Контракт с коротышкой - Леонард Элмор Джон "Голландец" (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Он сам стоял, прислонившись к перилам. Мысли вернулись из столетнего прошлого в настоящее.
Об эти перила можно биться всем телом. Они сделаны из калифорнийского красного дерева, крепко закреплены болтами. Вид примерно такой же, как с двенадцатого этажа отеля, в котором он однажды останавливался. Если упасть, как в кино, до бассейна не долетишь. Врежешься в склон на полпути, потом покатишься вниз, как по лестнице, и приземлишься среди кустов и дерьма – там, где прячутся койоты… Он смотрел вниз и раздумывал, а не пригласить ли сюда Чили Пал-мера.
Не знаю, как это случилось, офицер, перила почему-то сломались…
Кэтлетт взял телефон со стула, в двадцатый раз набрал номер и дозвонился. Вот черт! Услышал голос Медведя.
– Чем ты сегодня весь день занимался? – спросил Кэтлетт, решив говорить с Медведем холодно, не трепать себе нервы.
– Парень их одурачил.
– Ты говоришь о Чили Палмере? Это я знаю.
– А еще в новостях сообщили об аресте в аэропорту. Взяли парня из Майами, предположительно связанного с организованной преступностью.
– Ага, значит, ты новости смотрел? Как еще развлекался? Пару комедий случаем не поглядел вместо того, чтобы мне позвонить?
– Отвозил Фарру к матери в Коста-Месу. По тамошнему телевизору шел выпуск новостей. Я все и увидел. Потом посидел немного из вежливости, объяснил, почему всегда опаздываю с чеком. Вернувшись, захотел поесть. Подумал, что ты все равно уже переговорил с Гарри и все узнал. В сущности, мне наплевать, узнал ты или нет, я прекращаю работать на тебя и Ронни, завязываю.
– И это говорит человек, прыгавший с высотных зданий?
– Я прыгал на воздушные подушки. В твоих делах под задницу ничего не подложишь. У меня есть Фарра, я должен думать о ней.
– Ты и так только о ней думаешь. Даже продукт покупаешь только вместе с ней.
– Я завязал, Кэт. Ронни забрал два кило для Палм-Дезерт, остальное я привезу завтра утром, и мы в расчете.
– Ты серьезно все обдумал?
– Я размышлял об этом всю дорогу в Коста-Месу и обратно.
– Может, завтра поговорим? Сегодня у меня есть для тебя несложная работенка. Чили живет у той женщины, у Карен. Я хочу, чтобы ты открыл мне дверь.
– Я уже и так твой соучастник по одному делу. Хочешь войти в дом – выбей окно.
– А если у нее сигнализация?
– Отлично, значит, не выбивай.
– С тобой что-то случилось, да? Это падение с лестницы тебя так потрясло?
– И прочистило мозги. Здесь все по-другому, не так как в кино. Когда ставишь трюк, знаешь, что произойдет. А этот парень не привык валять дурака, он сразу приступает к делу. Может быть, ты с ним и говорил, да только ничего ты не понял.
– Угу. Послушай, Медведь, у меня тут идея возникла.
Как будто они по-прежнему друзья…
– Возьми пилу, нет, лучше гаечный ключ, и сделай так, чтобы мои перила на крыше сломались, как в кино. Понимаешь, о чем я? В парня стреляют, он пятится, перила ломаются, и он падает вниз. Только и нужно, что отвинтить болты, крепящие перила к полу. Потом я приглашу в дом Чили Пал-мера, предложу полюбоваться видом с крыши… А? Что думаешь?
– Кэт, это не кино, а настоящая жизнь.
– Ну, можно же сделать, верно? Ослабишь несколько болтов… Представляю себе картинку. Только как бы его в дом заманить? Нет, лучше пойду к той бабе и мочкану там. Поможешь мне?
Молчание в трубке, и только после долгой паузы раздался голос Медведя:
– Нет, не помогу.
– Уверен?
– Я же сказал тебе, что завязал.
– Не люблю оставаться в одиночестве.
– Не повезло.
– Настолько не люблю, что сразу сдам тебя, если меня возьмут. Может, мне срок скостят – за аса-взломщика и одного из наркокоролей Западного побережья. Догадываешься, о чем я? Скажу им, где ты живешь, где хранишь продукт. Копы очень любят про это слушать.
Снова молчание, а потом единственное слово, произнесенное совсем тихо:
– Почему?
