Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Если перевес в словесной баталии был на стороне Минаева, то Василий Иванович со снисходительной усмешкой опытного и повидавшего жизнь человека говорил:
— А «штаб»-то прав, Василич. Раз он отвечает за организацию и выход дружинников на дежурство, то они ему и подчиняются. А ты к этому делу, как говорится, только «сбоку припека».
Эти реплики тут же «подстегивали» Минаева, заставляя его все больше и больше горячиться и поднимать голос.
— Нет, Василий Иванович, ты не прав. Главный на опорном пункте не Подушкин, а Минаев, — отчетливо слышалась многозначительность в голосе Черняева.
— Это еще почему? — тая хитринку во взгляде, не соглашался Клепиков.
Затихал и Минаев, надеясь услышать поддержку.
— Кто такой Подушкин? — как бы спрашивал себя Черняев и тут же отвечал: — Обыкновенный гражданский человек. На него даже протокол за мелкое хулиганство можно составить — и как милый пятнадцать суток получит. А Минаев?! — устремляется вверх его указательный палец. — Минаев — целый майор доблестной советской милиции. С ним сам прокурор за руку здоровается.
— Да что ты говоришь? — играет роль Клепиков.
— Вот вчера, например, идем мы с Минаевым в отдел… — с хитрющей улыбкой «подливает масло в огонь» Черняев. — Только стали переходить дорогу от остановки Льговский поворот — вдруг визг тормозов. Что такое? А это прокурор Кутумов на «Волге» куда-то мчался по своим прокурорским делам, но, увидев Минаева, не утерпел, тормознул. Все дела — по боку. Вышел из «Волги» и чуть ли не строевым шагом к Минаеву. Руку тянет, что та, бедная, чуть ли не из плеча вырывается. Так ему с Минаевым поздороваться хочется. Поздоровались прямо на проезжей части. Машины их объезжают. Некоторые недоумки-водители сигналят, матерятся, требуют дорогу освободить. Люди на остановке — про трамваи, автобусы забыли, глаза на них таращат. А им на все это — глубоко плевать. Стал прокурор расспрашивать Минаева о том, о сем. Как, мол, здоровьице, как успехи по службе, не балуют ли подчиненные, скоро ли очередное звание, не болит ли головка после празднования годовщины Октябрьской революции, — нес треп Черняев, весело поглядывая то на Минаева, то на Подушкина.
Те и про свой спор забыли, с настороженной снисходительностью внемлют краснобайству участкового. Внемлет и Паромов, ожидая, чем это закончится. Ему удивительно: младший по званию и должности подначивает старшего — и хоть бы хны! Не ждал такого.
— Правда, только перед тем как расстаться, — начинает «закругляться» Черняев, — прокурор пообещал отправить Минаева в СИЗО…
— Что так? — бросает реплику, подыгрывая, Клепиков.
— Это если Василич проклятого вора и хулигана «Беркута», то бишь Бирюкова Славу со Второго Краснополянского переулка, не поймает, — под общий смех импровизирует Черняев.
Минаев порывается что-то возразить, но Черняев не дает ему и слова вставить:
— А вы тут говорите: Подушкин, Подушкин! Слаб еще Подушкин в коленках, чтобы с Минаевым тягаться. Так что, Василий Иванович, я категорически настаиваю на том, что главный на опорном пункте Минаев. Стал бы прокурор с Подушкиным полчаса торчать на дороге и грозиться отправлением в СИЗО? — скалит зубы милицейский Златоуст. — Сразу бы и отправил без какого-либо следствия и дознания. Говорят, он со своей толкушкой-печатью никогда не расстается. Следит, чтоб всегда под рукой была — таким, как Подушкин, прописку в СИЗО оформлять. Немедленно, не отходя, так сказать, от дороги.
— Бряхня! — подражая Краморову из «Неуловимых мстителей», смеется Подушкин. И добавляет: — Мели, Емеля, твоя неделя! А как намелешь — узду на уста наденешь. А чтобы не простудился роток, запри его на замок.
По всему видать, Подушкин за словом в карман не полезет. Сразу и отбреет, и отчешет… Только и Черняев не лыком шит, опять баламутит:
— Но если посмотреть на дело с другой стороны, то все-таки главнее Подушкин.
