Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
– Мука крупчатошная! – кричала в лицо Клаше Ульяна. – Первого разбора! Десять копеек фунт! А ты выбрасывать?!
– Десять копеек фунт?! – заметив появление Веры, Клаша решила сделать ее своей союзницей. – Как бы не так! За семь небось купила, а три в карман положила!
– Три в карман! – задохнулась от ярости Ульяна. – Ах ты, змея!
– От змеи слышу! – парировала Клаша. – Спортила муку, так молчи! Я ж ее попробовала! Прелая была мука, совсем не такая по вкусу, как годная!
– Прелая?! Я спортила?! Я муку в берестяном туеске храню! Поглядите сами, Вера Васильевна!
Ульяна предъявила Вере пустой туесок, а затем для полноты впечатления и помойное ведро, где вперемешку с очистками и обрезками лежала мука.
– Да где хочешь храни! – не унималась Клаша. – И не забывай у своего туеска крышку как следует закрывать! Я и полезла туда, потому что крышка была плохо закрыта, а ну как, думаю, какая насекомая туда заползла. Ну и попоробовала, потому что странной мне мука показалась!
– Насекомая?! – взвилась Ульяна. – Да здеся окоромя тебя насекомых нет! И туесок я всегда закрываю как следовает! Не ври, лучше признайся, что захотела мою репуртацию испортить! Небось кто-то из твоей шелапутной родни на мое место позарился, вот ты и стараешься, позоришь меня почем зря!
От ведра плохо пахло, поэтому Вера велела Ульяне немедленно его вынести. То было не просто хозяйской прихотью, а хитрой уловкой. Пока Ульяна выносила ведро, Клаша немного успокоилась, а Вера успела объяснить ей, что припасы, даже испорченные, не следует выбрасывать, не спросив Ульяны. На кухне хозяйничает кухарка, это ее владения. Клаша пообещала, что более так поступать не станет. Вера дождалась возвращения Ульяны, которая была уже гораздо спокойнее, нежели перед уходом, заставила обеих женщин помириться, а когда они расцеловались в знак примирения, подарила им по полтиннику. И не забыла сказать, что при следующем скандале удержит с каждой по рублю. Умный правитель правит кнутом и пряником, но лучше все же пряник давать почаще, а про кнут вспоминать только на словах…
– Тебе нездоровится? – озабоченно спросила Вера, вставая со стула. – Ступай приляг, я сама все подам.
Ей вдруг подумалось, что Клаша может быть беременна. Больно уж разительная перемена с ней произошла. Совсем недавно на дикие крики сил хватало и лицо было красным, словно свекла, а сейчас… Или то ссора с Ульяной так на нее подействовала? Надо же, какая, оказывается, Клаша чувствительная.
– Я справлюсь, – пролепетала Клаша. – Ульяна поможет. Вдвоем справимся.
– Что с ней? – спросил Владимир, когда Клаша ушла. – Прямо как подменили Клашу.
Вера начала рассказывать ему о сегодняшней ссоре, но досказать не успела, потому что из коридора послышались грохот и звон, а чуть позже (Вера и Владимир еще не успели выйти из столовой) раздался истошный крик.
– А-а-а!
В коридоре Вера увидела страшную картину. Клаша лежала лицом вниз, точнее – вбок, глаза ее были закрыты, а изо рта толчками вытекала желтая пена. При этом Клаша негромко, но очень страшно хрипела и дергала ногами и руками (руками, кажется, больше). Перевернутый поднос валялся в аршине от Клашиной головы, пол был залит постными щами, среди осколков там и здесь валялись румяные пирожки. Владимир очень любил, чтобы к щам подавались пирожки, к постным – с капустной, а к скоромным – с мясной начинкой. В среду Ульяна готовила постные блюда, несмотря на шутки Владимира относительно того, что в коротком промежутке между Петровым и Успенским постами можно не поститься по средам, довольно и одних постных пятниц.
Ульяна, округлив глаза и прижав руки к щекам, стояла над Клашей и все тянула свое пронзительное:
– А-а-а!
– Уведи ее! – велел Владимир, опускаясь на колени возле Клаши.
Вера осторожно обошла лежавшее на полу тело, взяла Ульяну за плечи, встряхнула что было мочи и сказала:
– Пойдем!
После Вера удивлялась своему самообладанию. Впору было самой в обморок падать возле Клаши, а не Ульяну успокаивать. Но откуда что взялось. Вера была спокойна, почти спокойна, только на Клашу старалась не смотреть, очень уж страшно та выглядела.
