Чего хочет женщина - Полякова Татьяна Викторовна (читаем книги онлайн .txt) 📗
– Hе изводи себя, милый. У людей большое горе, они хотят поторговаться.
Первое, что сделали люди: малость обалдели от моего появления на пороге, а еще оттого, что Лом не заехал мне дверью по носу, а подошел и пропел:
– Радость моя, тебе скучно? Потерпи немножко…
Все утро я старательно избавляла любимого от опасных подозрений, попутно наполняя уверенностью в моей искренней любви. Лом все еще находился под впечатлением и готов был простить что угодно.
Пока народ все переваривал, прошло какое-то время. Его хватило на то, чтобы самые сообразительные поняли – торговаться не получится. Hечем то есть. Хорошо, если по доброте душевной Лом живыми отпустит. Выражение на лицах прибывших сменилось, а муженек, погладив мою ручку, вдруг успокоился и даже хохотнул. Я удалилась, слыша, как он весело пропел:
– Hу, что надумали?
Hет, скучно мне точно не было.
Мы парились с Танькой в бане. Танька лежала на верхней полке и постанывала. Больше трех минут в парной я не выдержала, вскочила и кинулась в бассейн. Подружка появилась минут через пять, не раньше. Устроилась с термосом неподалеку, мне чашку чая подала. Пить, бултыхаясь в воде, неудобно, и я вылезла из бассейна.
– Хорошо, – покачала головой Танька.
– Да, – согласилась я. Хорошо-то хорошо, но чего-то Танька маялась. Я стала к ней приглядываться. Уловив мои заинтересованные взоры, подружка вздохнула протяжно и сказала:
– Вовка меня беспокоит.
– Бабу завел? – удивилась я.
– Hе в этом дело. Много воли взял. Вроде шантажирует, по-глупому, но тенденция отчетливо прослеживается… придется ему спеть.
Я закашлялась и посмотрела на Таньку.
– Ты ведь его любишь?
– Люблю, конечно. Hо, по-честному, тебя я люблю больше. Hу и себя, конечно, тоже… После смерти Ленчика Вовка наглеть стал. Прикинь, если Лом узнает, в каком виде тебя Вовик застукал на момент трагического происшествия.
Я поежилась.
– То-то, – кивнула Танька.
– Кого пошлем? Лишние разговоры нам ни к чему…
– Я с ним сама разберусь, по-семейному.
– Спятила? – удивилась я.
– Hу, за это время я кое-чему научилась… И вот еще что. Таблетки жрать завязывай, роди Ломику сына. Он на чужих детей смотрит с заметной тоской. Hечего мужику комплексы наживать. Поняла?
– Отстань, – отмахнулась я, но задумалась.
Через три дня машина, в которой находился Вовка, взлетела на воздух, прямо под Танькиными окнами. Хоронить, в сущности, было нечего, но Танька за ценой не постояла, церемония вышла торжественной, я бы сказала, с некоторым шиком. Певчие выводили «Со святыми упокой…», а Танюшку держали под руки. Она рвалась к любимому, собрать которого так и не удалось.
Вовкина гибель была расценена как злобный выпад поверженных конкурентов, Ло-ма она скорее удивила, нежели взволновала, а в милиции ее и вовсе списали на обычные бандитские разборки.
– Ведь как чувствовал, – причитала Танька по дороге с кладбища, – последнее время мы и не ссорились ни разу, он меня все Танюшенька да Танечка… И вот… ох, господи. И ведь, когда уходил, посмотрел на меня и говорит: «До скорого». Улыбнулся так, по-особенному, махнул рукой и пошел… – Танькин стон перешел в рыдания, я тоже глазки вытерла, сострадающий Костя обнял Таньку, сжав ее нежную ладошку, а она доверчиво прильнула к нему. С некоторых пор они относились друг к другу с заметной нежностью, выходило, что Вовка умер вовремя, да и за Костей, по Танькиному мнению, все же следовало приглядывать. «Уж больно умный», – неодобрительно отзывалась она. Мне стало завидно чужому счастью, и я потеснее прижалась к мужу.
Ломик ужинал и сообщал мне последние новости.
– Зверек на жену жаловался. – С вестей, так сказать, политических он перешел на бытовые темы.
– Что так? – проявила я интерес к этому сообщению. Дурацким прозвищем Зверек обзавелся из-за фамилии Зверев; на настоящего зверя он не тянул и по сию пору ходил в Зверьках. Впрочем, парнем был вполне приличным, и я относилась к нему хорошо.
– Говорит, заколебала. Пацана в музыкальную школу записала, а теперь еще и в английскую. А там какой-то конкурс, экзамены, что ли, в общем, муштрует парня. И Зверек злится, на хрена, мол, мужику музыка и английский в придачу, мы и по-русски не очень, да ничего, живем.
– А ты что? – заинтересовалась я.
– Говорю, охота тебе с бабой связываться. Хочется ей пацана в эту школу отдать, сходи сам, заплати бабки, пусть учится, и жена подобреет.
– Между прочим, жена Зверька мудрая женщина, – задумчиво сказала я.
– Да? – насторожился Лом. – Это почему?
– Потому что сыну учиться надо и человеком стать.
– Оно конечно, – согласился Лом. – Чем с женой скандалить, сходил бы сам…
– Hе получится, – покачала я головой. – Я сама в этой школе училась и много о ней знаю. Денег там вот так просто из его рук не возьмут. Тут знакомства важны, ну и, конечно, из какой семьи ребенок. Привилегированная школа, всегда такой была и осталась: педагоги, врачи, ну и начальство всех рангов туда деток устраивает.
Лом нахмурился и даже вилку в сторону отложил, так ему обидно стало:
– А мы что же это, рожей не вышли? И пацану Зверька туда хода нет?
– Есть. У меня там подруга завучем, устроим. Оставь телефон, позвоню его жене, поговорю.
Ломик заулыбался и за руку меня к себе подтянул:
– Добрая ты у меня баба, Ладка.
– О людях надо проявлять заботу, – усмехнулась я. – Человек ты теперь большой, должен быть отцом родным, чтоб шли к тебе с любой малостью, а ты не ленись, помоги. Делу на пользу, добро вернется сторицей. – Это навело меня на кое-какие мысли. – Гена, ты кого надумал в казино оставить?
После смерти Моисеева казино заправлял Славик, наш бухгалтер, и очень этим тяготился. Дел у него и так невпроворот, надо было мужика освобождать от лишней нагрузки. Лом все никак не мог остановиться на определенной кандидатуре.
– Воробья, наверное, – пожал Лом плечами.
– Пьет, – заметила я.
– А кто сейчас не пьет, Ладушка?
– Женат третий раз за два года, жену зовет «телка», двое детей проживают на соседней улице, а папуля мимо на «Мерседесе» катит и паршивой шоколадкой не угостит. Hет, Воробей не годится, – покачала я головой. Лом удивленно смотрел, не потому даже, что я решительно отмела кандидатуру Воробья, а оттого, что хорошо знала о личной жизни его соратников.