— Как так? — деланно недоумевает Клепиков. — То Минаев старший, то вот Подушкин… Ты уж поясни, будь добр…
— Это при условии, — стараясь быть серьезным, поясняет участковый, — если бы на дороге Подушкина и Минаева остановили длинноногие дружинницы. Они бы, зуб даю, — сделал он соответствующий жест рукой — на Минаева и внимания не обратили. Словно его и не было и нет, словно он — пустое место. Зато с Подушкиным стали бы не только разговаривать, но средь белого дня виснуть на нем, как игрушки на новогодней елке.
— И зачем вся канитель, коль Подушкин наш не ель? — подзадоривает участкового Василий Иванович.
— Чтобы потом, по жребию, давно установленному штабом ДНД, затащить его в кровать.
Все, за исключением Минаева и хохмача Черняева, лицо которого — сама невинность и невозмутимость, засмеялись.
Минаев, не ожидавший такого наглого «предательства» со стороны подчиненного, как бы впал в прострацию, пока Черняев разглагольствовал. Но как только тот окончил свой треп, майор уже не в шутку, как с Подушкиным, а на полном серьезе напомнил Черняеву про субординацию. Он встал со стула. Молча застегнул все пуговицы на рубашке, не спеша повязал галстук, привел в порядок китель. И только после того, как убедился, что форменная одежда соответствует уставным требованиям, не повышая голоса, но чеканя каждое слово, произнес:
— Товарищ лейтенант, вы забываетесь, что здесь находится майор милиции и ваш непосредственный начальник. Я официально напоминаю вам об этом и требую, чтобы вы покинули этот кабинет.
Дело из комичного стало принимать трагикомичный оборот. Тут всем стало не до смеха.
«Не хватало того, чтобы произошел скандал, — подумал Паромов. — Славное начало работы участковым инспектором». Но никакого скандала не последовало. Черняев встал и извинился перед Минаевым. После чего вышел из кабинета.
— Ну, и мультики… — отреагировал Василий Иванович своей любимой поговоркой на произошедшее. — Вы, товарищ майор, однако забыли, что за столом с вином нет подчиненных и начальников, а только друзья. А между друзьями чего не бывает. Подумаешь, схохмил человек. Ну, и что из того. Здесь все взрослые и все понимают, что это не со зла и не в обиду. Черняев на то и Черняев, чтобы какую-нибудь хохму отмочить. Будто бы ты его первый день знаешь. Впрочем, пора заканчивать посидушки и приступать к работе. Со стороны штаба возражений нет? — обратился он к Подушкину.
Тот ответил, что нет.
— Тогда я с Паромовым займусь изучением его участка пока по схеме. Потом пересмотрим с ним картотеку. Пусть, хоть и заочно, но познакомится со своими «подшефными». А с завтрашнего дня он пойдет вытаптывать свой участок уже практически. Товарищ майор, вы не возражаете? — подчеркнуто официально обратился он к Минаеву.
— Не возражаю, — ответил Минаев и пошел «отчитывать» Черняева и мириться с ним.
Как позже узнал Паромов, Минаев Виталий Васильевич злопамятностью не страдал. Он мог легко «вспылить» и тут же также быстро остыть, особенно, если чувствовал, что не прав.
К удивлению Паромова, «подшефных» оказалось немало. Все они, точнее карточки на них, находились в специальном металлическом шкафу с секциями. Шкаф стоял в кабинете старшего участкового инспектора и запирался на ключ. Это исключало доступ к его утробе посторонним.
— Тут особо опасные рецидивисты и поднадзорные, — открыв верхнюю секцию, пояснил Василий Иванович. — Особо опасных рецидивистов или «особистов», как зовем их между собой, всего двое. Остальные сидят. Черняев как-то заверял, что и этим скоро «лапти сплетет»…
— Досаждают?
— Не больше других. Просто в «конторе» считают, что их место на зоне, а не на свободе…
— А поднадзорные — это кто?
— Это лица, судимые за тяжкие преступления… воз-можно, не раз. Взяты под гласный административный надзор либо прямо в колонии, как не вставшие на путь исправления, либо уже тут… участковыми. Судом они ограничены в правах. Например, не имеют права покидать свое жилище с 18 часов вечера и до 6 часов утра… При трех нарушениях ограничений их ждет суд и зона.