– Потому, что я такой подленький говнюк. А ты как думал? – Кэтлетт повесил трубку.
Да, приятно было подшутить над Медведем, нагнать страху на мужика такого размера. Ладно, забыли о нем. С Йайо он справился без помощи Медведя, и с тем парнем на бензоколонке в Бейкерсфилде тоже, и с теми двумя кретинами, которые мешали ему работать. Одного он сделал на перекрестке у светофора, другого – на ступеньках крыльца. Не сидел, не разрабатывал план. Просто почувствовал необходимость и сделал. Сейчас надо поступить так же, а не думать о том, есть в доме сигнализация или нет. Гарри сказал, что Чили вошел в дом ночью. И ни слова о сигнале тревоги. Чили Палмер вошел в дом, включил телевизор, а Гарри, как настоящий мужчина, спустился вниз проверить обстановку, но без пистолета, потому что пистолета в доме нет…
Гарри потребовалось ровно две минуты, чтобы остановить свой выбор на норвежском лососе и скотче – так ему не терпелось поскорее перейти к делу. Пока Чили изучал меню, Майкл рассказывал о странном негативном влиянии отца на мотивацию его карьеры. Гарри готов был поспорить, что Чили, сколько бы он ни листал меню, все равно закажет мясо. Так и случилось: бифштекс с кровью, печеный картофель, фирменный салат, суп и полдюжины атлантических устриц. Да, еще порцию скотча. Майкл никак не мог закончить рассказ об отце, об этом тиране, всю жизнь торговавшем париками и настаивавшем на том, чтобы сын продолжил дело предков. Старший официант терпеливо ждал. Потом Майкл некоторое время изучал меню, хотя, Гарри снова готов был поспорить, ничего не собирался из него заказывать. Это было неписаное правило Голливуда – никогда не заказывать из меню. Следовало выдумать нечто необычное или объяснить, что блюдо следует приготовить именно так, как это делала мама, когда они жили в Куинсе. Семимиллионный актер в куртке, которую постеснялся бы надеть даже бродяга, как-то смущенно, почти извиняющимся тоном поведал официанту, что хотел бы заказать омлет с сыром и луком-шалотом, но только чтобы лук был лишь слегка подрумяненным. «Конечно, сэр», – кивнул старший официант. «Потом, я хотел бы приправить омлет легким томатным соусом, добавив в него немного чеснока, но, пожалуйста, без орегана». – «Конечно». – «И свежие бобы в томатном соусе». Гарри ужасно хотелось сказать: «Майкл, можешь заказывать все что угодно. Хочешь вареного козла? За ним пошлют, даже если его не окажется на кухне». Господи, что приходится терпеть от этих актеров… Вот бы можно было делать кино без них.
– В этом проекте меня особенно привлекает возможность сыграть достаточно банального и избитого героя совсем по-иному, так, как этого еще не делал никто, пойти наперекор сложившемуся стереотипу.
Гарри эти слова понравились. Жаль только, нельзя курить, чтобы насладиться услышанным сполна. Чили ел мороженое, такое впечатление, разговор его совсем не интересует.
– Подобным образом я подошел к роли Наполеона в «Эльбе», – продолжал Майкл. – По сценарию это суровый, мрачный человек, которому предначертано судьбой быть трагической фигурой. Я подумал, что именно таким мы всегда его представляли, с рукой, заложенной в шинель на груди. Но почему войска были так верны ему? Почему готовы были следовать за этим неврастеником с комплексом, названным потом его именем, в ад и обратно раз за разом, до самого Ватерлоо?
«В ад и обратно, – почему-то подумал Гарри, – в главной роли Оди Мерфи, 1955 год».
– И как я поступил? Попытался отделить историческую личность от человека, сделать зримой дихотомию, представить его, так сказать, в кулуарах, показать, как он занимается любовью, напивается, бузит, одним словом. – Майкл улыбнулся.
Гарри продолжал внимать.
– И знаете, я представил его в эти моменты жизни каким-то озорным. Может быть, потому, что он был маленького роста. Он был по-детски непосредственным в проказах и любви к жизни, он у меня постоянно шутит, передразнивает своих генералов. Я пью вино, курю гашиш, хихикаю, пару раз за фильм прихватываю Жозефину… Именно эту человеческую сторону чувствуют мои гренадеры, именно поэтому они любят меня, а не историческую личность, именно поэтому готовы умереть за меня.
