Опасная находка - Стедман Кэтрин (книги хорошего качества txt) 📗
Тихий голос в голове напоминает мне, что, с точки зрения возможной слежки, если все пойдет не так, именно я непосредственно связана со всем происходящим. Именно я осталась на видео с камер наблюдения в Швейцарии. Именно я — на видео с Пэлл-Мэлл. Не мое имя, но мое лицо. Шагая обратно к Марку с камнями в кармане, я думаю: а хотелось ли мне настолько вовлекаться в дело? Или я просто слишком вошла в роль? Во мне больше смелости, больше способностей, чем у Марка? Или я просто глупее, чем он? Почему всегда и всем занимаюсь я?
Хотя, с другой стороны, у Марка есть связи, поэтому он не может заниматься транзакциями, так ведь? Это логично. И, по правде говоря, мне не нравится сидеть и ждать. Мы с ним идеальная команда.
Когда я возвращаюсь, оказывается, что Марк так ничего и не придумал насчет бриллиантов, поэтому мы решаем на сегодня закончить. Его мозг, похоже, полностью переключился на бизнес. Сегодня после обеда ему нужно встретиться с еще одним коллегой, для частной консультации по вопросам финансового регулирования; чтобы организовать новый бизнес, необходимо проделать немало кульбитов на арене. Я говорю ему, чтобы шел на встречу. Нам все равно понадобится больше времени, чтобы продумать следующий шаг с алмазами. Я целую его на прощание и иду домой, холодной рукой сжимая в кармане надежный кокон, в котором лежат наши бриллианты.
А когда я шагаю обратно к метро, у меня возникает идея.
Если неторопливый и осторожный Чарльз умеет продавать бриллианты, почему мы не можем сделать этого сами? Чарльз — только посредник, он берет вещи, которые больше не нужны очень богатым людям, и находит других богатых людей, которые хотят эти вещи купить. Он торгует за чужие деньги. Если Чарльз сумел вникнуть в основы торговли активами, получив диплом по истории искусств, то я вполне уверена, что это дело попроще ракетостроения. Марк занимался своим бизнесом в Сити, а Чарльз — примерно тем же, только в меньшем формате. И мы определенно покупали бриллианты раньше, мы знаем четыре необходимых признака качественных бриллиантов: мы вместе искали их после нашего обручения. Мы знаем, сколько примерно стоят эти камни, нам нужно просто найти того, кто захочет их купить. И, представьте себе, в Лондоне есть целая улица, где продают и покупают бриллианты. Нужен лишь тот, кого не заботит происхождение камней и кто проявит к ним интерес. Кто-то чуть более, как говорится, проактивный, чем Чарльз. И мы можем хотя бы прощупать почву.
Я сворачиваю с Пикадилли на боковую улочку, вытряхиваю один толстенький бриллиант на ладонь и кладу остальные обратно.
Выхожу я на станции Фаррингдон и по пустынным переулкам направляюсь на запруженную людьми Хаттон-Гарден. Сегодня холодно, дует сильный пронизывающий ветер. По пути я встречаю множество евреев-хасидов, придерживающих свои широкополые шляпы, чтобы их не снесло ветром, а также нашпигованных деньгами торговцев-кокни, закутанных по подбородок в кашемировые пальто. Все куда-то спешат.
Идея прийти сюда, возможно, и глупая, но я ведь и не выгляжу как воровка бриллиантов, верно? Разве хорошо одетая женщина чуть за тридцать способна привлечь излишнее внимание, если придет оценить свой единственный бриллиант в Хаттон-Гарден? Люди каждый день сюда за этим ходят.
Я опускаю взгляд на свое обручальное кольцо: оно прекрасно. Марку оно очень дорого обошлось. Сейчас я это понимаю. А в то время я могла думать лишь о том, как сильно он меня любит. Скольким он пожертвовал, чтобы купить кольцо. Сколько часов ради этого работал. И как оно чудесно. Как оно искрится.
Для меня оно — своего рода трофей. Или символ. Тяжелый труд Марка сейчас сияет у меня на пальце. Если бы нам понадобились деньги, я продала бы камень, не моргнув глазом. Ради нашего дома. Ради нашего ребенка. Тоненький золотой ободок под сверкающим бриллиантом значит для меня гораздо больше самого камня. Но после того, как мы нашли сумку, нам вряд ли это понадобится. И, полагаю, если я справлюсь с продажей камней, нам больше никогда в жизни не придется ничего продавать.
