Презерватив для убийства - Воробьев Андрей (книги без сокращений .txt, .fb2) 📗
Парень из простого русского города действительно оказался не чета полудохлым питерским наркоманам. Они, вводя отраву в и без того отравленный организм, проживают лет десять, а то и больше, устраиваются на работу, дают потомство. А здоровому отставному менту Анохину хватило года. Начальство долго не понимало, в чем дело. Затем (Анохин был уже в том состоянии, когда не помнят, что делают с родной тушей) напарник Сашок расстегнул ему манжеты, закатал рукава и показал директору левый локоть друга. Тот грустно вздохнул, что-то открыл, что-то вычеркнул, распорядился вызвать клубную машину, после чего сказал Сашку: «Еще раз приведешь такого — вылетишь сам…»
Отходняк начался у Анохина в его комнате, на привычном диване. Сперва он удивился: еще темно, почему же он не на работе? Включив свет, он обнаружил на столе свою трудовую книжку, пачку денег и короткую записку. В ней сообщалось, что с охранником Анохиным поступили гораздо лучше, чем он того заслуживал, а также предлагалось пересмотреть взгляды на жизнь.
В этот же день Виктор устроился грузчиком-вышибалой в торговый павильон возле Правобережного рынка. Ему надо было таскать ящики с товаром и укрощать особо наглых покупателей. На этой работе платили меньше, а главное — не у кого было отнимать шприцы и ампулы.
Однако Анохин быстро нашел тех, у кого можно было купить такую же ампулу за наличку. Конечно, он понял сразу, Правобережный рынок — это не уровень клубного «Челлентано», качество товара на порядок хуже. Кроме того, Анохина пару раз откровенно «кидали», подсовывая такую дрянь, от которой более слабый парень сразу попал бы на койку. Но, к сожалению, бывший вологодский милиционер привык все переносить на ногах, не замечая, как все рушится и перемалывается внутри.
Девочки, которых он отныне не мог сводить в «Дыру», поопали с него как листья с осенней осинки. Даша напоследок скаламбурила, мол, с таким кавалером и в простую дыру сунуться стыдно. Прежние друзья с ним тоже почти не встречались: у них были другие интересы и обычный водочный расслабон. Зато появилась своя компания — помятые, но понятливые люди, которым было знакомо и представимо все, происходящее с Анохиным. Они могли и помочь советом, и продать пару порций в долг. Грузчику платили мало, и долги росли.
Теперь ему уже снились другие сны, более подвижные. Он непрерывно пинал кого-то ногами. То депутатского сынка, то его высокопоставленного папашу. Бил милицейское начальство, топтал директора клуба. Иногда приходилось топтать даже невинного Сашка.
Пару раз Виктору предлагали сделать какое-то маленькое дело за очень большие деньги: отнести куда-то маленький пакетик, разумеется, не зная о содержимом. Но Виктор хорошо представлял, что это значит, и не брался. Он уже начинал понимать, что с ним происходит. И все-таки, считал: бывшему менту работать наркокурьером — большое западло.
В один из дней, когда сознание Анохина можно было назвать относительно светлым, его завели в мелкую кафешку-шалманчик и совершенно серьезно спросили: когда он отдаст пятьсот баксов? Не дожидаясь ответа (а что отвечать?), добавили — «через неделю».
Но ни через неделю, ни через две, разумеется, никто пятьсот баксов не получил. У Анохина начались неприятности. Пару раз его били, не смертельно, конечно, ибо новым знакомым были нужны доллары, а не обработанный труп наркомана. Во второй раз, правда, сказали: «Парень, шутки кончились, и в следующий раз с тобой обойдутся так, что все любители курить и вкалывать в долг навсегда запомнят печальный пример».
Анохин продал старый комбайн «Панасоник», еще какие-то шмотки, купил (не у кредиторов) хорошую дозу и решил кайфануть, пока есть время. Теперь он жил в самом павильоне, ибо за комнату платить не мог. Однако время шло, доза кончалась, а за ним никто не приходил.
Наконец, в павильон заглянул веселый крепыш Славик, которому Виктор и был должен пятьсот баксов. Славик всегда улыбался, даже когда кого-нибудь бил ногами, а его розовая морда напоминала личико поросенка из старого доброго мультика. Виктор внезапно понял, что этот жизнерадостный малый никогда не потреблял то, чем торговал. На этот раз Славик был веселее обычного.