В кухне Ульяна упала грудью на табурет и разрыдалась. Вера опустилась рядом с ней на колени и гладила ее по голове. Хлопнула входная дверь, потом хлопнула еще раз, послышались чьи-то тяжелые шаги, голос Владимира, голос дворника, чей-то еще голос… Вера ощутила настоятельное желание помолиться. Она трижды перекрестилась и обратилась к Богу с просьбой спасти Клашу. Ульяна перестала рыдать и тоже последовала Вериному примеру. Молились они долго. Когда закончили и выглянули в коридор, там уже никого не было. Осколки посуды вперемешку с раздавленными пирожками все так же лежали на полу, только подноса не было.
– Поднос украли, аспиды! – ахнула Ульяна. – Такой поднос рублей двадцать стоит, если не четвертной [423]! Ох, что творят! На глазах! Вот анчуткино племя!
– Давай приберем! – строго сказала Вера, которой сожаления по поводу подноса, да еще и чужого, хозяйского, в такой трагический момент показались неуместными.
– Сама справлюсь, – буркнула Ульяна. – Нечего вам руки марать, еще порежетесь стеклом-то.
Она принесла из кухни веник, совок и помойное ведро и бойко принялась наводить порядок. Вера, без труда догадавшись, что Владимир повез Клашу в больницу, спустилась во двор, надеясь выведать у дворника, голос которого она недавно слышала, какие-нибудь подробности. Настроение было взвинченное, хотелось что-то делать.
Дворник Егор пребывал в смятении, заметном с первого взгляда. Обычно румяный, порой после того, как выпьет водки, даже очень румяный, сейчас он был бледен. Подбородок Егора трясся, отчего по-козлиному дрожала его жидкая бороденка, что при иных обстоятельствах выглядело бы очень смешно. Глаза его никак не могли остановиться на чем-либо. Они постоянно бегали в разные стороны, и оттого казалось, что дворник кого-то испуганно высматривает. Бедняжка, подумала Вера, глядя на Егора, он ведь, кажется, был влюблен в Клашу, переживает. Свой всегдашний картуз Егор где-то оставил или потерял. Вера обратила внимание на то, что дворник, несмотря на свой молодой еще возраст, уже начал лысеть. «Странно, – подумала она, – а Машенька утверждала, что рыжие никогда не лысеют. Впрочем, Машенька мастерица выдумывать».
Вот ведь странное свойство человеческого ума – думать о неважном и незначительном в самые ответственные или самые трагические моменты. Пока Егор рассказывал, что Владимир вместе с соседом инженером Жеравовым повезли Клашу на извозчике в больницу (а рассказывал он долго, обстоятельно, с мельчайшими подробностями, вплоть до масти запряженной в пролетку кобылы), Вера старалась вспомнить, знаком ли ей кто-то лысый из числа рыжих.
– А поднос Владимир Григорьевич с собой увезли. – От волнения Егор начал путаться в ударениях, чего раньше Вера за ним не замечала. – Сперва его Виталий Константиныч, господин инженер, у Клавдии под головой держали, чтобы, значит, на ступеньки у ней изо рта не текло, а потом забрали с собой…
Вере это показалось удивительным настолько, что она перестала думать о рыжих. Ну натекло бы на ступеньки, так что с того? И зачем понадобилось увозить поднос с собой. Немного подумав, она решила, что Жеравов, наверное, действовал так с перепугу. Люди же иногда с перепугу теряются и совершают самые странные действия, смысл которых сами понять не могут. Об этом часто пишут в книгах, даже какой-то медицинский термин для подобных действий придумали. А почему поднос забрали с собой, понятно. Наверх его относить времени не было, а Егору оставлять не захотели, побоялись, что пропьет. Хотя Егор не настолько, кажется, глуп, чтобы пропивать полученную при свидетелях ценную вещь, но лучше не вводить человека в искушение, особенно если знаешь за ним слабости определенного рода.
Владимир приехал уже ближе к вечеру, хмурый, даже сердитый, и не один, а с полицейскими чинами. Полицейские были похожи друг на друга, словно единоутробные братья – здоровые, суровые, краснолицые, усатые, громогласные. Они представились, но Вера сразу же запуталась в том, кто из них пристав, кто околоточный, а кто надзиратель сыскной полиции. Первым делом один из полицейских поинтересовался ведром, в которое Клаша выбросила муку. Перепуганная донельзя Ульяна пролепетала, что вынесла ведро, и была тут же, совершенно безвинно, обозвана дурой. Когда же она сказала, что ведро велела вынести хозяйка, полицейский обернулся к Вере, поднес руку к козырьку фуражки и буркнул: «Прошу прощения, сударыня» – и велел Ульяне показать, куда она вылила помои.