Вначале я испытываю удачу на открытом рынке обмена бриллиантов. Это огромное пространство, заполненное множеством магазинчиков, где разные торговцы специализируются на разных камнях и металлах. Ортодоксальные евреи сидят, склонившись над конторками, рядом с одетыми с иголочки кокни: сборная солянка семейного бизнеса во всей красе.
Я не успеваю уйти далеко, прежде чем меня подзывает торговец. И хотя никто, кажется, на меня не смотрит, я знаю, что я — лиса, только что застигнутая на охотничьей тропе.
— Что ищете, дорогая? — спрашивает типичный лысый кокни: рубашка, галстук, флис. Человек, который практично одевается по погоде. У него довольно дружелюбная улыбка. Он мне подойдет.
— Я ищу возможность продать, а не купить. У меня есть камень в два карата. Раньше он был в обручальном кольце.
По-моему, это вполне надежная история. Никто не станет спрашивать, в чьем обручальном кольце, правда? Логично же, что владелец либо мертв, либо больше не в браке. Людям не нравятся такие разговоры: они отнюдь не смазывают шестеренки коммерции. И тот факт, что камень больше не в кольце, сам по себе является мрачным знаком, достаточно мрачным, чтобы не вызвать неуместных вопросов. По крайней мере, я надеюсь на это. Но в метро я придумала свою историю, и считаю, что она неплоха.
— Два карата? Чудесно. Давайте на него посмотрим.
Он искренне рад. Думаю, при такой работе, как у него, никогда не знаешь, что можно ожидать от сегодняшнего или завтрашнего дня. Что-то в выражении его лица, когда я выуживаю камень из кармана, напоминает мне тот знаменитый эпизод из «Дуракам везет» [31]. Знаете, тот, где Дел и Родни нашли часы и наконец стали миллионерами? Он поверил моему рассказу.
Я кладу камень на фетровый поднос на его конторке. И не успевает бриллиант коснуться фетра, как он хватает его пальцами. Достает линзу, изучает подношение. Его оценивающий взгляд то и дело возвращается ко мне. Я обычная женщина из среднего класса, хорошо одета, мне далеко за двадцать или чуть за тридцать. Что бы его ни тревожило, моя внешность его успокаивает: он снова щурится на камень.
И подзывает своего коллегу, Мартина. Мартин дружелюбно машет мне. Он моложе парня во флисе, который теперь передает ему камень. Возможно, это его сын? Племянник? Мартин вынимает собственную линзу и изучает камень со всех сторон. И тоже поглядывает на меня. Оценивает меня.
— Сколько вы за него хотите? — Голос Мартина кажется более холодным, чем его приветствие, он перешел на деловой тон. Полагаю, это значит, что они заинтересовались. И мы в игре.
— Честно говоря, я не уверена. Я знаю, что в нем два карата. Огранка и цвет практически безупречны. Так что, наверное, около… пяти тысяч? — Я целюсь низко-низко. Пробую почву. Притворяюсь, что не знаю, чем владею. А я знаю. Чарльз подтвердил все, о чем я догадывалась, пока не соскочил с дела.
Этот бриллиант, как и остальные в кошельке, цвета D (прозрачный), чистоты IF (чистый) или VVS1 (едва заметные включения). Чарльз с предельной точностью все записал в счете, который отдал мне. Простой необработанный камень такого качества идет до восьми тысяч за штуку при опте, девять с половиной с учетом налога. Но камень, который они сейчас держат в руках, — в безупречной огранке «радиант», прямоугольный, с гранями, которые повышают его яркость и искристость. Такие камни встречаются реже, они ярче. Оптом они могут стоить до двадцати тысяч без налога.
Эти ребята просто не верят своей удаче.
Парень во флисе выпячивает нижнюю губу, словно говоря, что пять тысяч кажутся ему подходящей ценой. Косится на Мартина.
— Как думаешь, Мартин? Можем мы раскошелиться? Это неплохой камень. — Он отлично играет — не знай я правды, я решила бы, что они оказывают мне услугу.
Мартин снова смотрит на камень и громко выдыхает. Он поднимает взгляд на меня, поджав губы, взвешивая решение.
— Да, думаю, можем. Почему бы нет? Давайте сделаем это. Я выпишу счет. — Он кивает флисовому.