— Привет Аношка-мандовошка. Можешь меня поздравить. Я твой долг продал.
— Кому?
— А, уже забыл. Я не знаю, кому ты нужен. Может, тебя раком поставят, может, на дачу отвезут, кроликов сторожить. Я, правда, сейчас тебе и черепах бы не доверил. Помнишь анекдот? Ха-ха-ха. Ну, ладно. Я мимо проезжал, заглянул. Попрощаться со старым клиентом.
Потрепав Виктора по щеке и что-то весело хрюкнув, Славик удалился.
Дальнейшие шаги Анохина отличались рационализмом. Он побросал в сумку свой разный хлам, после чего выгреб из кассы пол-«лимона» налички (в этот момент зал был под его присмотром) и вышел на улицу. Однако гулял он не долго. Рядом остановилась «БМВ», из нее вышел парень с лошадиной мордой, встал перед Анохиным и участливо спросил:
— Мужик, у тебя уколоться не найдется?
Ошарашенный таким вопросом, Виктор стоял несколько секунд с открытым ртом. Прямо в рот ему и прыснули чем-то из баллончика, а заодно двинули по затылку. Анохин даже не понял: садится он, падает ли, что вообще с ним происходит… Когда он открыл глаза, то первой его мыслью было: остался чего-то должен «Дыре», и его привезли туда. Вокруг приятная полутьма, негромко играет приличная музыка, а главное — стойка бара с десятками различных бутылок (большинство этикеток он уже успел забыть). Какое-то очень приличное заведение.
Что касается самого Анохина, то он лежал лицом на столе, покрытом белой скатертью. Правда, непосредственно из-под его подбородка скатерть была вынута. Вокруг сидели пятеро крепких ребят и потягивали пиво из больших бокалов. Увидев, что Анохин очнулся, один подошел к нему, взял за шиворот, потрогал и опять усадил на стул. После этого он обратился к остальным.
— «Братва», да нас «кинули»! Говорили; бывший мент, крутой секьюр… Это же доходяга из пятого блока санатория «Уголек». Кому такой нужен?
— Гриня, я знаю, куда его девать. Мой друган стаффордширов разводит для драк. Отвезти ему, пусть собачки свеженьким полакомятся.
— Димон, ты не понимаешь. Он же весь кайфом сочится. Песики после такого мясца сами без укола драться не будут. Ты хочешь всех собак у своего другана на иглу посадить?
Минуту-другую в кабаке стоял гогот. А парень, которого называли Максом, нагнулся к Виктору и сказал:
— Ну, что нам с тобой делать, вологодский ментя-ра? Ты даже собакам в миску не годишься.
Виктор поднялся. Была бы на столе бутылка, он постарался разбить ее о чью-нибудь башку. Лишь бы все скорей кончилось.
— Мужики, делайте, что хотите, — с трудом сказал он. — Я ваш. Только не тяните, ребята, ладно?
Снова раздался смех. Но его оборвал чей-то голос, видимо, бригадира.
— Кончай ржать, «братва»! Парень хотя и на игле, но не сачкует. Отвечать перед нами готов. Видно, деловой мужик, хотя и мент.
Макс отошел в сторону, а бригадир сел напротив Анохина. Он смотрел прямо в глаза Виктору, и его передернуло, как от ложки горького лекарства. За месяцы своей милицейской и охранной работы он часто смотрел в глаза бритым крепышам и на этот раз понял сразу: это не шпана. Такому приходилось командовать не просто бойцами, но и другими бригадирами. И при этом убивать самому.
— Как тебя зовут?
— Витя.
— Слушай, Витя, ты мне нравишься все больше и больше. Я человек не мелочный, слышишь, Витюня? Считай, твой долг уже простил. И еще могу деньжат подкинуть. И кайфа. Только услуга за услугу. Надо одного козла завалить. Душная такая сволочь, наезжает на хороших людей, житья им не дает. Объяснять тебе долго будет. Короче, сделаешь доброе дело, и мы — друзья. Хочешь, будешь со мной работать, хочешь, уедешь в свою Вологду. Лады?
Анохин вспотел мгновенно, как это происходит только с наркоманами на предпоследней стадии. Противная влага скатывалась по телу, капала с век. Но сознание прояснилось окончательно, и он наконец-то понял, что ему сейчас предложили. Пойди туда — не знаю куда, убей того — не знаю кого. Интересно, как: бомбой или пулей?
