порой организуют сговор, что-то типа помолвки для будущих жениха и невесты. В цыганский поселок съезжаются цыганские кланы не только со всего Подмосковья, но и из Владимира, Рязани, Тулы, Молдавии и Украины. У Лейлы, оказывается, была обширная родня. А ее брат – «дядя Симеон», как называл его горбун, – был чем-то вроде цыганского барона или еще кем-то в этом роде.
«Будь наш, привыкни к нашей доле, бродячей бедности и воле. А завтра с раннею зарей в одной телеге мы поедем…» – вспомнила она Пушкина. Ей уже чудилось, что из этого путешествия к цыганам выйдет первоклассный репортаж! Одно только смущало: бдительный внутренний страж, второе «я».
Вот обмолвился Георгий о родственниках своей матери из Рязани, Владимира, и этот внутренний постовой тут же подсказал Кате: опий, маковая соломка – ведь оттуда, из этих самых мест, транзитом из Средней Азии подпольно завозились в Подмосковье эти наркотики. Молдавия ассоциировалась у нее с толом, пластитом и самодельной взрывчаткой, Тула – с небезопасной продукцией оружейных тульских заводов. Катя не понаслышке знала, что ее коллеги интересуются цыганами Подмосковья исключительно по этим направлениям: торговля оружием, опием, кокаином… Вот бы о чем этого юного очкарика поспрашивать! Если он, конечно, окажется дурачком и станет отвечать журналисту на такие провокационные вопросы. Но она только вздохнула: бог с ней, с этой криминальной тематикой. Едешь к людям в гости, на праздник. Да еще оборотня собираешься смотреть. Так и трудись в этом направлении, не отвлекайся. На ее вопрос насчет перевертышей горбун только рукой махнул:
