Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Авдеенко Александр Остапович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
И Павел Григорьевич упорно искал и думал. Он не привык к поспешным выводам.
Вот и сегодня Павел Григорьевич с нетерпением ждал Анку. Им надо ехать на инструментальный завод. Там случилось ЧП: собираются исключать из дружины одного молодого рабочего, исключать, видимо, справедливо — за трусость и, кажется, за предательство.
Это тем более неприятно, что дружина там самая лучшая, самая активная и многочисленная. Районный штаб всегда ставит ее в пример другим. И вдруг такая история!..
Павел Григорьевич нетерпеливо расхаживал по комнате, заложив руки за спину, и то и дело поглядывал на стенные часы.
Но вот, наконец, стукнула парадная дверь. Анка!
Девушка вихрем вбежала в комнату, взволнованная, раскрасневшаяся.
— Папа! Кого сегодня исключают из дружины на инструментальном за… за предательство?
Павел Григорьевич внимательно посмотрел на нее.
Ах, папа! — Аня нервно сцепила пальцы. — Я сейчас встретила одного человека… Он мне сказал, что один человек — предатель… А этот человек…
— Постой, постой! — Павел Григорьевич невольно улыбнулся. — Один человек, потом еще один человек… Да не волнуйся так!
— Я не могу не волноваться! Как ты не понимаешь?!
— Гм… Ну, допустим, понимаю…
— Тогда скорей пойдем. Скорее, папа!..
Аня сама не догадывалась — об этом больше, может быть, догадывался даже Павел Григорьевич, — как много места в ее мыслях и мечтах занимал веседый, красивый и ловкий парень из бригады Вехова, не догадывалась потому, что каждый раз гнала от себя эти мысли и эти мечты. Аня была гордой девушкой, и ей казалось — она была даже убеждена, — что Таран ухаживает за ней просто по привычке, по капризу, так же как он, по слухам, ухаживал за многими другими девчатами. И ей хотелось наказать его за это, ей казалось, что иначе он потом обязательно посмеется над ней. Аня не верила ни одному его слову, ни одному поступку. И даже тогда, когда верила — ну как можно было не поверить, например, тогда, в красном уголке, когда они так упоительно танцевали! — считала это минутным увлечением и боялась, не хотела верить во что-то серьезное, настоящее. И еще Аня старалась уверить себя, что так же легкомысленно и цинично относится Таран ко всему в жизни. А этого в людях она не прощала, это презирала и ненавидела.
Но в то же время в Таране было что-то такое притягательное, такое хорошее и искреннее, против чего она могла бороться только, когда все кругом помогало ей, — люди, дела, волнения и хлопоты. Чувство беззащитности, охватывавшее ее, когда она оставалась одна, возмущало и оскорбляло ее.
И Аня мстила себе, говоря о Таране равнодушно, насмешливо, даже обидно. Так она как бы между прочим говорила и отцу, когда разговор у них заходил об инструментальном заводе и бригаде Вехова.
Но разговор этот заходил почему-то довольно часто.
А Павел Григорьевич был человеком опытным, наблюдательным и чутким, особенно если дело касалось его Анки…
Они приехали на инструментальный завод, когда заседание штаба дружины уже началось. В большой комнате за столом сидели Чеходар, старик Проскуряков, инженер Рогов и другие члены штаба. Тут же присутствовали и ребята из бригады Вехова, не было только Тарана.
Поодаль от всех на стуле сидел Степа Шарунин.
Лицо его покрылось красными пятнами, он, не отрываясь, смотрел в пол, теребя в руках мятую кепку.
Вся его тщедушная фигура в старом потертом пиджачке выражала предельное отчаяние и испуг.
При взгляде на Степу Аня почувствовала и облегчение и острую, режущую жалость.
Павел Григорьевич поздоровался с сидящими у стола членами штаба, добродушно кивнул ребятам и сел рядом с Чеходаром. Аню поманил к себе Николай. Ее вдруг удивили смущенные глаза, когда он смотрел на нее. Но все происходящее вокруг было так важно и необычно, что Аня тут же забыла об этом.
Говорил Чеходар:
— …Обстановку мы, таким образом, выяснили. Конечно, Шарунин вел себя трусливо, недостойно. Думаю, в этой части все ясно?
— Куда яснее, — сердито сказал Проскуряков, вертя в руках очки. — Позор, чистый позор на нашу голову.
— Из дружины придется исключать, — заметил Рогов.
— Не спешите с выводами, Дмитрий Александрович, — как можно мягче возразил Чеходар. — Парень он молодой, его воспитывать надо. Исключить всегда успеем. И потом… надо учесть и другой аспект этого инцидента. В каком же виде мы предстанем? Лучшая в районе дружина и вдруг…
Он покосился на Артамонова, но тот сидел с таким невозмутимым видом, что Чеходар при всем желании не смог уловить его реакции на свои последние слова. «Должен же он в конце концов понимать, что и сам окажется в неприглядном положении. Ведь всюду хвалит нас, ставит в пример». И, не вытерпев, Чеходар спросил:
— Как ваше мнение, товарищ Артамонов?
Все посмотрели на Павла Григорьевича, и он не спеша ответил:
— Надо выяснить картину и в другой части.
— Именно! — запальчиво вставил Коля Маленький и указал на угрюмо молчавшего Куклева. — Вот он кое-что добавит.
Тот неохотно возразил:
— Нечего мне добавлять.
— Как нечего? — взорвался Коля Маленький. — Это он просто его жалеет! — Вовсе я не жалею… — Тогда говори то, что нам сказал. Он, — Коля Маленький указал на Шарунина, знал эту тайну, знаком был. Это факт или фантастика? — грозно обратился он к Степе.
Тот молчал, взволнованно шмыгая носом и не отрывая глаз от пола.
— Отвечай, Шарунин, отвечай, — сурово сказал Проскуряков.
Но Степа продолжал молчать, только по впалым щекам его вдруг потекли слезы.
— Ну, а что бригада думает? — спросил Чеходар, взглянув на Николая, и мысленно прибавил: «Надеюсь заступитесь за товарища?» — Это вам лучше всего Борис скажет, — хмуро откликнулся Коля Маленький. — Объективнее по крайней мере.
Никто из посторонних не понял намека. Только Чеходар испытующе и чуть насмешливо посмотрел на Николая. И тот невольно потупился.
— Мы три фактора увязываем, — как можно спокойнее произнес между тем Борис Нискин, стараясь не глядеть на Шарунина. — Его знакомство с этой шпаной, бегство во время драки и то, что им, по-видимому, стал известен наш план.
Наступило тягостное молчание.
Николай с самого начала дал себе слово не вмешиваться. Ребята хотят решать без него — пусть решают. Он видел, что Чеходар пытается спустить вопрос на тормозах, не выносить сор из избы: для него главное — это не портить репутацию дружины в глазах начальства. Еще бы! Это ведь и его собственная репутация. А что от этого пострадает дело, его не волнует. Николай чувствовал, как растет в нем неприязнь к этому человеку. А тут еще и Куклев и даже Борис явно не договаривают. «Увязываем три фактоpa…» А какие выводы из этого делаем? И только Коля Маленький, который так открыто демонстрирует свое новое отношение к нему, Николаю, остается и здесь до конца непримиримым. «Что за парень!» — с невольным восхищением подумал Николай.
Молчание нарушил стоявший в дверях Огнев, он только что пришел.
— Я думаю, если Шарунин выдал план, то он должен сознаться! Ведь парень в конце концов свой. Ну, слабость, трусость проявил. Бывает… с некоторыми. Так ведь, Степа, а?
Но Степка молчал, с шумом втягивая ртом катившиеся по щекам слезы.
— Я не понимаю, — хмуро произнес Коля Маленький, — мы его уговаривать будем или судить?
Аня поглядывала на суровые, замкнутые лица ребят. «А еще товарищи! — думала она. — И Николай молчит… И Тарана нет… Почему его нет в такой момент?» Она уже собралась было спросить об этом Николая, даже наклонилась к нему, но вдруг Степа упрямо, с отчаянием произнес, не поднимая головы:
— Ничего я не выдавал, и… делайте, что хотите…
— А ребят этих ты все-таки знаешь? — поинтересовался Рогов.
— Факт это или фантастика, тебя спрашивают? — горячо подхватил Коля Маленький.
Степа упрямо молчал.
— Нехорошо ведешь себя, Степан, — покачал головой старик Проскуряков. — Стыдно мне за тебя.
Ну вот! И этот жалеет, и этот не видит, что произошло. А произошло самое худшее, что могло быть.
